Дефиле озорных толстушек - Елена Логунова

– Как жаль, что у меня сегодня разгрузочный день! – поторопилась сказать я с огорчением, которое, боюсь, было недостаточно искренним.

– Ничего, – успокоил меня папуля. – Кабачок мы будет кушать завтра. Сегодня в меню самые обыкновенные котлеты.

– Я перепутала, разгрузочный день у меня как раз завтра! – заявила я.

В прихожей громко хлопнула дверь.

– Ку-ку, я дома! Есть кто живой? – шумно сбрасывая на пол туфли, прокричал Зяма.

– Пока что все живые, – пробормотала я в ответ. – То ли дело будет после завтрака!

– Привет, папуля, привет, Индюха! – поздоровался Зяма, войдя в кухню. Он потер ладони и огляделся: – Ну, где пиво? Папуля, ты вроде собирался организовать нам баварский кабачок?

– Пиво? – удивилась я.

– Пиво! – Папуля звонко шлепнул себя ладонью по залысинам. – Не зря мне казалось, что я что-то забыл!

Он открыл холодильник, взял из гнездышка на боковой полочке одинокую жестянку «Баварского светлого», ловко открыл ее, вытащил из кабачковой емкости укропную затычку и аккуратно залил туда пиво.

Зяма шумно сглотнул.

– Кабачок по-баварски – это вот! – сказала я, указав на овощ со сложной начинкой.

– А пива, значит, больше нет? – огорчился Зяма.

– Хочешь, сбегаю в супермаркет? – предложила я, мигом придумав, какую пользу можно извлечь из его жажды.

– С чего бы это? – прищурился братец. – Говори, что тебе нужно?

– Помощь нужна, – честно призналась я. – Хочу использовать твой богатый жизненный опыт.

– Безболезненно? – уточнил Зяма, имеющий, в частности, богатый опыт общения со мной.

– Абсолютно! – пообещала я.

– Тогда беги! – разрешил братец.

Я сдернула с вешалки сумку и птицей полетела в магазин. Денег в кошельке хватило как раз на упаковку Зяминого любимого «Баварского светлого». Под тяжестью вязанки из шести поллитровых жестянок моя стройная фигура перекосилась. Вдобавок, отправляясь в забег за пивом, я не догадалась переобуться и унеслась в супермаркет в босоножках на каблуках, так что на обратном пути покачивалась, как тонкая рябина на ветру. С той разницей, что рябина мирно растет на своем месте, а мне предстояло пройти от магазина до дома метров триста, а потом еще вознестись на седьмой этаж. Увы мне, лифт сегодня не работал!

Потея и сердясь, я цокала каблуками по ступенькам, и уже где-то между вторым и третьим этажом глубоко пожалела, что вызвалась быть девочкой на побегушках. К четвертому я начала ворчливо приговаривать в такт своим замедленным шагам, как Женя из «Иронии судьбы»:

– Надо меньше пить! Пить надо меньше!

А к пятому этажу я уже почти ненавидела Зяму, которому приспичило среди бела дня лакать это проклятое пиво!

До финишной прямой у двери родной квартиры оставалось еще четыре лестничных марша, когда я услышала внизу звуки человеческих шагов и цоканье собачьих когтей. Очевидно, в отличие от меня пес и его хозяин не были отягощены поклажей, а также не носили каблуков, поэтому поднимались легко, быстро и должны были вот-вот меня догнать. Мне этого совершенно не хотелось! Я безошибочно угадала, что вслед за мной по лестнице шагают мой сосед сверху Денис Кулебякин и его четвероногий друг бассет-хаунд Барклай.

Встречаться с ними я не желала, хотя Денис – очень милый мужчина, а Барклай – совершенно очаровательный пес. К сожалению, отношения у нас сложные. Денис с некоторых пор претендует на то, чтобы называться моим женихом, а я вовсе не хочу выходить замуж, даже за него, приятного во всех отношениях. Честно говоря, мне не хочется расставаться со своей девичьей свободой! Впрочем, для Дениса у меня другая отговорка: я не хочу официально вступать в брак, потому что не желаю принимать мужнюю фамилию. Сейчас я Кузнецова, и это не бог весть какое звучное родовое имя, но папуля с мамулей в недобрую минуту коллективного помрачения рассудка окрестили меня Индией – как родину Махатмы Ганди. Индия Борисовна Кузнецова – каково? Впрочем, к этому ФИО я за двадцать девять лет жизни уже притерпелась, но вот Индия Кулебякина – это, по-моему, явный перебор!

Денис мог бы предложить мне оставить после регистрации брака девичью фамилию, но это претит его гордости и чувству собственного достоинства. Мой самолюбивый жених служит в милиции, а там чрезвычайно высоко ценят мужественность во всех ее проявлениях, так что друзья-товарищи не поймут моего милого, если он проявит слабость и пойдет на поводу у капризной барышни. Мы уже неоднократно обсуждали данную тему, и мне это смертельно надоело. Я, если можно так сказать, взяла отпуск и теперь отдыхаю от любимого и связанных с ним морально-этических проблем. В переводе с образного языка на нормальный это означает, что я от Дениса прячусь.

