Первые годы жизни ее в России (Браки Романовых) - Вольдемар Балязин

Искренне следуя тому, о чем она здесь написала, Екатерина не стала смирять чувства, овладевавшие ее сердцем, - плоть, кажется, она еще смиряла, и сердечно привязалась к одному из камер-лакеев своего мужа Андрею Гавриловичу Чернышову, сыну крепостного крестьянина, служившего недавно рядовым в Гренадерской роте Преображенского полка. Андрей Чернышов оказался в числе лейб-кампанцев и вместе с другими солдатами стал прапорщиком и наследственным дворянином. Вместе с ним служили во дворце и два его брата - Алексей и Петр. Все они были любимцами Петра Федоровича, но особенно благоволили он к старшему - Андрею.

Из-за своей редкой красоты, силы и высокого роста он был взят камер-лакеем к Петру Федоровичу и стал одним из его ближайших и доверенных людей.

Он понравился и Екатерине и она тоже подружилась с ним, шутливо называя его "сынком", а Чернышов ее - "матушкой". В мае 1746 года де Виейра застал Чернышова и Екатерину возле спальни Великой княгини, донес об этом Елизавете и та распорядилась арестовать Чернышова и его братьев.

Два года просидел Чернышов в заключении, а потом был отправлен на службу - далеко на Урал, на границу с Сибирью, в Оренбург, в армейский полк.

Эти подозрения основывались не более, чем на сплетнях, потому что кроме братьев Чернышовых были допрошены и Петр с Екатериной и другие их придворные, но никаких доказательств найдено не было. Однако несмотря на невиновность Екатерины, приставленную к ней обер-гофмейстерину Чоглокову постигла опала, так как она не только не добилась того, ради чего была приставлена к молодым супругам, но и не замечала очевидного, о чем кроме нее знали все придворные: а именно, что ее собственный муж обер-гофмейстер и камергер Николай Наумович Чоглоков смело заглядывается на Екатерину и одновременно откровенно волочится за фрейлиной Кошелевой, что брат мужа императрицы Кирилл Разумовский тоже открыто бросает влюбленные взоры на жену Петра Федоровича, а последний, пренебрегая всеми правилами приличия, откровенно увивается вокруг любой юбки.

Чоглокова отставили от должности, назначив вместо него гофмаршалом двора Петра Федоровича князя Репнина, который был полной противоположностью Чоглокову - умным, честным, спокойным и добрым человеком.

К этому времени произошел окончательный разрыв отношений между Петром и Екатериной. Тому способствовало многое, но наиболее сильное и неблагоприятное впечатление произвело на Екатерину то, что ее муж начал проявлять еще и жестокость по отношению к животным.

Сначала Екатерина стала свидетельницей того, как во время игры в солдатики, слепленные, кстати сказать, из теста, выскочившая из-под пола крыса, прыгнула на бруствер игрушечной крепости и съела одного из часовых. Кто-то из партнеров Петра, забавлявшихся вместе с ним игрой в солдатики, поймал крысу, и над ней был учинен военно-полевой суд, после чего преступницу под барабанный бой повесили.

Кроме того Петр поселил в своих комнатах, расположенных рядом со спальней Екатерины, целую свору собак и под видом дрессировки постоянно истязал их.

От собачьего воя Екатерина буквально не знала куда ей деваться, но августейший дрессировщик был неумолим.

Молодая женщина сначала скучала в одиночестве, потом с головой погрузилась в книги, а досуги проводила на охоте, на рыбалке, занимаясь, кроме того, танцами и верховой ездой.

Как и следовало ожидать, таких невинных забав оказалось недостаточно для сильной, молодой женщины, обладавшей к тому же более чем пылким темпераментом.

Роман Екатерины

с графом Сергеем Салтыковым

Ее первым любовником стал камергер Петра Федоровича Сергей Васильевич Салтыков.

Салтыков был двумя годами старше Екатерины. Он принадлежал к старшей линии знаменитого рода Салтыковых, ведших свой род с XIII века. Его отец граф и генерал-аншеф Василий Федорович Салтыков - был родным братом царицы Прасковьи Федоровны, жены царя Ивана Алексеевича и, таким образом, приходился Елизавете Петровне двоюродным братом. Немаловажно было также и то, что Василий Федорович Салтыков был женат на княжне Марии Алексеевне Голицыной, чьи многочисленные родственники были весьма популярны в гвардейских полках и немалое число их оказалось на стороне Елизаветы Петровны.

