Год Быка - Александр Омельянюк

Его порыв где-то по дороге испарился, не нашёл чуткого отклика.

Зато чутко откликнулась Нона. Она поздравила юбиляра раньше всех и наедине, вручив ему свой личный подарок в красивом подарочном пакете.

К упакованному в фирменную металлическую банку цейлонскому чёрному чаю «Чёрный ром» известной фирмы «Бонтон», она добавила коробку шоколадных конфет ассорти. Вдобавок ко всему поцеловала юбиляра в щёку, оставив на ней трудно смываемые следы своей симпатии.

Платон сам сервировал столы на десять персон, поставленные по предложению молодого гения Алексея не в кабинете у Платона, а рядом, в более просторном цехе. Получилось не жарко и свободно, тем более после изъятия лишних приборов.

Виновники торжества расположились в торцах.

Видя, что Надежда по-начальственному первой готовится произнести тост, Платон перехватил инициативу, мотивировав это «В порядке поступления»:

– «Уважаемые коллеги! Предлагаю выпить за нашу дорогую, любимую и уважаемую Надюшку! Надь! Я поздравляю тебя с днём рождения!

Желаю тебе конечно крепкого здоровья, и всегда оставаться такой же жизнерадостной и оптимистичной!

А больше всего я желаю тебе, чтобы Лёшка всегда радовал тебя своими успехами, мама долго жила, а муж всегда тебя любил! За тебя!».

Через тост Надежда возвратила Платону своё внимание и уважение, доставив и юбиляру истинное наслаждение.

Да! Мои усилия не пропали даром! Вон как Надька уважительно и с любовью сказала про меня хорошо! – молча обрадовался Платон.

Она в своём тосте охватила все стороны жизни Платона, вынудив остальных лишь присоединятся к ней, или выдумывать что-то неординарное.

Так Алексей, подняв бокал за обоих виновников торжества, подчеркнул наличие у них важной черты – самодисциплины и самоорганизованности.

В общем, Платона поздравили все, кроме, естественно, Гудина.

За праздничный вечер он почти в одиночку уговорил бутылку коньяка.

Лишь в благодарность за это щедрое угощение в конце он произнёс нейтральный тост за взаимное понимание.

Гости разошлись не поздно, оставив именинников наедине со столами, ещё полными яств.

Разделив обильные остатки вечерней трапезы на три неравные части, Надежа одну, самую ненужную, оставила в холодильнике, а остальные две разделила с Платоном, поделив всё по принципу, известному из фильма «Свадьба в Малиновке»: это тебе, это мне, а это опять… мне!

Вечером дома Платон с домочадцами вчетвером оприходовали его часть, доставшуюся от праздничного стола, добавив немного и своего. Получилось тепло, разнообразно и не хило.

Дома Платон сообщил жене подробности празднования его юбилея на работе, о своём удовлетворении от прошедшего мероприятия, высказав лишь сожаление по-поводу отсутствия поздравительного адреса от руководства института или хотя бы от коллег по работе, да и цветов тоже.

Однако много знающая и много понимающая Ксения сразу расставила всё по своим местам:

– «Да от кого ты хотел дождаться адреса? Руководство института тебя своим не считает! Ты ведь лишь формально числился в штате, а никакую работу не вёл, тем боле научную! А Надька? Она же деревня! Откуда она знает, что на юбилеи дарят адреса?!».

– «Да! Ты права! Но я ведь специально на её юбилей купил красивый адрес, обеспечил ей поздравление, к тому же от себя лично, в стихах! Да и руководительнице Ольге написал целых три поздравительных стихотворения с юбилеем!? А они?! Да и мужики мои не проявили ко мне должного уважения, такта, чуткости и внимания!? Ну, и дела!».

– «А что ты от них-то хотел? Один – дурак, другой – подлец! А может оба?!» – успокоила юбиляра жена.

Платон молча согласился с Ксенией. По поводу отсутствия поздравительного адреса в честь его шестидесятилетия, его расстройства по этому поводу, его мать, Алевтина Сергеевна, наверняка сказала бы: Да ты не расстраивайся, сынок! Зачем тебе уважение мелких людишек?!

Дома по телефону Платона ещё поздравили: вовремя – дядя Виталий Сергеевич Комаров из Санкт-Петербурга, и с опозданием – тётя Зина из Владимира, а также вдова двоюродного брата Олега – Елена Кочет, и то по наводке Даниила.

Остальные родственники или не хотели, или позабыли, или не знали, когда у нового старейшины их рода юбилей.

В воскресенье, восемнадцатого января, большая семья Платона собралась уже в полном составе родственников, и только, но не всех.

