Рассвет - Андрей Белоус

Один нюанс омрачал столь безоблачную картину. Коридор уходил под прямым углом от прокладываемого мной курса, и если проскочить этот поворот, то вернуться возможности не представит следующая по пятам гора металлолома. Но мозг, в экстренном режиме просчитывающий возможные варианты действий не подвел и в этот раз, к моменту совершения предстоящего маневра предложив жизнеспособный план, больше напоминающий элемент спортивной гимнастики. В метрах полутора от выхода из коридора располагалась стойка перил, ставшая ключевым элементом задуманного плана. Предстояло схватиться за этот проносящийся мимо элемент интерьера мостика, и используя ее в качестве турника, выполнить подъем-переворот, завязывая свой цент тяжести в определенной точке. После чего продолжавшее двигаться по инерции тело, необходимо прицельно направить в проем коридора “солдатом”, тоесть ногами вперед.

Выполнение этого кульбита проходило в состоянии предельной концентрации, что было заслуженно вознаграждено изменением движения в заданном направлении. Лишь в последний момент было внесено незначительное изменение, заключавшееся в повороте на сто восемьдесят градусов вокруг собственной оси, чтобы нырнув в проход, встретится с его дальней стеной, так сказать лицом к лицу. Все шло слишком уж гладко, поэтому, когда именно в этот момент корабль вновь сотряс чудовищный рывок, я ничуть не удивился. И уже не в силах ничего изменить, лишь с отчаяньем наблюдал, как угол прохода, который я предполагал благополучно миновать, ринулся навстречу, пропустив меня внутрь лишь наполовину. На автомате прикрыв ребра локтями и спрятав лицо в кулаки, я приготовился к неизбежному.

Как меня не порвало – ума не приложу. Удар был такой силы, что несмотря на всю мою группировку, воздух безжалостно выбило из легких. Пронзившая все тело нестерпимая боль, беря начало в районе солнечного сплетения, блокировала все нервные узлы, не позволяя шевельнуться, не говоря уже о том, чтобы вновь начать дышать. Тело оказалось парализовано, но разум, лишь слегка замутненный жесткой встряской, не прекращал своей работы. Как бы там ни было, цель достигнута, впрочем, пока наполовину, потому как в проходе находилась лишь моя нижняя часть. Превозмогая боль, и с хрипами восстанавливая сбитое дыхание, я собрал силы для последнего рывка. Схватившись за угол руками, в отчаянном усилии мне удалось ввалиться в коридор полностью, в последний момент увернувшись от разочаровано прогрохотавшей мимо лавины преследовавшего меня механического хлама.

По сравнению с уже пройденным, дальнейший путь показался легкой прогулкой. Нет, так же нещадно трясло и швыряло, и двигаться приходилось то по полу, то по стене, а то и посередине, что доставляло наибольшее неудобство. Конечная цель маршрута находилась в самом конце коридора, что я не смог оставить без внимания.

– Поближе-то не могли их разместить, они же аварийные, а до них еще добраться надо – подумал я.

В ответ в мозгу начали всплывать схемы всего многочисленного оборудования, плотным кольцом опоясывающего Командный мостик, затем всех служб, расположенных сверху и снизу.

– Все понятно, достаточно – оборвал я этот поток бессмысленной на данный момент информации, потому как заветная дверь оказалась наконец достигнута.

И стоило коснуться расположенной сбоку панели управления, гостеприимно скользнула в бок, открывая довольно тесную кабину, куда предстояло поместиться. На самом деле это была не сама капсула, а скорее лифт, причем пневматический, ведущий на нижние уровни, где и располагалось все вспомогательное оборудование. Стоило двери закрыться, как мягко подхватившее ускорение в считанные секунды домчало меня до места, причем закинув в кресло спасательной капсулы без моего малейшего на то участия.

– Вот это “сервис”! – не уставал поражаться я, наблюдая, как вслед за этим тело непостижимым образом сам собой начал обволакивать комбинезон ядовито-оранджевой расцветки. Люк, через который я сюда и попал, c характерным для герметичного соединения всхлипом закрылся, и на ожившей панели управления возникла голографическая схема пусковых настроек позволяющая изменить параметры отстыковки.

