Третий — не лишний - Пенни Джордан

— Проголодалась? — спросил Саул.

Жизель взглянула на мужа. У него были фигура и облик греческого бога, отвага римского воина и ум блестящего тактика и одновременно философа. Она любила Саула страстно и так сильно, что эти чувства заполняли ее целиком. Муж был ее миром — миром, который он создал и с помощью любви сделал безопасным.

Жизель кивнула, отвечая на его вопрос.

Управляющий распорядился, чтобы деликатесы доставили на виллу сразу после приезда супругов на частный тропический остров, на котором Саул имел финансовый интерес. Однако изголодалась Жизель не по еде, а по мужу. Последние три дня они провели врозь: Саул уезжал, чтобы посмотреть на землю, которую собирался купить, а Жизель навещала свою двоюродную бабушку Мод в Йоркшире. Она хотела провести немного времени с пожилой женщиной, которая растила ее после смерти родителей и маленького брата. Три долгих дня и три тоскливых ночи без Саула.

Но теперь проснулся аппетит и к еде, и она поднялась на цыпочки, чтобы запечатлеть на щеке мужа нежный поцелуй.

Ночной воздух был недвижим. Невдалеке слышалось пение тропических птиц. Легкие бежевые занавеси добавляли романтики их вилле. Ее декор был современным, с легким намеком на чувственность, и выдержан в пастельных бежевых и светло-коричневых тонах, разбавляемых практичной черной мебелью. На мраморных полах тут и там были разбросаны тканые кремово-сливочные коврики.

Накрытые стальными колпаками тарелки, стоявшие на столике, таили в себе экзотические салаты, устрицы и свежие фрукты. Бутылка шампанского остужалась в ведерке со льдом.

— За нас! — Саул провозгласил тост, подняв бокал, наполненный игристым вином.

— За нас, — засмеялась Жизель и помотала головой, когда Саул, поставив бокал жены на столик, принялся кормить ее элегантно сервированной закуской.

У него были самые мужественные и красивые руки, которые Жизель когда-либо видела. Леонардо — она не сомневалась — захотел бы нарисовать их, а Микеланджело — высечь из мрамора. Молодая женщина затрепетала, глядя на мускулистые и загорелые, такие знакомые, такие родные руки.

Точно так же Саул кормил ее в первую ночь их медового месяца, дразня и маня лакомствами, пока голод не вынудил Жизель облизывать его пальцы. А позже он слизывал сладкий сок фруктов с ее обнаженной кожи.

Они были женаты год, а Саул до сих пор мог возбудить ее так же легко и так же сильно, как в первый раз. Сила желания Жизель оставалась столь же большой, столь же всепоглощающей, как и в тот день, когда они впервые занимались любовью. Но теперь к этому добавлялись глубинные чувства, порожденные ее уверенностью в Сауле. Она знала, что с ним ей бояться нечего. Именно отсутствие страха позволяло Жизель безоговорочно отдавать себя ему.

— Я хочу, чтобы это никогда не кончалось, Саул, — сказала она, переполненная счастьем.

— Так и будет, — убежденно откликнулся он. — Каким образом это может кончиться?

Жизель снова поежилась, взглянув на колышущиеся шелковые занавески, словно боялась, что за ними что-то прячется.

— Не искушай судьбу, — взмолилась она.

Саул засмеялся:

— Думаю, гораздо больше мне нравится искушать тебя, дорогая.

Они уже занимались любовью, но та страсть, которую они испытывали друг к другу, напоминала животворящий ручей, пополнявший кувшин их желания, как только он опустошался.

То время, которое Жизель провела вместе с двоюродной бабушкой, и разговор, который состоялся между ними, — именно они сейчас откидывали тень на ее безоблачное счастье и делали такой уязвимой. Жизель любила Мод и знала, что та любит ее, как знала и то, что бабушка хотела лишь одного — сделать ей приятное.

— Как хорошо видеть тебя счастливой, Жизель, — говорила Мод. — Было время, когда меня очень беспокоило то, что ты лишаешь себя возможности любить и быть любимой. Ты даже не представляешь, что означает для меня видеть тебя влюбленной. Я горжусь тобой, дорогая. К сожалению, тебе пришлось пережить слишком много. Когда я спросила тебя в день свадьбы, рассказала ли ты Саулу все, у меня камень с души упал после твоего утвердительного ответа.

Жизель улыбнулась и поцеловала старушку. По дороге в Лондон ее вина ликовала, вонзаясь в сердце, словно копье. Не было необходимости рассказывать Саулу «все». Не было смысла выпускать на волю страхи, которые Жизель держала под надежным замком. Это не имело никакого отношения к их совместной жизни. Молодая женщина не могла предугадать реакцию Саула на ее исповедь и боялась, что это кардинально изменит их отношения, украв ее счастье, как это случилось много лет назад.

Строго говоря, Жизель не обманывала Саула. Он любил ее такой, какой она была. И, не сомневаясь в его любви и клятвах, она не изменится. Она всегда будет такой. Всегда будет в безопасности.

— Возвращайся. Ненавижу, когда ты замыкаешься в себе и уходишь куда-то, не позволяя мне следовать за тобой.

Слова Саула шокировали ее. Жизель немедленно возразила:

— Я вовсе не замыкаюсь, и нет такого места, где я хотела бы быть без тебя.

Саул наблюдал за женой. Он любил ее так сильно, что это порой пугало его. И, возможно, именно сила любви заставляла его замечать даже малейшее изменение в настроении Жизель.

— Ты думаешь о родителях, о твоей семье, — сказал он. — Я всегда могу угадать это, потому что твои глаза становятся темнее малахитовых колонн, которые мы видели в Санкт-Петербурге.

— Мод счастлива, потому что в моей жизни появился ты. — Она немного помолчала и затем эмоционально добавила: — Мне кажется, я умерла бы от боли, если бы потеряла тебя. Это больше, чем я могу вынести.

— Ты никогда меня не потеряешь, — заверил Саул, обнимая ее. — Нет силы на Земле, способной разлучить нас.

Глубоко в ночи они снова занялись любовью, на сей раз медленно и чувственно. Супруги наслаждались тысячью разнообразных прикосновений и поцелуев, вписанных в известную только им энциклопедию страсти. Ласка за лаской, прикосновение за прикосновением… Этот огонь, поглощая Саула и Жизель, освобождал их, делая на несколько мгновений бессмертными.

Жизель лежала в объятиях Саула, охваченная эйфорией, обязательным последствием их занятий любовью. Испытывая эмоциональное и сексуальное удовлетворение, молодая женщина засыпала, не думая ни о чем.

Саул принял душ и вытирался полотенцем в тот момент, когда его сотовый ожил. Звонок заставил мужчину нахмуриться. Он дал указания своему личному секретарю Мойре не беспокоить его эту неделю, которую они с Жизель смогли выделить из своего загруженного графика. Только если это не что-то крайне важное.