В 1750 году двадцатичетырехлетний Сергей Васильевич Салтыков женился на фрейлине императрицы Матрене Павловне Балк, - племяннице уже известных нам, близких к Петру I и Екатерине немцев Балков и Монсов. Из-за всего этого, а также благодаря своей редкой красоте, Сергей Салтыков, став камергером Великого князя Петра Федоровича, одновременно стал душой "Малого", или, как его называли "Молодого" двора. Он не пропускал повода постоянно появляться возле Екатерины.

Однажды "Сергей Салтыков, - пишет Екатерина, - дал мне понять, какая была причина его частых посещений... Я продолжала его слушать; он был прекрасен, как день, и, конечно, никто не мог с ним сравняться ни при большом дворе, ни тем более при нашем. У него не было недостатка ни в уме, ни в том складе познаний, манер и приемов, какие дают большой свет и особенно двор. Ему было 25 лет; вообще и по рождению и по многим другим качествам это был кавалер выдающийся... Я не поддавалась всю весну и часть лета".

Как-то во время охоты на зайцев, оставшись наедине с Екатериной, Салтыков признался ей в страстной любви. Ответному чувству Екатерины способствовало то, что Петр Федорович в это время стал волочиться за девицей Марфой Исаевной Шафировой - внучкой петровского сподвижника барона П. П. Шафирова. В это же время Елизавета Петровна запретила Екатерине ездить верхом по-мужски, а не амазонкой, утверждая, что именно поэтому у нее и нет до сих пор детей. Вслед за тем Елизавета Петровна присмотрела в Ораниенбауме хорошенькую молодую вдовушку художника Грота и через придворных стала склонять ее к любовной связи с Петром Федоровичем.

А после того, как двор 14 декабря 1752 года выехал из Петербурга в Москву, Екатерина "отправилась с кое-какими легкими признаками беременности", но по дороге произошел выкидыш и ожидавшиеся роды не состоялись.

"Заподозрив Екатерину в неверности и окончательно возненавидев ее, писал известный мемуарист и ученый-агроном Андрей Тимофеевич Болотов, Петр Федорович стал обходиться с нею с величайшею холодностию и слюбился напротив того с дочерью графа Воронцова и племянницею тогдашнего великого канцлера, Елисаветою Романовною, прилепясь к ней так, что не скрывал даже ни пред кем непомерной к ней любви своей, которая даже до того его ослепила, что он не восхотел от всех скрыть ненависть свою к супруге и сыну своему, и при самом еще вступлении своем на престол сделал ту непростительную погрешность и с благоразумием совсем несогласную неосторожность, что в изданном первом от себя Манифесте, не только не назначил сына своего по себе наследником, но не упомянул об нем ни единым словом.

Не могу изобразить, как удивил и поразил тогда еще сей первый его шаг всех россиян, и сколь ко многим негодованиям и разным догадкам и суждениям подал он повод".

Когда же Болотов во время дворцового приема впервые увидел Елизавету Романовну Воронцову то, не зная еще, что за дама прошла перед ним, спросил дежурного полицейского офицера: "Кто б такова была толстая и такая дурная, с обрюзглою рожею, боярыня?" И был поражен, когда тот сказал, что это Воронцова. "Ах, Боже мой! Да как это может статься? Уж этакую толстую, нескладную, широкорожую, дурную и обрюзглую совсем, любить, и любить еще так сильно, государю?..., ибо в самом деле была она такова, что всякому даже смотреть на нее было отвратительно и гнусно".

К этому времени Елизавета Петровна окончательно изверилась в способности своего племянника стать отцом наследника престола. Императрица очень хотела иметь внука, точнее внучатого племянника, во всяком случае, цесаревича и продолжателя династии - и нетерпение ее стало столь велико, что она даже приказала найти для Екатерины надежного фаворита, который сумел бы сделать то, чего не мог добиться венчаный августейший супруг.

Александр Михайлович Тургенев - столбовой московский дворянин, живший в конце XVIII - начале XIX веков и прекрасно осведомленный о тайных делах двора, оставил прелюбопытнейшие "Записки", основывавшиеся на семейном архиве, дневниках и преданиях его семьи и рода. Да и сам Тургенев много знал, а еще больше был наслышан о секретнейших делах двора, потому что с четырнадцати лет стоял на часах в императорских дворцах, был на посту и в день смерти Екатерины II, и с первых же дней нового царствования состоял при императоре Павле ординарцем. Тургенев служил при штабах князя Волконского и графа Салтыкова, был в ближайшем окружении статс-секретаря Александра I - Михаила Михайловича Сперанского. Он был дружен с воспитателем царских детей Василием Андреевичем Жуковским и многое знал от него.

В "Записках" Тургенева сохранилось много интересных подробностей, в том числе и некоторые фрагменты из истории взаимоотношений Екатерины Алексеевны и графа Салтыкова.