Малыш Николя и его друзья - Рене Госинни

– Подождите, – сказал мсье Бонгрен, – я позову жену. – И он закричал: – Клер! Клер! Наши друзья уже здесь!

Когда мадам Бонгрен пришла, у неё были красные глаза, она кашляла, а её фартук был весь в чёрных пятнах. Она нам сказала:

– Не подаю вам руки, потому что я вся в угле! С самого утра бьюсь, пытаясь разжечь эту плиту, но всё без толку!

Мсье Бонгрен расхохотался:

– Разумеется, всё немного по-деревенски, но в этом и состоит загородная жизнь! Невозможно же иметь здесь электрическую плиту, как в городской квартире.

– А почему бы и нет? – спросила мадам Бонгрен.

– Через двадцать лет, когда я закончу выплачивать кредит за дом, мы вернёмся к этой теме, – сказал мсье Бонгрен и снова расхохотался.

Но мадам Бонгрен не смеялась.

– Прошу прощения, – извинилась она, – но мне надо заняться обедом. Боюсь, что и он тоже выйдет очень по-деревенски.

И она ушла.

– А что Корантен, – спросил папа, – его нет дома?

– Да здесь он, – ответил мсье Бонгрен, – но этот юный болван наказан, сидит в своей комнате. Представляешь, что он натворил сегодня утром, как только встал? Держу пари, не догадаешься! Залез на дерево, чтобы нарвать слив! Подумать только! Каждое из этих деревьев мне стоило целое состояние! Так не для того же я на это пошёл, чтобы сорванец развлекался, ломая на них ветки, а?

Но потом мсье Бонгрен решил, что, раз я здесь, он отменит наказание, так как уверен, что я послушный маленький мальчик и не собираюсь разорять его сад и огород.

Пришёл Корантен, поздоровался с моими папой и мамой, и мы с ним пожали друг другу руки. Он мне показался классным парнем, не таким классным, как ребята в школе, конечно, но надо сказать, что в школе ребята у нас просто потрясающие.

– Пошли играть в сад? – предложил я.

Корантен посмотрел на своего папу, и тот заметил:

– Я бы предпочёл, чтобы вы этого не делали, дети. Мы скоро будем обедать, и мне бы не хотелось, чтобы вы натащили в дом грязи. Маме так трудно было сегодня навести порядок!

Тогда мы с Корантеном сели и, пока взрослые пили аперитив, стали рассматривать один журнал, который я уже читал дома. Мы успели прочитать этот журнал несколько раз, потому что мадам Бонгрен, которая не пила аперитив вместе со всеми, всё задерживалась с обедом. А потом она пришла, сняла свой фартук и объявила:

– Тем хуже… К столу!

Мсье Бонгрен был очень горд закуской, потому что, как он нам объяснил, помидоры явились на стол прямо с его огорода, а папа засмеялся и сказал, что они поторопились явиться, потому что ещё совершенно зелёные. Мсье Бонгрен ответил, что, может, они и в самом деле ещё не до конца созрели, но всё равно, у них совершенно другой вкус – не как у тех помидоров, которые продаются на рынке.

Лично мне очень понравились сардины.

Потом мадам Бонгрен принесла жаркое, очень смешное, потому что снаружи оно оказалось совершенно чёрным, а внутри – как будто его вообще не жарили.

– Я это не буду, – сказал Корантен. – Я не люблю сырое мясо!

Мсье Бонгрен сделал большие глаза и велел ему быстро закончить с помидорами и есть мясо, как все, если не хочет, чтобы его наказали. Что действительно получилось неважно, так это картошка к жаркому – она была немного жестковата.

После обеда мы снова уселись в гостиной. Корантен опять взял журнал, а мадам Бонгрен стала объяснять маме, что в городе у них есть домработница, но она не захотела ехать за город в воскресный день, а мсье Бонгрен объяснял папе, сколько ему всё это стоило, этот самый дом, и что ему удалось провернуть очень выгодное дельце. Мне всё это было неинтересно, и я спросил у Корантена, не можем ли мы пойти поиграть на улицу, где вовсю светило солнце. Корантен посмотрел на своего папу, и мсье Бонгрен разрешил:

– Ну конечно же, дети, идите. Единственное, о чём я вас прошу, – играйте не на газонах, а только на аллейках. Развлекайтесь, но ведите себя как следует.

Корантен сказал, что мы пойдём играть в петанк[3]. Я очень люблю петанк, потому что я потрясающе меткий. Мы играли на аллейке, она была всего одна и не очень широкая, и надо признаться, что Корантен классно защищался.

– Осторожней, – попросил он меня, – если шар упадёт на газон, его уже не достанешь.

Потом Корантен бросил шар, который – бац! – не попал в мой, а упал прямо на траву. Окно в доме немедленно открылось, и оттуда высунулась голова мсье Бонгрена. Мсье Бонгрен был весь красный и недовольный.

