Записки прохиндея - Август Котляр

американской аудитории. Автор предлагает быть снисходительным к людям, родившимся и воспитанным в другой культуре. Им приходится преодолевать множество барьеров, которых не существует для тех, кто родился и вырос в США. Автор хочет напомнить, что родители большинства американских граждан тоже когда-то были иммигрантами и тоже отчаянно нуждались в помощи и руководстве.

Автор выражает глубокую благодарность американским гражданам, которые проявили любовь и милосердие к нему и его семье, помогали сделать первые шаги, поддерживали не только словом, но и делом, жертвовали время, силы и деньги.

Глава 1. Кто и что представляет собой автор? Почему вы должны ему доверять?

Я родился в СССР в 1966 году. Я не столько журналист, сколько публицист. В России я был автором, издателем, промышленником и общественным деятелем. Как журналист, я специализировался на таких вопросах, как государственный аппарат, землеустройство, градостроительство, законодательная власть, финансы, и у меня была страсть – изобразительное искусство. По базовому образованию я специалист по первобытному искусству, законочил Исторический факультет МГУ. Затем я обучался маркетингу промышленных товаров в Российской экономической академии, земельно-имущественным отношениям в Российской академии госслужбы и управлению инвестициями в Банковском институте Высшей школы экономики. Испытывая интерес к теологии, я учился иудаике в колеле “Торат Хаим” и христианскому богословию у пятидесятников в Библейской школе “Слово жизни”.

Я ввел и практикую новый вид журналистики – журналистику прямого действия. Это близко к гонзо-журналистике, но есть принципиальная разница. В гонзо журналист – это участник событий. В моей журналистике прямого действия журналист является инициатором и исполнителем события. Например, когда я писал статьи о проблеме доступного жилья в России, я нашел бизнесменов, подучился у них, заключил с ними союз, создал предприятие и стал актором этого процесса. Я прошел все испытания, процедуры и препятствия, у меня на руках были подтверждающие каждое моё слово документы, я мог предоставить своим читателям абсолютно точную и проверенную информацию, каким образом можно обеспечить доступным жильем всю страну.

Конечно, я добавляю в свои тексты эмоции, свое отношение, свои чувства и ощущения. Но материал, сюжет, у меня основан на проверенных фактах, свидетельствах и доказательствах. Несколько лет я работал в журнале "Финансовый контроль", связанном со Счётной палатой России. В 2000-х годах это было серьёзное учреждение. Председателем нашего Редакционного совета был председатель Счетной палаты, бывший премьер-министр и бывший председатель ФСБ. Моим главным редактором был бывший офицер ГРУ (военной разведки России) и многолетний корреспондент главной советской газеты "Правда" в западных странах во время холодной войны. Второй редактор, его заместитель, в течение 30 лет был корреспондентом "Правды" в Польше. Генеральным директором журнала был полковник спецназа. Редакционный совет был укомплектован симпатичными, но серьезными ребятами: Генеральным прокурором России, министром юстиции России, заместителями руководителей силовых структур. Единственным простым солдатом, бывшим рядовым Советской Армии был я. Хотя я находился у подножия иерархии, и должность моя называлась “экономический обозреватель”, заниматься мне приходилось там самыми сложными вопросами: государственным строительством и федеративными отношениями, государственным долгом и государственным финансовым контролем, межбюджетными и земельно-имущественными отношениями, а также вопросами государственных доходов и налогообложениям. И ещё, в довесок, занимался финансовыми расследованиями: читал бюллетени Счётной палаты как детектив, изучая, кто, где и как украл государственные деньги.

Ясное дело, что в юности я таком не мечтал. Я мечтал о ломбарде, ликёро-водочном магазине и баре. Это в 1970-е годы. Потом, в 1980-е, родители меня убедили, что лучшая карьера для меня – военный юрист или переводчик. Единственной причиной, по которой я не стал офицером, было моё смешанное еврейское и буржуазное происхождение, которое при приёме в серьёзные структуры всегда выплывало. Я ничего не мог сделать с этими этническими ограничениями, как и тысячи амбициозных молодых людей, которым не повезло родиться в польских, немецких, венгерских, еврейских, греческих семьях на территории Советского Союза. Советская власть рассматривала некоторые этнические меньшинства как потенциальных предателей. Коммунистические власти декларировали интернационализм и равенство всех наций в мире. Но в действительности внутри СССР притеснялись многие народы, евреев советская власть ненавидела от всей души, и об меня, и об моих родителей неоднократно любимая родина вытирала ноги. И если на моё непролетарское и некрестьянское происхождение, на поколения помещиков и промышленников, можно было бы закрыть глаза, то иметь в жилах еврейскую кровь было фактическим преступлением. За что я особо ценю президента России – он первый в истории России правитель, который понимает истинную ценность евреев для любой страны, и знает, какой вклад еврейский народ внёс в могущество России. Я до сих пор не могу понять, чем большевикам не угодили мои еврейские и малоросские предки, владевшие сталелитейными заводами, шахтами, ковавшими индустиальную и сельскохозяйственную мощь Империи ещё в первой половине XIX века: пока Гоголь писал свои “Хутора близ Диканьки”, мои предки неподалеку под Полтавой внедряли передовые методы выращивания пшеницы, а другие в Кривом Роге строили свои заводы по выплавке чугуна. К слову, загубленных в 1938 году моих предков так и не реабилитировали в 1950-е, это были капиталисты и эксплуататоры, то есть классовые враги пролетариата. Хотя я это узнал только в 1980-е, я с раннего детства инстинктивно разделял с профессором Преображенским нелюбовь к пролетариату.

И с детства у меня развивались навыки внимательности и наблюдательности, мне нравилось систематизировать и классифицировать информацию. Поскольку в Военный Краснознамённый институт меня не то что не приняли, а даже отказались брать документы, я с боем и приключениями всё же поступил в Московский государственный университет. Я хотел на юридический факультет, и два года отходил на подготовительные курсы, но когда дошло до дела, у меня опять-таки не приняли документы. Просто не взяли, и всё тут. Я тогда сдавал экзамены на Истфак. Меня валили на экзамене по истории откровенно, задавали вопросы, на которые не существует ответов. Вместо пятёрки поставили четвёрку, и мне не хватило полбалла. Тогда я сдал экзамены в Историко-архивный институт на факультет государственного делопроизводства. Там я набрал больше баллов, чем требовалось для поступления. Но меня и туда не взяли. Просто не взяли, и всё. Пришлось брать МГУ с помощью тяжёлых административных ресурсов. Но историю я не особо любил, потому что она в советской науке была вся передёрнута и перепрошита под нужды исторического материализма. Сначала я погрузился в историю древнего мира, учил латынь, древнегреческий и древнеегипетский, и читал античных авторов. А потом нашёл свою любовь – историю первобытного общества и первобытное искусство. Там я мог заниматься чем угодно, и никто не выносил мне мозг. Но через пару лет после