Конан из Киммерии - Роберт Говард

Именно в этой прекрасно переданной первобытной силе и заключена, на мой взгляд, немалая доля притягательности Конана-киммерийца. Он — само олицетворение Свободы, коей современный человек лишен. За блага цивилизации необходимо расплачиваться. И он, человек, расплачивается. Личной несвободой в первую очередь. Однако остается неизбывная человеческая же тоска — по громадному, прекрасному, таинственному миру без аэрофотосъемок, топографических карт и тому подобных прелестей. По миру, где есть место чудесному и волшебному. Собственно говоря, именно из этой тоски родилась фэнтези, она водила пером даже одного из прародителей, сэра Томаса Мэлори, рыцаря, создавшего капитальный труд «Смерть Артура», и посегодня служащий неисчерпаемым источником вдохновения для современных авторов, начиная от Спрэг де Кампа и заканчивая Андреем Легостаевым.

Конан был целен и органичен. Именно он является стержнем, вокруг которого вращается все действие. Все прочее — не более чем фон, на котором живет, сражается, любит и ненавидит главный герой. Не случайно при огромном числе продолжений «о Конане» нет ни одного просто «о Хайборийском мире». Конан оживляет этот мир. Без него он — не более чем занятная театральная декорация.

Обратимся теперь к другому аспекту «конанианы» — к продолжениям. Как я уже сказал, сам Говард написал о Конане не так много; часть вышедших под его именем повестей и рассказов есть не что иное, как позднейшие обработки черновиков Говарда Лином Картером и Спрэг де Кампом. Сам по себе этот факт не столь удивителен. Историки литературы, несомненно, приведут не один пример, я же напомню лишь «Египетские ночи», завершенную Брюсовым поэму А. С. Пушкина. Но вот что было дальше…

Картер и де Камп первыми начали «продолжать». Сперва — кардинально переработав черновики самого Говарда, сохранив лишь сюжет и частично антураж. Дальше — больше: корифеи сами взялись за перо. Так было положено начало беспрецедентной эпопее, что тянется уже больше полувека. Дискретный характер новелл о Конане (в каждой описывается конкретное приключение, не занимающее, как правило, очень много времени) оставлял простор авторской фантазии. «Мягкость» говардовского мира допускала существенную авторскую свободу, что избавило романы о Конане от жесткой схематичности. В мире Говарда мирно уживались создания самых разных авторов. И никому не пришло в голову упрекать их в том, что это, мол, не было описано у Говарда и, следовательно, не имеет права на существование! Каждый автор мог по своему разумению добавлять в палитру Хайборийского Мира новые и новые краски. Да, никто не переносил Аквилонию на место Кхитая и наоборот; но вот новые существа, боги, демоны, колдуны — вполне могли появляться. И это, в свою очередь, обогащало ВЕСЬ созданный Говардом мир. Он радушно принимал любого, кто писал о Конане с любовью.

Здесь, в России, Конан прижился уже давно. Два фильма с Шварценеггером создали «первичную почву». И когда издательство «Северо-Запад» запустило свой проект «Конан», он имел очень большой успех. Оно и понятно: неистовый гуляка-варвар близок нам, близок своей бесшабашностью, удалью (в чем-то неуловимо похожей на удаль Васьки Буслаева), близок и странной своей неудачливостью. Это тоже очень интересный момент: во многих новеллах речь идет о том, как Конан, рискуя жизнью, охотится за каким-нибудь кладом и добывает его, преодолев все опасности, лишь для того, чтобы лишиться обретенного богатства на последних страницах книги. И киммериец лишь усмехнется, провожая взглядом в очередной раз канувшие в бездне богатства. Согласитесь, не очень-то характерно для западной фантастики с ее обязательными «хэппи-эндами»!

Ну и наконец, последнее. Что для меня Конан?

Признаюсь — я люблю этого героя. Есть в нем что-то от нашего, как ни крути, национального символа — могучего бурого медведя. Конан мне симпатичен. И, пожалуй, я с удовольствием написал бы о том, что случилось бы, попади волею Сета славный киммериец к нам, в наши дни, и окажись он в роли… ну хотя бы телохранителя по имени Конан Конанович Конанов.

Но это, конечно же, шутка.

Письмо Роберта Говарда

В начале 1936 года два поклонника творчества Р. И. Говарда — литератор и издатель П. С. Миллер и химик Д. Д. Кларк — на основании уже опубликованных историй о Конане написали предполагаемую биографию великого воина и составили карту мира, где происходят описываемые события.