– Гау! – послышалось этажом ниже.

Я поняла, что Барклай идет по моему следу, и без раздумий толкнула дверь, с которой как раз поравнялась. Хорошо, что в нашем доме у меня полно друзей и знакомых! В этой квартире живет моя бывшая одноклассница Алка Трошкина, она меня знает и любит, а потому не рассердится, если я без стука вломлюсь в ее мирное однокомнатное жилище!

С этой мыслью я ворвалась в двадцать первую квартиру и прямо в прихожей налетела на хозяйку.

– Ой, кто это?! – испуганно пискнула Алка, которую я признала только по голосу.

– Кузнецова! – По школьной привычке назвавшись по фамилии, я захлопнула дверь.

– Кузнецова, ты с ума сошла? – укорила меня Алка. – Почему ты не постучалась?

– Некогда было, – ответила я, прикладывая ухо к двери.

Пара ног и две пары лап протопали мимо.

– Уфф! – выдохнула я, оборачиваясь к подруге. И вытаращила глаза: – Трошкина! Ты что это с собой сделала?!

– А что тебе не нравится? – Алка надула губы.

Даже надутые, они остались тонкими и бледными. Трошкина вообще не слишком яркая девица, в школьные годы она была типичной серой мышкой: маленькая, худенькая, с тонюсеньким пегим хвостиком на просвечивающей сквозь волосы розовой макушке. Прямо, бледная и заморенная Дюймовочка!

Правда, в студенческие годы Алка расцвела и похорошела, а в последнее время и вовсе преобразилась. Трошкина – жутко увлекающаяся натура. На Новый год ей кто-то подарил книжку про магию Вуду, и Алка немедленно стала правоверной «вудисткой». Она засела в солярии и загорела до черноты, наплела у себя на голове целую копну толстеньких мохнатых косичек и обвешалась серебряными и костяными украшениями весьма странного и неприятного вида. Половину зимы, всю весну и часть лета Трошкина проходила в свободных платьях из пестрого шелка, бахромистые подолы которых занятно торчали из-под кроличьего тулупчика и стеганой курточки. Бдительные милиционеры принимали колоритную Алку за лицо цыганской национальности и постоянно останавливали «вудистку» на улице, живо интересуясь ее документами.

Трошкина, которая стояла передо мной сейчас, походила на поклонницу культа Вуду не больше, чем я с моим ростом 175 см и длиннющими ногами – на ожиревшего тюленя. Косметики на узком личике подруги не было вовсе. Короткие волосики топорщились на маленькой голове, как перышки промокшего воробушка. И расцветки они были примерно такой же: пепельные у корней и вороные на концах. Одни эти неотстриженные брюнетистые кончики напоминали о знойном вудистском имидже, имевшем место быть совсем недавно. Теперь Трошкина была тусклой, как дождливый день. Ее шею охватывали самодельные бусики из ореховых скорлупок, а на хрупком теле болтался прямого силуэта сарафан на веревочных лямочках. Всем своим видом это явно самодельное одеяние навевало воспоминания о мешках с картошкой, сахаром, мукой и крупами. Я кстати вспомнила, что голодна, и громко сглотнула слюнки.

– Пообедаешь со мной? – услышав этот недвусмысленный звук, любезно предложила Алка.

– А что у тебя на обед? – поинтересовалась я, не спеша соглашаться.

В период своего нездорового увлечения культом Вуду Трошкина питалась исключительно блюдами африканской и гаитянской кухни – в основном бананами в разных видах. С другими африканскими продуктами в наших широтах, прямо скажем, трудновато. Меня лично подруга угощала блюдом, которое напоминало жареную картошку с грибами, хотя вместо картофеля для его приготовления были использованы незрелые бананы, а опенки заменяло мясо кальмара. Мне лже-картошка с эрзац-грибами не понравилась, зато Алкины банановые драники впечатлили даже моего папулю!

– На обед у меня ячменные проростки с простоквашей и паровая брюква, – охотно ответила Трошкина.

– Нет, спасибо, я дома пообедаю! – отказалась я.

Папулин фаршированный кабачок по-баварски уже не казался мне таким тошнотворным.

– Тогда просто зайди, посидим, записи послушаем, – предложила гостеприимная подружка. – Слышишь, какая прелесть?

Она по-птичьи склонила голову к плечу, прислушиваясь к звукам, доносящимся из комнаты. Я повторила эту пантомиму и тоже обратилась в слух, но никакой музыки не услышала. В комнате занудно чирикала какая-то пичуга, поскрипывали древесные стволы и журчала вода. Последнее меня здорово раздражало, навевая мысли о текущем унитазном бачке. С тех пор как в нашей квартире установили счетчики-водомеры, меня нервирует даже апрельская капель.