Лысый остров - Тамара Михеева

Я, конечно, не сразу все это рассмотрел, и Роська была просто девчонка. Но она была на Лысом! Я смотрел в бинокль, как они разгружаются, а сердце у меня так и бухало. Я не выдержал и побежал к пристани. За штурвалом катера был мой знакомый метеоролог, дядя Саша, он сказал:

— А, Листик! Принимай гостей.

Значит, только гостей… Ну и пусть! Лето-то только начинается, а они наверняка до осени, вон сколько вещей. Катерок отчалил. Девочка (тогда я еще не знал, что это Роська) озабоченно смотрела на груду чемоданов, коробок и сумок.

— Как же все это нести, Максим?

— Как раньше несли, так и сейчас понесем, — откликнулся мальчик.

Если бы вы всю жизнь прожили среди взрослых, а сверстников видели только раз в месяц и то издалека, то и вы бы, наверное, не умели знакомиться. К любому взрослому мне ничего не стоит обратиться, но как знакомятся ребята, я понятия не имел. Вернее, имел, по книжкам и фильмам, но у меня духу не хватало подойти и сказать: «Привет, меня зовут Сережа Лист, давайте дружить». А эти двое меня будто не замечали (может, они тоже с какого-нибудь острова?). Но в конце концов, я здесь вроде хозяина, и, по-моему, они здорово во мне нуждаются. Я приблизился.

— Помочь?

Девочка просияла (честное слово, лицо ее вдруг стало другим, будто выглянуло солнце. Такая уж у Роськи улыбка). Мальчишка остался хмурым. Даже еще больше нахмурился, так мне показалось.

— Ты местный? — обрадовалась девочка. — Ты здесь живешь, да? Такое живописное место! Мы тоже будем здесь жить теперь, — она покосилась на мальчика. — Скорее всего. Посмотри, сколько у нас вещей! И все это мы везем через всю страну! И самое главное, мы приехали почти наобум. Вполне вероятно, что все придется везти обратно и…

— А вы к кому приехали?

Девочка приняла очень важный вид, а мальчишка помрачнел еще больше.

— К Веронике Алексеевне Невозможной. Улица Летняя Дуга, дом 2.

— Пойдемте, — вздохнул я. — Да оставьте вещи, никто не тронет, потом тележку у Леши попросим, отвезем.

У обоих одинаково округлились глаза.

— Как оставить?! — возмутилась девочка. — Ты просто не знаешь. Здесь вещи… они ценные. Особой ценности. Ты не понимаешь!

Вот смешная!

— Говорят тебе, никто не тронет.

Но, судя по всему, они не очень-то прониклись ко мне доверием.

— Ладно, — решил я, — ждите меня здесь.

Я побежал к Смелому. Я очень торопился.

Я боялся, что моих возможных друзей увидит кто-нибудь из взрослых, и не я помогу им освоиться на новом месте. Рабочий день еще не начался, Леша спал, и мне пришлось минут десять барабанить в окно.

— Ну, чего тебе не спится, изверг? — зарычал на меня Смелый и долго не мог понять, чего я от него хочу, но тележку все-таки дал. Смелый (это фамилия) — неплохой человек, только слишком влюбленный в Веронику. Эх, знал бы он, чьим гостям эта тележка нужна! А вещи их все сюда войдут, на этой тележке дельфинов раньше перевозили. Я помчался на берег. Только бы не ушли!

Они не ушли. Они не смогли бы уйти по очень простой причине: наша овчарка Гаврюша, расставив лапы, вздыбив шерсть и оскалив пасть, не позволяла сделать ребятам ни шагу. Чужие на территории острова! Он однажды высочайшую комиссию из Академии наук не пустил. Пришлось мне его в сарае закрыть и весь день караулить.

— Гаврюша! Свои! Не трожь!

Услышав мой голос, Гаврюша завилял хвостом, но осаду не снял.

— Тубо! — я дал ему по загривку (не сильно, я животных никогда не обижаю). Гаврюша опустил хвост и стал смотреть в сторону, будто это не он вовсе. Девочка глянула на меня с восхищением, мальчик с уважением. Так мне показалось. Мы погрузили вещи в тележку и тронулись.

Я посмотрел на мальчика. Он, наверное, мой ровесник или чуть постарше. Толстоватый, круглолицый, с большими, как у девчонки, глазами. Хмурый он какой-то, будто всем недовольный. Мог бы и поразговорчивее быть! Или он думает, что здесь полным-полно детей? Конечно, я надеялся на мальчишку. Что мы подружимся. Будем вместе по скалам лазить, «Тома Сойера» читать, можно плот построить и шалаш в лесу. Не с девчонкой же мне дружить!

Хотя она хотела подружиться, потому что болтала без умолку.

— Максим учится в шестом классе, а я в пятом. Здесь, конечно, есть школа?

— Конечно, нет, — усмехнулся я и рассказал, как учусь. Девочка слушала, приоткрыв пухлогубый рот.

— Ничего себе… Наша фамилия Осташкины.

Брат с сестрой. Так я и подумал. Мы втащили тележку по Первому Маячному спуску. Девочка всему удивлялась, мальчишка был как каменный.

