Талисман - Кэтрин Андерсон

Воздух с шумом вырвался из груди индейца, словно мать ударила его.

— Нет! Я спрашивал об этом своего отца много раз. Всегда он говорил, что я его сын! Ты не должна произносить такую ложь.

Он сделал движение, собираясь подняться, но она схватила его за руку.

— Это не ложь. У тебя синие глаза, а не черные, и ты выше всех своих братьев. — Другой рукой она взяла медальон, висевший на его груди, поворачивая камень так, чтобы было видно изображение, вырезанное на нем. — Ты носишь знак волка, однако никто не называет тебя вождем.

В течение минуты он смотрел на нее, не произнося ни слова, не издавая ни малейшего звука.

— Ты, мать, которую я люблю, и голубой мундир?

— Я не сделала ничего дурного. Это случилось во время нападения, очень похожего на сегодняшнее. Мужчины были на охоте. Я пыталась убежать, но один голубой мундир увидел меня. — Она продолжала охрипшим голосом: — Он изнасиловал меня и подумал, что я умерла. Когда я обнаружила, что у меня будет ребенок, твой ар объявил, что ребенок его, и пел со мной у большого костра.

— Зачем ты мне все это рассказываешь? Чтобы я не мстил за свою жену? — В голосе его зазвучал гнев, ион попытался вырвать медальон из ее руки. — Я восстановлю ее честь. Я должен.

— Найди ее убийц, да, но не принимай участия в замышляемом другими кровопролитии. — Ее наполненные слезами глаза умоляюще смотрели на него. — Твоя жизнь не принадлежит тебе. Ты должен найти женщину с волосами цвета меда, лишенную дара речи, привести ее к нам и почитать ее так, как ты никогда не будешь почитать другую женщину.

— Я удостою ее быстрой смерти.

— Не произноси этих слов, ибо тогда ты будешь обязан поступить так, как говоришь. — Она рывком поднялась с колен и вздохнула. Упершись руками в бока, она надолго заслонила ему горизонт. Затем она коснулась его склоненной головы. — Я не прошу тебя выбросить ненависть из сердца, так как это тоже предсказано в пророчестве. Что же касается любви, то она вырывается из тайников души, подобно песне, и не поддается ничьей воле. Но, туа, ради твоего народа ты должен найти женщину с волосами цвета меда и привести ее к нам.

Ответом было его напряженное молчание.

— Я знаю, это трудно. Поэтому выбран именно ты, так как ты сильнее других. Недалек тот день, когда люди пойдут по дороге ветра. Боги выбрали тебя, чтобы ты пропел нашу песню и сохранил наши обычаи.

Он взглянул на нее с недоверием.

— Разве я похож на слабую женщину? Я воин, а не сказочник.

Ее улыбка стала печальной.

— Существует много способов ведения больших сражений. Храбрейшим из воинов является тот, у которого нет щита. Ты нужен своему народу, чтобы выиграть последнее сражение, самую трудную битву из всех. И ты должен совершить это в одиночку. Когда настанет время, ты увидишь дорогу, выбранную для тебя богами, и мужественно пойдешь по ней.

— Команч, о котором говорится в пророчестве, должен оставить свой народ. Я никогда не смогу сделать этого, особенное белой женщиной. Боюсь, что ты недооцениваешь мою ненависть.

— Помни одно. У меня тоже есть причины ненавидеть този тиво. Сны, полные кошмаров о голубом мундире, будут вечно преследовать меня. Но я завернула маленького този тиво в свои одежды из бизоньих шкур. Я поднесла его к своей груди и назвала его сыном. И моя любовь к нему светится, как ярчайшая звезда на небесах. Ты этот този тиво. Как бы ты ни старался выкинуть это из своего сердца, отречься от всего, внутри тебя существует место, которое не относится к народу команчей.

ГЛАВА 1

Техас, июнь 1864 года

Наклонные лучи послеполуденного солнца просачивались сквозь зеленую листву одинокого пеканового дерева, украсив землю под ним яркими мерцающими золотыми бликами. Для Лоретты Симпсон это дерево было единственным привлекательным объектом на ферме Генри Мастерса. Когда она заперла дверь коптильни и оглянулась через плечо на знакомую картину, все вокруг показалось ей холодным и бесцветным. Приземистый небольшой дом с убогим двориком на фоне холмистых лугов казался таким же уродливым, как зубчатый шрам на красивом женском лице. Жалкие, засохшие розовые кусты, росшие рядом с крыльцом, были почти лишены листьев, их ветви отбрасывали скелетоподобные тени на бревенчатые стены дома. День за днем обжигаемые палящими лучами солнца кусты были обречены на гибель. Им суждено стать жертвой бесконечной и бесполезной войны, которую муж ее тети вел с землей.

Сам выбор Генри Мастерсом этого места, чтобы возвести примитивные здания и заваливающиеся заборы, многое говорил о характере и личности этого человека. Если бы он расположил ферму ближе к протекавшей неподалеку реке Бразос, где падубы, пеканы и ивы создавали теневую защиту, тень и легкий ветерок сделали бы жизнь более сносной. Вместо этого он обосновался на открытом месте, чтобы избежать работ, связанных с корчевкой деревьев.

Стараясь не касаться окровавленными руками своей юбки, Лоретта наблюдала за маленькими облачками пыли, возникавшими перед ее туфлями, в то время как она шла от коптильни к колодцу. Ей не хотелось думать об оленихе, с которой она только что содрала шкуру и тушу которой разделала, но в этом ей мешала ее двенадцатилетняя кузина Эми, которая скакала рядом.

— В ее вымени было столько молока, что уж одного-то олененка она кормила наверняка, — волновалась девочка. — Но разве папа думает об этом? Если кто и думает, то уж во всяком случае неон. Мы должны сделать что-то, Лоретта. Если мы оставим оленей на произвол судьбы, Они погибнут голодной смертью, и мы будем тоже виноваты как и он.

Лоретта ускорила шаги. Как старшая сестра, она должна проявлять практичность и подходить ко всему разумно. Две девушки, бродящие в лесных чащах в поисках оленят, подвергали себя опасности, а, по мнению Лоретты, ей и без того хватало неприятностей. Меньше месяца прошло с тех пор, как соседняя ферма подверглась нападению. Кровавые последствия этого события все еще мучали ее по ночам. Кроме того, эти оленята могли оказаться слишком взрослыми, чтобы их приручить.

Эми огорченно вздохнула.

— Я думаю, они слишком большие, чтобы привести их на ферму, не говоря о том приступе ярости, какой охватит папу. Ты считаешь, они уже достаточно большие, чтобы самим находить пищу? Ведь лето уже началось. Может быть, они уже подросли, не правда ли?

Проглотив ком, подступивший к горлу от раздражения, Лоретта утвердительно кивнула с гораздо большей уверенностью, чем она испытывала.

— Папа мог бы поохотиться еще несколько дней, — заявила Эми дрожащим голосом. — Думаю, в этих лесах водится много оленей. Он просто слишком ленивый, наш папа.