Старый новый мир - Андрей Валерьевич Степанов

успела закрыться за мной дверь, а навстречу уже несся официантик, которого, похоже, предупредили о моем визите.

— Пожалуйте в бюро! — пропищал он.

— В бюро? — переспросил я.

— Да-да, на втором этаже. Вас уже ожидают-с.

Меня едва не передернуло от этой слащавости. С другой стороны, я спас половину заведения от разгрома пьяным работягой, поэтому стоило ожидать такого поведения со стороны обслуживающего персонала.

Я взял себя в руки, кивнул и последовал за официантиком, который ловко вилял между плотно стоящими столами, не задев при этом никого из гостей. Мне же пришлось налево и направо раскидывать извинения за толчок или собственную неуклюжесть.

Бюро оказалось помещением на втором этаже, расположившимся за деревянной дверью с матовым стеклом. Официант постучал и открыл ее. Я похлопал по карманам, чтобы дать ему на чай, раз уж он оказался так любезен, но тот, заметив, что с этим возникли проблемы, натянуто улыбнулся:

— В другой раз, сударь, — поклонился и сбежал по ступенькам вниз.

Я вошел в бюро, иначе — кабинет. Фон Кляйстер сменил цвет одежды и восседал теперь в темно-зеленом твиде на стуле с высокой спинкой за широким и очень массивным столом.

— О, фройнде! — воскликнул немец, вскинув руки, а потом принялся трясти мою ладонь, когда я сел по другую сторону его рабочего стола. — Я знал, что ты придешь. Чувствовал в тебе эту деловую жилку, что ты не упустишь своего.

— Добрый день, — наконец-то выговорил я, едва сдерживая улыбку и то лишь потому, что фон Кляйстер был серьезен. Чересчур серьезен. — Как поживает Карл?

— С ним все хорошо, — ростовщик жестом пригласил меня сесть. — Честно признаюсь, я ожидал, что ты придешь ко мне немного раньше. Дня на два или три. Чем ты был занят?

— Знаете, столица так затягивает, — уклончиво ответил я.

— Знаю. И вижу целых два «но», — строго заметил Дитер. — Во-первых, можно перейти на ты. Я не люблю все эти формализмы. Во-вторых, в городе тебя не было, и я это точно знаю.

— Тогда не буду отрицать, не было меня в городе, — кивнул я, решив, что не стоит плести паутину лжи, в которой все равно можно запутаться самому.

— По крайней мере, честности ты не лишился, это вижу. И вроде бы даже обзавелся чем-то? Что в сумке? — полюбопытствовал ростовщик.

— Все мое имущество.

Немец, начавший выдвигать ящик стола, замер, отвел глаза от содержимого и пристально посмотрел на меня. Смотрел долго и не моргая, то на меня, то на сумку.

— И что, это все? — медленно спросил он. — Я встречал школьников и кадетов с куда большим имуществом. Во всяком случае, в сумку им его запихнуть не удавалось. Однако, — он выдвинул ящик до конца и вытащил оттуда небольшую конторскую книгу, с громким хлопком бросив на стол, — дело же не в размере, а в ценности и том, как это можно использовать. Покажешь? Крайне любопытно узнать, с чем ты жил все эти годы.

Я вспомнил, что не рассказывал немцу о своем происхождении, а ограничился лишь скользкими намеками. Поэтому раскрыл сумку и постепенно начал ее опустошать. Собственно, вынимать было нечего: паспорт, пистолет и две пачки денег.

Разложив все это на столе, я выровнял пачки, повернул пистолет и закрыл паспорт, который немного помялся в сумке. По лицу фон Кляйстера пробежала странная судорога, а потом он, широко раскрыв рот, расхохотался.

— Почти как в пьесе у Богатова, знаешь ли, — немец достал белоснежный платок и вытер слезу. — Лет так двадцать назад начали ставить и до сих пор показывают. Только там еще карты были. Умора просто, — он выдавил из себя еще несколько смешков и только потом успокоился. — Ладно. Говоря серьезно, замечу, что не слишком-то много у тебя имущества.

— Сам знаю, — мрачно заметил я.

— Сколько денег? Пара тысяч на вид. А, четвертаки. Значит точных три.

Немец не ошибся, только вот настроения мне его математика никак не прибавила. Он смотрел на оружие и свидетельство под ним.

— Можно? — фон Кляйстер протянул ладонь и, когда я кивнул, взял оружие, повертел его в руках и схватился за документ: — Хм, интересно. Это вот уже очень интересно, мой друг. Во всяком случае, у меня отпала нужда спрашивать, где ты был все это время. Впрочем, других вопросов и без того предостаточно.

— Например?

— Например, откуда ты знал Тараса. Того самого, усатого, — немец осторожно положил «туляк» на место, развернув его стволом вбок. — Мы так и не выяснили это в прошлый раз, но я считаю, что должен знать такие подробности.

— Я думал, что ты меня позвал делами заниматься. Как видишь, в деньгах я сейчас нуждаюсь очень сильно. К тому же я решил, что у старика профессора жить не вариант, — как только я это сказал, немец, только что погрузившийся в изучение конторской книги, сразу же посмотрел на меня: — если предстоит опасная работа, я бы не хотел, чтобы он пострадал из-за моих действий.

— А мне всегда говорили, что русские — черствые, — фон Кляйстер бахнул ладонью по столу так, что даже пистолет подпрыгнул. — Но ты к тому же еще и очень ловок!

— С чего ты решил? — фыркнул я.

— С того, что всего пару дней тебя не было, а ты разжился именным оружием князя Романова, — тут немец перегнулся через стол и заговорщически прошептал: — надеюсь, ты никому не скажешь, что я его так называю? Плевать я хотел на ту историю с Константином, смена имен нормальных людей не провела!

— А, про бесчестного развратника? — я вспомнил, что мне про это рассказывал Подбельский. В истории была своя логика, но эффект от замены «князя» на «принца», по сути, был кратковременным, чтобы сбить протестные настроения. Однако титул так и остался на слуху, хотя порой резал по ушам своей непривычностью.

— Да-да, про него самого. Я уже давно здесь живу и путаться между принцами и князьями порядочно устал, поэтому всех так называю. Так вот, про именное оружие, да еще с подписью: настаивать я не буду, однако, быть может, ты расскажешь мне, как мой помощник оказался в центре большой новости, но при этом туда не попал?

— Это непростая история, — замялся я.

— Мы с