Из друзей теперь никого уже не было.

И не потому, что кто-то из них умер.

Просто бывшие друзья Платона как-то незаметно, постепенно, один за другим, сами собой выползли из его ближнего круга.

Геннадий Викторович вообще после последнего юбилея Платона просто пропал, возможно, даже обидевшись на поэта.

А скорее всего он, видимо, полностью погряз в очаровании новой российской буржуазии, одним из представителей которой был его старший полузять.

Сбылась давняя мечта тайного Обломова. После ухода на военную пенсию он полностью посвятил себя ублажению своей собственной персоны, ведя праздный образ жизни, занимаясь лишь престижными для власть имущих занятиями и хобби. Так, в частности, Геннадий, при спонсорской поддержке дочери, стал поигрывать в большой теннис. Она же помогала живущим отдельно родителям ещё и деньгами, и не только.

Валерий Юрьевич, после долгого молчания по поводу им прочитанного одного из произведений Платона Петровича, периодически стал позванивать другу, в частности поздравляя того с днём рождения.

У них с Платоном завелось негласное правило, очерёдность поздравлений.

Платон первым поздравлял друга с Новым годом, тот его – с днём рождения.

И наоборот, Валерий первым поздравлял Платона с Днём защитника Отечества, а тот его – с днём рождения и Днём Победы.

Но в этот раз Валерий Юрьевич почему-то нарушил очерёдность, первым поздравив Платона с Новым годом. Да и начал он разговор как-то очень уж невежливо. Поздоровавшись и услышав голос друга, вдруг отмочил:

– «А я-то думал, жив ли ты? Здоров ли?!».

Хотя их разговор был долгим и всеобъемлющим, в течение которого Платон уверил друга, что здоровье его летом было очевидно подправлено в реабилитационном центре, ему не понравилась ещё и фраза давнего товарища, что у него, возможно, упомянутый им гипертонический криз произошёл из-за обиды на некоторых читателей, не читающих его труды.

Платон, однако, это объяснил совсем другим, в свою очередь, закинув увесистый булыжник в огород, становящимся бывшим, друга:

– «Да нет! Во-первых, я теперь свои произведения даю читать только специалистам, людям, разбирающимся в литературе и доброжелательно ко мне относящимся! Случайным людям, дуракам или всякого рода завистникам я больше не даю ничего читать своего! Много чести!

Во-вторых, и самое главное, мне невольно приходится, как бы влезать в шкуру моих персонажей, на время становится ими, проживать вместе с ними, переживать, думать и говорить за них! В общем, вживаться в их образы! А это выходит боком. Расшатывается нервная система. И я заметил, что стал значительно сентиментальней. Я теперь вижу многое из того, на что раньше не обращал внимание.

Я даже в старых фильмах теперь нахожу многое из того, на что раньше не обращал внимание, или даже просто не видел! Но это уже приобретённое мною новое свойство, как автора, режиссёра!».

Далее Платон сообщил Валерию Юрьевичу, что готовит к публикации сразу пять частей своего романа-эпопеи объёмом почти в полторы тысячи страниц и два сборника стихов – полный, примерно на семьсот страниц и ещё отдельный – четверостиший.

Сглотнув слюну обиженной зависти, друг многозначительно протянул:

– «Да-а!».

Тут же они распрощались. Но Валерий Юрьевич больше Платону Петровичу не звонил.

Особенно Платона удивило отсутствие какого-либо поздравления от товарища по случаю шестидесятилетия.

Видать друг полностью порвал со мной, или… умер?! – решил автор.

То же самое коснулось и старшего племянника Григория Марленовича Комкова. Тот всегда отличался недостатком воспитания, незнанием этикета и никогда первым не звонил своему дяде, к тому же старше его по возрасту.

Очевидно, он кроме работы полностью погряз в своих любимых домашних железках и необходимых домашних делишках, не поздравив дядьку ни с Новым годом, ни, как верующий, с Рождеством, ни с юбилеем.

Поэтому Платон решил сейчас его не приглашать, а вместе с ним и всё его семейство, которое, после рождения дочерью Наталией двух малышей, возросло с пяти до семи человек.

Этому способствовал и перенос празднования юбилея Платона к нему домой в однокомнатную квартиру, которая была хоть и большая, но не резиновая.

А это было связано с тем, что Варвара с Егором теперь постоянно жили в Салтыковке, их сын Максим, служа в столице, теперь один пользовался благами отдельного проживания, а гостей теперь намечалось относительно немного, да и хлопот в своей квартире было бы поменьше.