Они не люди. Книга вторая - Виктор Фламмер

посетить огромное количество представителей столичной знати и выразить свое почтение. Даже к бабушкиному знакомцу, прочащему ему место в министерстве, и то пришлось зайти.

Вернувшись вечером от князя Кантемирова, Аверин с облегчением избавился от очередного выходного костюма, взял халат и направился в ванную.

— Вот, видишь. А ты говоришь, одежды много. Еще и не хватит. После награждения второй такой же тур.

— Когда награждение? Завтра? — спросил Кузя, помогая хозяину забраться в ванну.

— Да, — Аверин включил воду, смывая с себя ароматы духов, цветов, ароматических масел и благовоний. Увлечение Китаем в столице цвело буйным цветом. — Подай мне шампунь и сделай нормальный человеческий чай. А то меня уже тошнит. И подготовь церемониальное одеяние на завтра.

— Ага, — Кузя вручил ему шампунь и прикрыл дверь.

Аверин выбрался из ванны самостоятельно, опираясь на трость, и сразу направился в столовую. В гостинице, где они остановились, столовая была не очень большой, но зато с огромным окном, открывающим отличный вид на Иртыш. Река была покрыта льдом, но выглядела довольно внушительно.

Чай оказался комфортной температуры и крепости. Или Кузя научился чувствовать желания хозяина, или запомнил, какой именно чай он любит. Аверин вспомнил первый заваренный Кузей чифирь и улыбнулся. Так, надо проверить у дива задание. Тот должен был прочитать про основные реки Российской Империи.

— Кузя, — позвал он. Но див ничего не ответил.

— Кузя, — повторил Аверин и заволновался. Отставив чай, он взял трость и вышел в гостиную. И сразу увидел Кузю. Див разложил на диване завтрашний парадный костюм, по протоколу положенный кавалеру ордена Андрея Первозванного, и замер возле него, уставившись на вещи с таким восторгом, будто узрел самое прекрасное в своей жизни.

Нет, посмотреть и правда было на что. Изумрудно-зеленый бархатный плащ был подбит белой шелковой подкладкой, прилагающийся к нему воротник из серебряной парчи — украшен серебряными же шнурами с кистями. Сам старинного покроя камзол из белой парчи был обшит золотым позументом. В довершение ко всему этому великолепию прилагалась шляпа из черного бархата, с белыми и красными перьями и Андреевским крестом, сделанным из голубой шелковой ленты.

— Впечатляет? — сам Аверин смотрел на костюм с неподдельным ужасом.

— Ага… — Кузя, как завороженный, подошел к плащу и погладил бархат.

— Обалдеть… вы вот это всё завтра наденете?

— Именно. А тебе придется помочь мне со всей этой… красотой разобраться. Потому что я не очень понимаю, как вообще это носить.

Но Кузя не обращал на его слова никакого внимания.

— Вот бы вы каждый день так одевались, — восхищенно произнес он.

Аверин оглядел костюм.

— Штаны ужасно мятые после перевозки. Сходи за нашей горничной, пусть всё как следует отгладит. А потом расскажешь мне про реки.

— Ага, — согласился Кузя, — я вам расскажу про Амур. Он офигенный.

Аверин вернулся в столовую.

Через некоторое время появился Кузя. Он просунул голову в дверь и громким шепотом произнес:

— Гермес Аркадьевич… она это… плачет.

— Что значит «плачет»? — нахмурился Аверин.

— Ну, рыдает. Сидит в своей комнате, закрыла лицо руками и ревет.

— Ну отлично, — Аверин покачал головой, — а рыдать в нерабочее время она не может? Пойди и приведи ее сюда.

— А вдруг у нее что-то болит.

— Спроси. И если болит — пусть идет к врачу, а нам предоставят другую горничную.

Спустя пару минут Кузя снова вернулся:

— У нее ничего не болит. У нее просто случилась беда. Но она всё отгладит, не волнуйтесь. Уже пришла с утюгом. Так что? Мне рассказывать про Амур? Или вы не любите Китай? — див улыбнулся.

— Да… рассказывай… — рассеяно проговорил Аверин.

— Длина Амура от слияния рек Шилки и Аргуни составляет две тысячи восемьсот двадцать четыре километра. Главный российский город, стоящий на Амуре, — Хабаровск.

— Подожди, — Аверин остановил его и вышел в гостиную. Горничная, женщина примерно сорока лет, разложив возле стены гладильную доску, орудовала утюгом и громко всхлипывала.

— Так, стоп, это не работа. Поставь утюг и скажи, что у тебя случилось.

— Н-ничего, ваше сиятельство, всё в порядке, — ответила горничная, но утюг поставила.

Аверин строго на нее посмотрел:

— Я задал вопрос и хочу услышать на него ответ.

— Простите, ваше сиятельство, я больше не буду вас раздражать. Просто у меня дочка пропала. Понимаете? Но я…

— Что значит «пропала»? — Аверин сдвинул брови. — Сбежала? Сколько ей лет?

— Восемнадцать.

— Ясно. В полицию заявляла?

— Да… утром. Только не приняли заявление.

— По какой причине?

— Понимаете, какое дело… ой, да что же это я вас отвлекаю…

— Как тебя зовут?

— Ирина…

— Послушай, Ирина. Сядь вот на этот стул, прекрати реветь и расскажи толком, что случилось. А я уже буду решать, отвлекаешь ты меня или нет.

Он сел на диван. Стоять по-прежнему было довольно тяжело.

— Хорошо, — начала она. — Моя дочка, Света, летом поехала в Петербург поступать в театральный. Мы с мужем накопили денег. Она поступила, училась, жила в общежитии и звонила каждый день. И вот сейчас она собиралась приехать на рождественские каникулы…

Женщина не удержалась и снова заплакала. Но тут же взяла себя в руки.

— Простите. Она позвонила перед отъездом, сказала, что едет на вокзал. Вчера днем должна была быть дома. Я прихожу вечером — ее нет. Ну, решила, к подружкам пошла. Но и ночью она не появилась и утром. Я и пошла в полицию. Мне там сказали, мол, загуляла ваша дочка на радостях. Или к парню своему побежала. А какой у нее парень? Ей восемнадцать всего.

Этого Аверин комментировать не стал. Его первой девушке на момент их романа в Академии едва исполнилось шестнадцать. Но она уже была объектом воздыханий не только всего своего факультета чародеев, но и половины колдунов.

— Так что же? Она так и не появилась?

— Нет, — женщина всхлипнула, — я звонила вот недавно как раз. Нету ее дома. И подружки ничего не знают — муж им весь день названивает.

— А больницы? Обзванивали? Зима на улице, она упасть могла.

— Да, везде уже звонили, всю ночь звонили. Это первое, о чем мы подумали.

— Я понял. Сейчас поступим так. Иди домой, позвони в общежитие, узнай, точно ли дочь уезжала. А то, может, там и правда любовная история. И найди мне какие-то ее личные вещи. Принесешь завтра, если она так и не найдется. Будем искать твою дочь.

— Да… конечно, но… я не могу уйти, меня же уволят.

— Скажи, что я тебя с поручением отправил. И пусть мне другую горничную пришлют.

— Хорошо… о Господи, спаси вас Бог, ваше сиятельство.

— Благодарить будешь, когда дочь найдем, — он махнул рукой, показывая, что она может идти.

Горничная низко поклонилась