Живая земля - Андрей Рубанов

– Люди были круче, – сострил Денис.

– Что?

– Люди, говорю, были крутые, и лестницы тоже.

– Крутые? – переспросил Глеб. – Не знаю. Не уверен. Мир был злее, а люди – добрее. Это во-первых. Во-вторых, нас с тобой тогда не было. Ты не видел тех людей, я тоже. Правильно?

– Да, – сказал Денис.

Глеб сплюнул и выключил фонарь.

– Наши пацаны, – сказал он, – круче тех спортсменов. Наши таскают по двадцать килограммов, делают по три рейса за ночь, причем до семидесятого этажа идут спокойно, а дальше делают резкий рывок на пятнадцать – двадцать маршей…

– Зачем?

– Так надо. Ты не болтай, лучше дыши. И пульс проверь. В нашей команде рекорд – сто килограммов балабаса за ночь. На одного. Иногда берем заказы на всю бригаду, например – тонну дизельного топлива. Разливаем по канистрам – и пошли, группами по пять – семь человек. Но это редко. Кто посерьезнее, у кого постоянная клиентура – те в одиночку работают или в паре…

– Как ты, – сказал Денис.

– Я? – Студеникин хмыкнул. – Я, брат, таскаю балабас уже девять лет. Мне давно пора завязывать. Ты как, продышался?

– Еще минуту.

– Не торопись; время есть. Дыши спокойно. И слушай внимательно. Это плохая башня, тут много народу. Но до сороковых этажей проблем не будет. Пойдем спокойно, без спешки. Дальше придется без фонарей. Я вставлю инфракрасные линзы, а ты держись прямо за мной. После сорок второго пойдут дурные уровни, бестолковые. Сплошные сквоты, молодежь, наркоманы, балбесы всякие, случайные любители приключений и прочие идиоты. Грязь, вонь, везде обоссано, постоянно костры жгут… Дымно, дышать нечем… Те места никто не любит. В смысле никто из моей команды. Понял?

– Понял, – сказал Денис. – А сколько людей в твоей команде?

– Примерно тридцать пацанов, – после паузы ответил Студеникин. – Старший – Хобот, ты его знаешь. Мы держим три башни. Эта, еще «Ломоносов» и «План Путина». Но люди часто меняются. Обычно пацан приходит на три месяца, на полгода, денег заработает – и отваливает. Кого-то патруль ловит. Кого-то скидывают…

– Куда? – спросил Денис.

– Вниз, – сухо сказал Глеб. – Поймают, отберут балабас – и выбрасывают. В окно.

– И часто… ловят?

– Зависит от башни. Наши дома тихие, спокойные. Тут мы теряем двоих-троих в год. Самая опасная башня – «Федерация». Особенно седьмой пояс. Люди бьются раз в месяц. Но там у каждого серьезного пацана – нанопарашют. Очень полезная штука. Размером с фильтр от сигареты. Стоит бешеных денег, зато жизнь спасает. Суешь его в карман – и пошел. Поймают, выкинут из окна, а у тебя парашют в кулаке зажат…

– Черт, – сказал Денис. – Почему ты раньше не рассказывал?

Глеб усмехнулся.

– Во-первых, ты не спрашивал. Во-вторых, пока человек сам не взялся за рюкзак, ему все знать необязательно.

– А у тебя есть такой парашют?

– Нет, – сказал Студеникин. – Я не собираюсь всю жизнь балабас таскать. Накоплю сколько надо – и завяжу. Но ты не перебивай, а слушай. После сорок пятого уровня будет труднее. Там всякие мелкие негодяи, гопники, тухлые притоны – в общем, неприятно, но не смертельно. Могут крикнуть что-нибудь или камнем кинуть. Эти места мы проходим на средней скорости. Там все пропитые и прокуренные, даже если кто погонится – не выдержит и десяти маршей. Но останавливаться нельзя, ни в коем случае. Кого-то увидишь – не обращай внимания. Если что-то скажут или крикнут – не отвечай. Схватят за рукав или плечо – бей сразу, не глядя, ногой, рукой, головой, чем получится, – и ускоряйся. Ясно?

