Право Вызова - Максим Злобин

статный мужчина. Холодный взгляд, тонкие подкрученные усы, осанка императорской особы. А ещё у него на руке были очень прикольные часы под гжельскую роспись.

Помнится, я тогда подумал, что это, наверное, владелец заведения.

— И-Ы-А! — сказал я. — Я первый!

— Хорошо!

Статный усач открыл шейкер, вылил мою половину пойла в рокс и прикрыл его сверху картонной хреновиной, которую обычно подкладывают под кружку пива.

— Готов⁉

— Готов!

Бармен хитро улыбнулся, взял стакан и дважды со всей дури трахнул его о барную стойку. Третий удар должен был прийтись мне по каске, — бармен уже занёс руку, — как вдруг:

— И-Ы-А!

Я икнул так громко и дёрнулся так сильно, что каска слетела к чёртовой матери и, — ЕБЛЫСЬ! — толстое стеклянное дно стакана прилетело мне прямо по темечку. Что-то хрустнуло, Лариса Геннадьевна завизжала, и мир вокруг окутала тьма…

* * *

— Кхь-кхь-кхь! — хрипел помещик Прямухин.

Лицо красное, венки на лбу вздулись, слюни летят в разные стороны.

— Сеня, хорош, — скомандовал Клоновский.

— Кхь-кхь-кхь!

— Сеня, хватит. Завязывай.

— Кхь-кхь-кхь!

— Сеня!

— Кхь… Кхь… Кхь…

Помещик перестал хрипеть и сопротивляться. Его язык вывалился изо рта, а глаза закатились куда-то вверх. Лицо Ильи Ильича застыло в самом неэротичном ахегао на свете.

— Сеня, ёб твою мать!

Сеня пришёл в себя и разжал хватку. Тело Прямухина тут же упало на пол, как мешок с картошкой. Хотя, точнее будет сказать «как мешок с картошкой и с говном», — помещик и без того пованивал, а тут уж совсем расслабился.

— Сеня! Ты его убил что ли⁉

— Извините, Антон Николаевич, — Сеня виновато потупил взор.

— Сеня, ты… ты… ты психопат грёбаный, вот ты кто! Тебе лечиться надо! — Клоновский подошёл и склонился над телом. — И что мне теперь делать по-твоему⁉ С кого мне теперь взыскивать долг?

— Отсудите поместье, — пожал плечами телохранитель.

— Да на кой хрен мне сдались эти руины? А-а-ай, чёрт! — выругался Клоновский. — А может быть такое, что он просто потерял сознание?

Сеня снова пожал плечами.

— Не знаю, — сказал он. — Может быть.

— Хм… А как это проверить? Пульс лучше всего прощупывается на шее, верно?

И снова Сеня пожал плечами; мужик явно любил это дело — пожимать плечами.

— И за что я тебе плачу⁉

— Я душу людей, на которых вы указываете.

— Ну да, верно, — кивнул Клоновский. — Так, ладно…

С тем он разгрёб мусор, встал на колено и приложил два пальца к сонной артерии помещика.

Ничего.

Ни одного удара, даже слабенького.

— Да не, — сказал Клоновский. — Мёртвый. Точно.

И в этот самый момент Илья Ильич открыл глаза, вздохнул и резко сел…

* * *

Я пришёл в сознание не сразу. Сначала у меня не было ни мыслей, ни тела. Было лишь стойкое ощущение того, что я не иначе как тону. Мне не хватало воздуха. Очень не хватало. А ещё я не мог шевелиться.

Я умирал, я чувствовал это.

И тут вдруг, — щёлк! — мне как будто бы дали доступ к телу. Руки, ноги, голова — всё ощутилось целиком и сразу.

Первым делом я втянул в себя воздух. Звук при этом получился такой, будто это насос-лягушка наглотался воды. Вторым делом я резко сел и тут же ударился лбом обо что-то твёрдое и хрусткое.

Ох, ё-ё-ё…

Я расквасил нос парнишке, который зачем-то склонился надо мной. Доктор? Я что, вместо «спасибо» уебал доктору по морде? Стыд-то какой! Он же меня спасал!

— Прошу прощения! — крикнул я каким-то чужим голосом. — Я это не специально!

— Мф-мф-мф, — прошамкал доктор, зажимая нос ладошкой.

Парень явно потерялся. Он что есть мочи таращил на меня глаза и пятился.

— Осторожно, доктор! — закричал я, но поздно.

Доктор споткнулся о какую-то сраную табуретку, завалился назад и в падении крепко приложился затылком об острый угол стола. Затем он упал в гору салфеток и без движения затих. Мятые, скомканные, липкие даже на вид, — ну точь-в-точь обдроченные, — салфетки начали багроветь от его крови.

И тут я начал кое-что догонять.