Миллер послал Говарду письмо, к которому приложил придуманную карту и биографию Конана. Ответное письмо Р. И. Говард написал за три месяца до своей трагической смерти.

10 марта 1936 года

Дорогой мистер Миллер!

Я польщен Вашим и доктора Кларка интересом к Конану. Я благодарен Вам за то, что Вы взяли на себя труд составить описание жизни моего варвара и нарисовать карту его мира. И жизнеописание, и карта на удивление точны, если принять во внимание ту небольшую информацию, которой Вы располагали. Оригинальная карта — имеется в виду та, которую я нарисовал сам, когда только начал писать о Конане, — вероятно, где-то валяется. Я попробую ее отыскать, чтобы Вы взглянули на нее. К сожалению, на ней Вы найдете только страны западнее моря Вилайет и севернее Куша. У меня не было времени изобразить южные и восточные государства, несмотря на довольно ясное представление об их географическом положении. Когда я пишу о них, то позволяю себе некоторые вольности, ибо представляю себе народы западных хайборийских стран так, как в средневековой Европе представляли Африку и Азию. Когда я пишу о хайборийском Западе, то чувствую себя связанным неколебимыми рамками и канонами, в то время как при описании других частей древнего мира я даю своей фантазии полный простор. Полно и четко разработанная география, а также этимология, таят в себе угрозу сковать автора по рукам и ногам, когда уже все предопределено и ничего не изменить. Так что о Востоке и Западе я не могу сказать ничего определенного или остановиться на какой-то одной картинке.

Что касается Куша, то это одно из черных королевств к югу от Стигии, которое, чтобы быть точным, дало свое имя всему побережью к северу от него. Поэтому, когда человек хайборийской эры говорит о Куше, он подразумевает под этим, как правило, не само королевство, а черное побережье в целом, и легко может случиться так, что «кушитом» он назовет любого, у кого черная кожа, не разбираясь, кто он в действительности — кешанец, дарфариец, пунтиец или в самом деле кушит. Это объясняется тем, что кушиты были первыми черными, с кем познакомились хайборийцы — барахские пираты, которые нападали на чернокожих и грабили.

Какова дальнейшая судьба Конана? Честно говоря, я и сам этого пока не знаю. Описывая его приключения, я постоянно испытываю такое чувство, будто он сам мне все рассказывает. Поэтому у моих произведений нет настоящего хронологического порядка. Когда бродяга говорит о своей беспокойной жизни, он обычно не придерживается определенной последовательности. Он вспоминает лица и события, отстоящие друг от друга и по времени, и территориально.

Ваше описание жизни Конана выглядит примерно так же, как и я себе ее представляю. Конану едва исполнилось 17 лет, когда он предстает читателю в «Башне Слона». Он еще не совсем взрослый, однако гораздо более зрелый человек, чем юноша его возраста из цивилизованных областей.

Конан родился на поле боя во время битвы между его родом и грабительской ордой. Страна, которую его клан считал своей, лежала к северо-западу от Киммерии. Кровь Конана была смешанной, но по рождению и по духу он киммериец. Его дед принадлежал к южному киммерийскому роду, покинул родной очаг из-за кровной мести и после долгих скитаний прибился к одному из кланов севера. Перед тем как покинуть свою прежнюю родину, в юности, он участвовал в многочисленных разбойничьих набегах в хайборийские пределы. Может быть, рассказы деда пробудили в мальчике Конане потребность увидеть эти земли собственными глазами?

В жизни Конана много такого, чего я и сам толком не знаю. Я, например, не знаю, когда он впервые столкнулся с цивилизованными, если их можно так назвать, людьми. Может быть, в Венариуме или, возможно, еще задолго до этого он нанес дружеский визит какому-нибудь пограничному городу. В Венариуме Конан в свои 15 лет был уже противником, достойным внимания — довольно рослым и 170 фунтов весом.

Между Венариумом и его жизнью в городе воров лежит временной промежуток примерно в один год, за это время он вернулся на север к своему племени, а после предпринял свою первую вылазку за пределы Киммерии. Как это произошло, я точно не знаю, во всяком случае, он провел несколько месяцев у одного племени под названием «асы». Вместе с ними он сражался против ванов и гипербореев. Наверное, в это время в нем и проснулась ненависть к последним, которую он не смог преодолеть до конца своей жизни. Он попал к гипербореям в плен, однако ему удалось бежать на юг, и он прибыл в Замору как раз вовремя, к самому своему дебюту в развлекательной литературе.