— Меня зовут Ярослава. Можно просто Роська. Это Максим. А Вероника Невозможная наша двоюродная сестра, мамина племянница. Она, наверное, очень занятой человек, да?

— О, да!

— Наверное, это покажется тебе странным, но мы никогда ее не видели.

Так она разговаривала всю дорогу, стараясь быть очень вежливой и то и дело обращаясь к брату, но он отвечал либо односложно, либо вообще отводил глаза в сторону и молчал. Ну и бука! Но Роську это не смущало. Она весело рассказывала, как они уговаривали дядю Сашу отвезти их на Лысый, как ехали по морю, видели яхту и стаю дельфинов. Я слушал ее так, в пол-уха, но смотреть на Роську мне нравилось. На ней был матросский костюм, и вся она была такая тоненькая, веселая, славная. Что ж, может, и с девчонками можно дружить по-человечески.

Уже у самого Вероникиного дома я спросил:

— Вы на все лето к Веронике приехали? И как вас родители одних отправили! Меня бы ни за что не отпустили…

— Видишь ли, — спокойно ответила Роська, — наши родители погибли. Мы остались совершенно одни, а Вероника наша единственная родственница.

3

Вот так штука! Люди-то остались без родителей… Я много думал об этом потом. Так думал, что мама даже стала волноваться: все ли в порядке у меня со здоровьем? Мол, я не ем ничего и ночами не сплю, на вопросы отвечаю через паузу и вообще веду себя странно. А со здоровьем все было в порядке. Но вот что получается: у Осташкиных такая беда случилась, а мне от этого будто бы хорошо — моя заветная мечта сбылась, на Лысый приехали ребята! Но если бы не их горе, где бы они сейчас жили с родителями, с кем бы дружили?

Но обо всем этом я думал уже потом, а сейчас, когда Роська сказала про это, я просто замолчал и даже не знал, что сказать. Максим дернул меня за рукав и спросил медленно:

— Скажи, а наша сестра, Вероника… ты ее знаешь?

— Конечно! Здесь все друг друга знают, а Веронику не знать просто невозможно.

— А какая она? Расскажи, пожалуйста.

Я задумался. Что я мог сказать про Веронику? Во-первых, Невозможная — это ее фамилия. Все считают, что фамилия говорящая. Моя мама ею восхищается. Она говорит:

— Вероника просто необыкновенная! Такая красота, такой ум, такой темперамент — и все в одном человеке! В нее невозможно не влюбиться.

— С ней невозможно работать! — восклицает на это папа. — Она упрямая, дерзкая…

— Красивая, — вставляет мама.

— И что с того? Это не значит, что можно позволять себе все, что угодно!

Папа работает с Вероникой в одной лаборатории, и их мнения часто расходятся. К тому же Вероника постоянно нарушает дисциплину. Она вообще всегда делает, что хочет, ни с кем не считаясь.

Позапрошлой весной, например, у нас заболела дельфиниха Стеша, самая замечательная из всех дельфинов. Лечили ее долго, усердно, сам Степанов ею занимался. А Вероника настаивала, что Стешу надо отпустить в море. Мол, Стешина болезнь — редкий случай тоски по воле. Мол, стоит только выпустить ее, она сама собой выздоровеет. Никто с Вероникой, конечно, не соглашался (кроме Мераба Романовича), говорили, что она дилетант, а это слово у нас — самое страшное ругательство. Сколько сил и денег на Стешу было потрачено — не пересказать. Но ей становилось все хуже. Вероника свою линию вела четко. Степанов даже сказал ей однажды очень сердито:

— Я мог ожидать такого непрофессионального подхода от кого угодно: от Чолария, от Алексея, даже от Петушкова, но от вас, Вероника! От вас, самого трезвомыслящего ученого!

Вероника в ответ только губы поджала. И вот однажды ночью Стеша исчезла. Утром Вероника призналась, что это она выпустила ее на волю. Без Леши Смелого и Мераба Романовича тут, конечно, не обошлось. Скандал был грандиозный! Веронику хотели даже уволить, но через два дня наши наблюдатели засекли Стешу в море. Совершенно здоровую. Вероника ходила победительницей. Степанов ограничился строгим выговором Веронике Невозможной за нарушение рабочей дисциплины, сокращением ее полномочий и долгим разговором в своем секретном кабинете. Но все это мало подействовало на Веронику, наоборот: зазнаваться она стала еще больше.

Да, характер у нее сложный, но мама права: Вероника очень красивая. Может, поэтому ей многое прощается. Я давно заметил, что красивым людям часто сходит с рук то, за что обыкновенным здорово бы влетело. Вероника высокая и почти на всех смотрит свысока. Ходит она так быстро, что ее длинная черная коса летает из стороны в сторону. Как-то она рассказала моей маме, что в детстве отец привязывал ее за косу к спинке стула, когда она учила уроки, чтобы сидела прямо, спину держала. Спину держит Вероника до сих пор и ходит как королева. Она вообще похожа на королеву из сказок. И когда на нее смотришь, то как-то тепло внутри делается, будто она погладила тебя своими большими горячими руками, и сразу понимаешь, почему в нее так влюблен Леша Смелый и почему он при ней становится тихим и неразговорчивым. Только вздыхает.