Парень не выглядел как доктор. Вместо белого халата на нём был костюм-тройка без пиджака, но с жилеткой. Жилетка при этом была яркой, красно-жёлтой, расписанной пол хохлому. Да и комната, в которой я пришёл в сознание, меньше всего походила на больничные покои.

Грязь кругом, вонища, фантики.

— Ах ты сволочь, — раздалось позади.

Оглянувшись, я увидел здоровенного бугая. Бугай скалился, рычал, жал кулаки и медленно направлялся в мою сторону. Я как-то сразу понял, что этот персонаж настроен ко мне враждебно. Я такие вещи считываю, ага. Секу прям.

— Стоять! — крикнул я и поднялся на ноги. — Не подходи! Тебе же хуже будет!

И я не врал. Уж чего-чего, а пиздов я отвешивать умею. Хобби у меня такое, ещё со школы.

— Сейчас посмотрим, — бугай не внял.

Он отвёл на удар свой огромный волосатый кулачище и ринулся прямо на меня. Ну а что я? Вместо того, чтобы принять удар на ебальничек, я резко нырнул вниз и в сторону.

Бугай ударил мимо, по инерции подался вперёд, наступил на пустую бутылку, поскользнулся, затем наступил на ещё одну бутылку и тут уж совсем заковырялся в ногах. То и дело пожимая плечами, он заплясал по комнате. Ему бы сейчас цилиндр и трость в руки, получилось бы весьма забавно.

Однако забавностью тут даже не пахло. Дело в том, что он плясал в сторону окна и никак не мог остановиться.

— А-а-а! — заорал бугай.

— Осторожно, ёптвою!

Бздынь! — раздался звон битого стекла, и бугай покинул комнату. Пу-пу-пу. Не знаю, что это за ребята, но инстинкт самосохранения у них отсутствует напрочь.

Как только крик за окном оборвался, я первым же делом метнулся к молодому; тому самому, что отдыхал на горе салфеток.

— Эй, братиш, — я осторожно шлёпнул его по щеке. — Братиш, ты как?

Ответа не последовало.

Тогда я аккуратно повернул его голову набок, так чтобы была возможность осмотреть место, которым он приложился. И лучше бы я этого не делал. Чёрт его дери, меня чуть не вывернуло от такого зрелища.

Парень проломил себе череп. Из дырки в голове хлыстала густая тёмная кровь. Волосы местами слиплись и сам он как-то неестественно побледнел. Пу-пу-ру-пу-пу. Во что же я такое влип?

— Илья Ильич? — услышал я за спиной хриплый голос.

Моё имя! Ну слава тебе яйца! Хоть кто-то объяснит мне, что здесь происходит.

— Да-да? — нарочито спокойно ответил я и обернулся.

В комнату вошёл тощий мужик чуть за пятьдесят. Двигался мужик легко, а одет был в охотничьи штаны, расстёгнутую телогрейку и шапку-ушанку. Борода у мужика была густая и взъерошенная. Этой своей бородой он чем-то неуловимо напоминал манула и, как мне показалось, зачем-то скрывал за ней тонкие и приятные, — я бы даже сказал «эльфийские», — черты лица.

— Илья Ильич, там у ворот джип стоит заведённый, — недовольно сказал мужик и нахмурился. — Давно уже стоит. Наверняка по вашу душу. Вы бы вышли и поговорили с ними по-мужски. Ну сколько можно от неприятностей-то бегать, а? А это… это что⁉ — мужик заметил тело. — Это что, Клоновский⁉

Тут же в комнату забежала девушка.

Я, конечно, не мальчик, но тут я прям залип. Залип сразу же, уж так ебабельна она оказалась. Волосики соломенного цвета стянуты в толстую косу. По вздёрнутому носику и лбу рассыпаны нечастые тёмные веснушки. Глаза не голубые, а прямо вот синие; яркие, как какой-то минерал.

Фигурку целиком не разглядеть за сарафаном, но всё равно понятно — кровь и молоко. И кровь, и молоко, и секс. Сисячки большие, крепкие, на ощупь грозят оказаться приятней, чем капитошка с тёплой водой. Ножки длинные, крепкие, тренированные. Попочка широкая, к поцелуям зовущая.

И при всём при этом на девушке совершенно не было косметики, а короткие ногти, видимо, никогда не знавали маникюра. Однако всё это шло ей лишь на пользу и придавало какого-то деревенского шарма.

Ну да! Точно! Идеальная деревенская девчонка! Глядя на неё, я тут же подумал, как аутентично она будет смотреться лёжа голышом на стогу сена! А ещё о том, как здорово буду смотреться на ней я и…

— Ой-ой! — крикнула девушка и выпучила свои синие глазюки на труп. — Ебаться-сраться!