Ранее не особо заморачиваясь на этот счет, я вынужден был признать – то, что именовалось спасательной капсулой, в действительности являлось скорее челноком, способным не только преодолевать громадные расстояния открытого космоса, но и уверенно планирующего благодаря системе выдвижного оперения, не считая хвостовых рулей тяги. Имея в полном объеме всю имеющуюся информацию о своем “пепелаце”, благодаря первоначальному краткому обзору, проведенному моим гостеприимным хозяином, ну или его незримым заместителем, я имел возможность действовать самостоятельно и здесь. Потому как происходящие события не позволяли оставаться безучастным.

Вначале раздался довольно мощный взрыв, известивший, что отстрелилась выходная часть внешней обшивки. Ворвавшиеся в образовавшую нишу языки пламени не предвещали ничего хорошего. Это означало, что крейсер находился уже в верхних слоях атмосферы, а стало быть, шансы успешной отстыковки челнока с каждой секундой стремительно таяли. В этих условиях на сохранность челнока начинало воздействовать множество сопутствующих факторов. В большинстве случаев отстыковавшийся челнок било каким-либо обломком, и затащив в хвост этой рукотворной кометы, рассеивало в ее инверсионном шлейфе в пыль.

Меж тем возникло впечатление, что тело живет отдельно от разума, причем демонстрируя невиданные ранее способности. Мгновенно исполняя любое задуманное действие, кажущееся на первый взгляд невыполнимым. Необходимо ускорить момент отстыковки – и рука привычным движением внесла необходимые изменения, оперируя голографической схемой легко и непринужденно, как будто я проделывал это миллион раз. Движки на максимум сразу после отстыковки – пожалуйста, изменение на схеме соответствующих позиций отменило штатную трехсекундную задержку включения двигателей.

Незамедлительно после этих действий недвусмысленно засветились штурвал управления и селектор тяги, давая понять, что требования приняты и в самое ближайшее время следует ждать их полного выполнения. Отстрел… Левой рукой рву селектор тяги до упора, синхронно выворачивая штурвал на себя и вправо по – мастерски замысловатым движением. А если учесть, что за штурвалом летательного аппарата я находился в первый раз в жизни, проба пера выглядела довольно уверенно. Как ошпаренный, челнок рванулся в жестком ускорении, пытаясь по кратчайшей траектории вырваться из огненного шлейфа крейсера.

И ведь что самое обидное – почти удалось. Ряд первых, незначительных по силе ударов по корпусу челнока внушал надежду, что удастся отделаться чисто косметическими повреждениями. Но круша эти сладостные иллюзии, последовал удар, о силе которого несложно было догадаться по тому, как бешено закрутившийся челнок отбросило с его прежнего курса. От неминуемой гибели спасло лишь то, что неуправляемый челнок все же вынесло из опасной зоны и теперь оставалось лишь вернуть над ним контроль. Уже не удивляясь, как привычно и легко удалось выполнить эту задачу, я все же отметил некоторую неуверенность в работе самого челнока.

Тем временем в окружающей действительности произошли разительные изменения. Заключавшиеся в исчезновении рвущихся вокруг языков пламени, и в прекращении порядком поднадоевшей за последнее время тряски. А потому незначительное рысканье челнока из стороны в сторону не ускользнуло от внимания. Ответ на этот вопрос в прямом смысле сам бросался в глаза, недвусмысленным тревожно-красным сигналом вспыхивая на голографической схеме над панелью.

Переключив общую схему на перечень повреждений, на голографе возникло схематическое изображение почти всей хвостовой части челнока. Из четырех рулей тяги один отсутствовал напрочь, а второй был покорежен настолько, что попросту заклинил. Но в первую очередь я отметил, что, судя по характеру повреждений, основной ходовой двигатель остался цел разве что чудом, что делало общую картину не такой уж и трагичной. Потому и серьезное повреждение одного из хвостовых элеронов, что и являлось причиной рысканья челнока, было воспринято с тем же философским спокойствием.

Вот уже точно – “на честном слове, и на одном крыле”. Возникшее в свете последних событий естественное желание попробовать порулить немедленно нашло острую в том необходимость, так как следовало отойти подальше от пылающей громады крейсера. Управление худо-бедно справлялось со своей задачей, а если приловчиться, вполне позволяло выполнять планируемые маневры. Но стоило ситуации стабилизироваться, как назойливый зуд между лопаток заставил насторожиться. Тема была из области предчувствий, но подобный звоночек всегда рассматривался мной с максимальной ответственностью.