Витязь. Владимир Храбрый - Владимир Афиногенов

И случилось удивительное: отрок Варфоломей начал стройно петь псалмы и хорошо разуметь грамоту. Но родители его, Кирилл и Мария, зная, как туго давалась она младшему сыну, этому не удивились, узнав о благословении старца, который потом зашел в их дом. На прощание старец сказал им еще такие слова:

- Сын ваш будет родоначальником обители Святой Троицы и многих приведет вослед за собой к пониманию Божиих заповедей и истинного смысла жизни.

Далее постигая святое писание, Варфоломей стал поститься строгим постом и воздерживаться: в среду и пятницу ничего не ел, в прочие дни питался хлебом и водой, по ночам часто бодрствовал и молился.

Кирилл был ростовский боярин, но после страшного нашествия на Ростов Великий монгольской рати, разорившись, перебрался в Радонеж, что находился в московском княжестве. Сыновья Стефан и Петр здесь женились и отделились. Престарелые Кирилл и Мария жили теперь бедно, кому-то надо было их кормить, и Варфоломей продолжал пребывать с ними. Только потом, когда родители ушли в Хотьковский монастырь, который находился в трех верстах от Радонежа, и умерли там, Варфоломей почувствовал себя свободным в осуществлении своей цели - стать иноком.

Брат его Стефан к тому времени тоже стал монахом в том же Хотькове, так как жена его преставилась. Варфоломей уговорил брата уйти в лес, чтобы там поставить церковь.

Не вся земля тогда принадлежала «частным лицам». Если собиралось несколько пустынников, хоть бы всего двое, и думали ставить церковь, прочно осесть, то спрашивали благословения у местного святителя. Освящали церковь, и обитель возникала.

Когда пришел к братьям раненый пестун, церковь во имя Святой Троицы уже освятили. Это повелел таинственный старец, явившийся уже не Варфоломею, а сидевшему под дубом Стефану.

(Так дело их жизни приняло покровительство Триединства, но далее мы увидим, что Сергий сделался ревностным почитателем Богоматери; в пустынях Радонежа не Пречистая и не Христос, а Троица вела святого.)

Медведя вылечили, и он остался жить на Маковце, так братья назвали место своего поселения. Став совсем ручным, зверь помогал свалить какое-нибудь дерево и унести его. Зимой Стефан смастерил специальные сани и возил на нем дрова.

Братья продолжали жить на Маковце. Но вместе жизнь у них не заладилась. Стефан оказался послабее Варфоломея духом и телом. Его мучило житье в глухом мрачном лесу. В монахи он подался под влиянием смерти жены, а не по убеждению и вере, как младший брат. Наконец, не выдержав более, он ушел в Москву, в Богоявленский монастырь, где жилось полегче.

Варфоломей же в полном одиночестве продолжал полуночный[2] свой подвиг.

В летописи есть упоминание, что иногда Варфоломей «на обедню призываша некого чужого попа суща саном или игумена старца, и веляша творити литургию». Этим попом был игумен - старец Митрофан, который проживал недалеко от пустыни. Однажды отшельник попросил игумена Митрофана о пострижении.

7 (20) октября, когда православная церковь празднует память святых мучеников Сергия и Вакха, старец постриг Варфоломея и дал ему имя первого святого, под которым Варфоломей и вошел в русскую историю.

Он был первым иноком, постриженным в церкви, построенной им самим, и в пустыни, также им самим основанной.

И он был первым во всем, ибо положил начало подвигам; всем другим монахам, которые потом здесь поселились, он служил живым примером.

«Как некий орел, - говорит о нем Епифаний, написавший «Житие Сергия Радонежского», - легкие крылья подняв, как будто по воздуху на высоту взлетает, - так и этот Преподобный оставил мир и все мирское…»

«Ему можно было дать чуть больше двадцати лет по внешнему виду, - говорит далее Епифаний, - но более ста лет по остроте разума…»

Слава о Сергии пошла гулять по Руси, и к нему стали приходить люди - кто за благословением, а кто просто послушать мудрого совета…

Но являлись и другие люди, которые просили взять их к себе, спасаться вместе. Сергий отговаривал их, указывал на трудности отшельнической жизни - жив еще был для него пример брата. Но все же шел навстречу. И принял уже немолодого с верховьев реки Дубны Василия Сухого и дьякона Онисима и его сына Елисея, затем Сильверста Обнорского, Мефодия Пешношского, Андроника, Авраамия, Савву Сторожевского, Афанасия Высоцкого. Позднее почти все эти ученики Сергия заложили свои обители: Афанасий учредил Высоцкий монастырь в Серпухове, пред просторами и голубыми далями Оки, - удельном княжестве Владимира Андреевича Серпуховского, прозванного в народе Храбрым. А на круче Москвы-реки в Звенигороде Савва Сторожевский создал монастырь Рождества Богородицы; «тихий и кроткий» Андроник заложил монастырь на Яузе. Мефодий Пешношский - за рекой Яхромой, таскал для постройки начальной церкви на себе бревна через реку, помня, как Сергий строил свою обитель.