– Корантен! – закричал он. – Я сто раз говорил, чтобы ты был осторожен и не портил газон! Сколько недель над ним трудился садовник! А ты, как только вырываешься за город, становишься совершенно неуправляем! Довольно! Отправляйся к себе в комнату и сиди там до самого вечера!

Корантен заплакал и ушёл, и тогда я тоже вернулся в дом.

Но мы не слишком долго ещё там пробыли, потому что папа сказал, что предпочитает выехать пораньше, чтобы не угодить в пробки. Мсье Бонгрен ответил, что это действительно разумно и что они сами тоже скоро поедут – как только мадам Бонгрен закончит уборку.

Мсье и мадам Бонгрен проводили нас до машины. Папа и мама им сказали, что отлично провели этот день, который никогда не забудут, и, когда папа уже собирался трогаться с места, мсье Бонгрен подошёл к самой дверце.

– Почему бы тебе тоже, как и мне, не купить домик за городом? – предложил мсье Бонгрен. – Конечно, сам я мог бы без всего этого обойтись, но нельзя же быть таким эгоистом, старик! Ты себе просто не представляешь, какой это отличный отдых и как полезен для жены и моего парня глоток свежего воздуха каждое воскресенье!

Цветные карандаши

Сегодня утром, перед тем как мне уходить в школу, почтальон принёс для меня посылку – подарок от бабули. Он классный, наш почтальон!

Папа, который в это время как раз пил кофе с молоком, сказал:

– Ай-яй-яй, кажется, намечается катастрофа!

Но маме не понравилось, что папа так сказал, и она стала кричать, что всякий раз, когда её мама (моя бабуля) что-то делает, папа находит повод придраться, а папа ответил, что он хочет спокойно выпить свой кофе с молоком, а мама ему сказала, что, о, конечно, она ни на что другое не годится, как только готовить кофе с молоком и заниматься уборкой, и папа сказал, что он этого никогда не говорил, но имеет полное право рассчитывать на каплю покоя в доме, он, который работает в поте лица, чтобы маме было из чего готовить кофе с молоком.

Пока папа с мамой разговаривали, я открыл посылку, а там оказалось что-то потрясающее: коробка с цветными карандашами! Я так обрадовался, что схватил коробку и принялся бегать по столовой, прыгать и танцевать, и все карандаши рассыпались.

– Неплохо для начала! – заметил папа.

– Я не понимаю твоего отношения, – воскликнула мама. – А кроме того, не вижу, какую катастрофу может вызвать коробка цветных карандашей! Нет, совершенно не вижу!

– Увидишь, – ответил папа.

И он ушёл на работу. Мама велела мне быстро подобрать карандаши, потому что я мог опоздать в школу. Я быстренько собрал всё в коробку и спросил у мамы, можно ли мне взять их с собой. Мама разрешила, но сказала, чтобы я был поосторожней и чтобы из-за моих цветных карандашей не случилось каких-нибудь неприятностей. Я пообещал, положил коробку к себе в ранец и ушёл. Не понимаю я маму с папой: каждый раз, когда получаю подарок, они уверены, что я наделаю глупостей.

Я пришёл в школу как раз в тот момент, когда звенел звонок на урок. Я очень гордился своими цветными карандашами, и мне не терпелось показать их ребятам. На самом деле у нас в школе только Жоффруа всё время приносит разные новые вещи, которые ему покупает его очень богатый папа, и теперь я был ужасно доволен, что покажу этому Жоффруа, что не он один получает классные подарки, вот так, ясно вам, в конце концов, кроме шуток…

В классе учительница вызвала Клотера к доске, и, пока она его спрашивала, я показал коробку Альцесту, который сидит рядом со мной.

– Классно, – сказал Альцест.

– Мне их бабуля прислала, – объяснил я.

– Это что? – спросил Жоаким.

И Альцест передал коробку Жоакиму, который передал её Мексану, который передал её Эду, который передал её Руфюсу, который передал её Жоффруа, который скорчил дурацкую рожу.

Из-за того что все открывали коробку и доставали карандаши, чтобы посмотреть на них и попробовать, как они рисуют, я испугался, что учительница это заметит и всё отнимет. Тогда я стал по-всякому показывать Жоффруа, чтобы он вернул мне коробку, и тут учительница закричала:

– Николя! Что с тобой, почему ты крутишься и паясничаешь?

Она меня ужасно испугала, учительница, и я заплакал и объяснил ей, что это всё из-за коробки с цветными карандашами, которую прислала бабуля, и я хочу, чтобы мне её вернули. Учительница удивлённо на меня посмотрела, вздохнула и сказала:

– Хорошо. Пусть тот, у кого сейчас коробка Николя, вернёт её ему.