– Да.

– Повторяю первое правило: от любой угрозы уходим вверх, и только вверх.

– Я знаю, Глеб. Ты сто раз повторял.

– Ты слушай, слушай. Испугаешься, пойдешь вниз – догонят. Пойдешь вверх – не догонят никогда. Без тренировки ни один гопник не выдержит ускорения на пятнадцать маршей вверх… Даже не гопник, а любой крепкий человек, даже некурящий, даже спортсмен – не выдержит, потому что бегать вверх – это дело хитрое…

– А если андроид? – спросил Денис. – От него еще никто не убегал.

– Во-первых, убегал, – ответил Глеб. – Человек от любой машины убежать может. Потому что он жить хочет, а машина – вообще не живет. Во-вторых, андроиды тут не водятся. На пятидесятых живет мелкая шушера, козлы всех мастей, им андроиды не по карману. Не та публика. В-третьих, ты когда в последний раз андроида видел? Даже государственного? Они давно на складах хранятся. В резерве. До лучших времен. Все обесточены.

– Говорят, не все.

– Конечно, не все, – согласился Студеникин. – Некоторых используют для спецопераций. Емельяна Головогрыза именно андроиды брали. Но здесь ты их не увидишь. Клоны есть, да. Раз в год встречаю. Плохие клоны, низкого качества. Кустарные. Дебилы кривые. Не то что бегать – ходят с трудом. В основном тут баб клонируют, сам знаешь для чего. Клоны стареют очень быстро, ими год-два пользуются, а потом выгоняют, и они бродят по этажам, грязные, голодные… Смотреть страшно. Потом попадают под облаву, их вывозят в резервации, там они подыхают тихо, вдали от людей… А андроидов – нет, никто из наших ни разу не видел.

Некоторое время Студеникин молчал, потом произнес:

– Только, говорят, на резервных складах андроидов давно нет. Всех продали по-тихому. За границу. Русские андроиды ценятся. Они как автоматы Калашникова – дешевые, простые и безотказные. Ты знаешь, допустим, что в литиевой войне между Чили и Боливией бились пять тысяч русских андроидов, причем с обеих сторон?

– А ты там был? – иронично осведомился Денис. – На литиевой войне?

– Не был, – спокойно согласился Глеб. – Но я телевизор смотрю. В отличие от тебя. Это вы, интеллектуалы, телевизором брезгуете. А я – простой парень. Ни папы, ни мамы, рванина детдомовская… Я телевизор смотрю. Нулевой канал. Конечно, там вранья много, всякой дешевой пропаганды, но иногда такое видишь, что не захочешь – поверишь. Вчера показывали реального американского андроида, на запчасти разобранного, а какой-то профессор пальцем тыкал и объяснял, что американский боевой андроид в сильный дождь воевать не идет, потому что защита срабатывает. А при минус пятнадцати по Цельсию у него зависает операционная система. И еще – ему нужна обязательная ежедневная диагностика. Русскому тоже нужна, но американский дурень без диагностики сражаться не может, а русский – может…

– Тебе виднее, это ты у нас патриот, – сказал Денис, подкидывая дровишек в их старинный спор, длящийся уже три года.

– Дальше слушай, – раздраженно рекомендовал Студеникин, не поддавшись на провокацию. – Шестидесятые уровни – мертвая зона. Там – никого, но места опасные. Повторяю второе правило: твоя территория – только лестница, на этаж заходить нельзя. То есть ты понял, да? Поссать, передохнуть – только на лестнице. Даже если на этаже кто-то будет ребенка расчленять или баба голая пальцем поманит – это не твое дело. И вообще, это может быть подстава, голограмма. Третье правило – не приближайся к окнам. Есть стекло или его нет, разбито – к внешней стене не подходи. Пролетит патрульный вертолет, увидят – сразу расстреляют. А могут и ракетой шарахнуть. Без суда и следствия…