Выше мы говорили о силе примера. Пока Преподобный жил один, он не испытывал нужды в воде, пользуясь небольшим родничком, что выбивался верстах в четырех от Маковца. Что это не так близко, и в голову не приходило Сергию. Но некоторые из пришедших сюда жить возроптали: мол, далеко ходить… Тогда Преподобный позвал одного из иноков, и они чуть отошли от обители. Найдя дождевую лужу, Сергий стал над ней на молитву. Он молился, чтобы Господь ниспослал им воду. Осенил крестным знамением место, на котором стоял, и оттуда забил родник, да так сильно, что вскоре превратился в ручей, а затем и в реку. Иноки хотели назвать её Сергиевой, но Преподобный запретил им называть так. Позже эта река получила название Кончуры, а забивший родник по молитве Сергиевой стали звать Пятницким, так как забил он в пятницу, обратившись в колодезь, дошедший до наших дней. Его можно лицизреть и сейчас, оказавшись у стен Троице-Сергиевой Лавры…

В пятидесятых годах XIV столетия к Сергию пришел архимандрит Симон из Смоленской земли, прослышав о его святой жизни, пророчествах и творимых им чудесах. Симон в миру был богат и принес с собой значительные средства. Это позволило поставить на Маковце более обширную церковь в честь Святой Троицы.

С тех пор быстро стало расти число послушников. Кельи уже ставились не в беспорядке, как ранее, а по определенному плану; деятельность Сергия ширилась - был введен богослужебный устав Федора Студита, тот же, что некогда и в Киево-Печерской Лавре[3].

Лавра - слово греческое, значит улочка, тесная улица, переулок или вообще уединенное место. Лаврами у греков называли монастыри, где каждый монах жил отдельно в келий, отделенный от других некоторым пространством, сходясь с братиями в субботу и воскресенье на богослужение.

Заслуга прп. Сергия как деятеля состоит еще и в том, что он окончательно и бесповоротно утвердил на примере своей обители в монастырях Руси «общежитие», в отличие от греческого «особножития». Все бедны одинаково, и все равны.

В это время Сергий посещает вернувшегося из Константинополя святителя Алексия, где последнего посвятили по смерти Феогноста в митрополиты. Сразу почувствовав духовное родство, Алексий и Сергий становятся на всю жизнь друзьями. Потом они не раз говорили, что дело Троицкой лавры - дело общерусское, мессианское. Обитель-родоначальница должна » служить примером жития для всего русского монашества.

Летопись упоминает о первом видении Преподобного, связанном именно с устройством жизни русской лавры.

Однажды поздно вечером, творя на коленях молитву в своей келий, Преподобный услышал, как кто-то позвал его:

- Сергий!

Он отворил окно и увидел, как дивный свет льется с неба и на нем порхают дотоле неизвестные Сергию птицы, до того прекрасные, что и словами описать невозможно. И тот же голос, который позвал его, сказал:

- Ты как надо печешься о своих духовных детях. Господь принял твои молитвы.

А птицы во множестве летают и сладостно поют. Голос продолжил:

- Ты правильно обустроил свою обитель, поэтому умножится стадо учеников твоих, и после тебя оно не оскудеет.

Преподобный позвал Симона, жившего в соседней келий, но смоленский инок застал лишь конец видения - часть небесного света.

Это видение еще раз укрепило веру Сергия в правильности основ его монастыря.

Все способные к труду должны были трудиться. Раньше шли к Сергию как к духовнику, на исповедь, за наставлением. Теперь он отвечал за быт монастыря.

Игумен сам, крепко подпоясавшись, до позднего вечера пилил, тесал, ставил столбы, копался в огороде, месил хлебы в пекарне, строил кельи. Нередко, забрав с собой медведя, уходил в лес. Там выросший во взрослого песта ручной медведь доставал из дупел мед.

Подался к Сергию земледелец Якутка. Но ему непременно надо было видеть самого игумена Сергия, чтобы принять окончательное решение - поселиться. Ему говорили, что то место на Маковце заселено пустынниками, что там есть целый ряд келий и новая церковь, но он медлил, пока наконец крупно не рассорился с родителями и братом Егором.