Проклятье тирольского графа (СИ) - Анна Демина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В трубке раздался женский смех.
— У вас там бабы?
— Какие бабы, Кисуля? Это — Оленька, жена нашего Лёни. Оля, она не верит, говорит, у меня — бабы, — это он уже в сторону.
— Кисуля-я! Привет! Это — Оля! Ты разве забыла меня?
Забыла тебя? Этот тонкий беспомощный голосок. Глаза оленёнка и скромно поджатые губки. Бэмби, одним словом.
— Я помню.
— Ревнуешь?
— Мы с ним разберёмся.
— Ну, что ты, Кисуля? Не дуйся, прошу. Стасик такой милый. Он просто решил не лететь.
С лёгкой руки Стаса, все его друзья и подруги назвали меня — Кисуля. Не то чтобы это было противно слышать… А впрочем — противно. Особенно от Оленьки. Стас обещал с ними поговорить, но…
— Кисуля! Не дуйся! Стас, она не хочет со мной разговаривать, — она отдала трубку Стасу.
— Ну, что ты? Как маленькая. Я скину тебе электронный билет, — пообещал Стас. — Багаж тоже оплачен. Из аэропорта заказан трансфер. Увидимся завтра.
— Мы завтра к тебе прилетим! — пообещал издалека женский голос. И это была не Оленька.
— Надеюсь, это — шутка?
— Юля, до завтра, — с нажимом выдавил Стас и выключил связь.
Когда Стас называл меня Юлей, с ним было лучше не спорить. И как я могла с ним поспорить? Остаться? Приехать к нему?
Тихо брякнул вацап. Сколько раз собиралась поставить другую мелодию, но руки не доходили.
Теперь дойдут, теперь время будет.
Пшеничная регистратор собрала документы и уже собралась уходить.
— Постойте! — я подбежала к стойке. — Вот!
В лице моём явно читалось расстройство. Она улыбнулась.
Я протянула ей паспорт и телефон с открытым билетом.
— Багаж? — спросила она.
Чего ей так весело? Я вспомнила, что забыла сумку с вещами на лавочке. Через минуту она отдала мне документы, нажала кнопку, и сумка поехала на погрузку. На повороте её отбросило к краю ленты. Регистратор нагнулась поправить и зацепилась колготками за заусенец на ленте.
Глава 2
— Ой! Блин!
На колготке осталась дыра. Сбоку. Как раз под коленом.
Теперь уже я, улыбаясь пошла к эскалатору.
Мерно гудел самолёт. Вроде бы убаюкивал, но уснуть я так и не смогла. Старалась вспомнить, чем обидела Стаса.
Нет, ничего такого в последнее время не было. Всё как обычно. Жила я, конечно, с ним. Утром ехала на работу. Вечером приезжала. Во второй половине дня он заказывал ужин в каком-нибудь ресторане. И мы либо отправлялись туда, либо нам привозили его домой. На мои попытки приготовить что-то самой, он отвечал с улыбкой:
— Каждый в этой жизни, кисуля, должен заниматься своим делом.
Когда я уезжала на работу, он ещё валялся в постели. Когда приезжала, он как правило был уже дома. Как древний аристократ в длинном халате поверх рубашки и брюк он сидел на балконе с чашечкой кофе. Только вместо толстой вечерней газеты перед ним были биржевые сводки на ноутбуке.
Как-то раз моё начальство укатило на презентацию. Я решила закончить работу пораньше. Взяла такси и помчалась домой.
— Нас ждёт чудесный вечер! — напевала я по дороге. Шофёр улыбнулся:
— У вас день рожденья?
— Пожалуй, что да! — я улыбнулась в ответ.
За квартал до дома я вышла, и в баре, в котором мы были недавно, взяла бутылочку красного сухого вина. В ларьке рядом с домом купила две свечи.
— Нас ждёт чудесный вечер! — я влетела в квартиру и замерла перед спальней.
Дверь в спальню была приоткрыта. До меня долетел приглушенный смех. Смеялась женщина. Она что-то сказала. Я не поняла. Но по голосу узнала помощницу Стаса Вику. Она бывала у нас иногда. То привозила документы на согласование, то какие-то счета или письма. И вот я стояла перед дверью. Хотела её распахнуть, но что-то меня удержало.
— Кисуля твоя не вернётся? — спросила Вика.
— Она на работе, — ответил Стас.
— Тебя это возбуждает?
— Что? — не понял он.
— То, что мы трахаемся в вашей постели?
Вот дрянь! — Пронеслось у меня в голове.
— Постель моя. Мне решать, кого и как я здесь буду трахать, — раздался уверенный голос Стаса.
— И как же ты хочешь оттрахать меня? — ответ, похоже, её развеселил.
— Повернись.
Я заглянула в щель.
Вика упёрлась руками в кровать. На ней ничего не было кроме чёрных чулок с рисунком. Она прогнулась в спине и вся истекала истомой. Стас был голый по пояс, но снизу. Он подошёл к ней сзади, взялся за бёдра и резко, ударом вошёл в прямо в неё. Стон этой сучки отразился от зеркального шкафа и повторился многократно, под тихий стеклянный перезвон. Я разрывалась между желанием ворваться в спальню и закатить скандал и осознанием своего бессилия. Что я могла им сказать? Кто я ему? Такая же сучка? С той разницей, что он меня водит по ресторанам и трахает ночью. А ей отводится день.
Вика стонала. Его ягодицы, прикрытие сверху белоснежной сорочкой Стаса сжимались в такт её стонам. Так продолжалось до тех пор, пока стоны Вики не участились, и она не запросила пощады:
— Стас! Стас! — кричала она между стонами.
Пощады она не дождалась. Он резко прижал её бёдра к своим. Ноги Вики задрожали. Она рухнула на кровать. Стас вдавливал её бёдрами вниз. Она перестала даже стонать. И могла только всхлипывать: — Ь-а! Ь-а!
Наконец они замерли.
Мне стало почему-то ужасно стыдно, что я подглядела такое. Я попятилась и тихо вышла из квартиры.
Очнулась я только в парке, неподалёку от дома. Рука моя сжимала бутылку вина. Какой-то мужчина интеллигентного вида прогуливал неподалёку собаку.
— Вы не могли бы открыть, — попросила его я, когда он проходил мимо моей скамейки.
— Конечно, конечно, — он достал из кармана связку ключей и, повозившись немного, протянул мне открытую бутылку.
— Спасибо.
— У вас что-то случилось? — спросил он участливо.
— День рожденья, — невесело пошутила я, вспомнив таксиста.
— А может… — он начал фразу, похоже, даже не придумав, что может мне предложить.
— Всё хорошо, — я постаралась изобразить беззаботную улыбку.
— До свидания, — он попрощался и позвал собаку.
Домой я заявилась изрядно навеселе. Стас засмеялся с порога:
— Ты что-то празднуешь без меня, кисуля?
— Да так, день рожденья.
— И чей?
— Подруги одной.
— Близкой?
— Как выяснилось, да.
Он опять засмеялся. Таким своим тёплым и добрым смехом, что мне захотелось заплакать.
— Поедем, поужинаем? — предложил он.
— Ты знаешь, я так устала. Я пойду спать.
— Хорошо.
— Я пойду на диван.
— Почему? — удивился он.
— Не хочу на тебя дышать
