По лезвию судьбы - Алина Савельева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Птице высокого полета мой завистливый привет! — поздоровался друг, скалясь во все тридцать два.
— Могу и твое окно помыть в приемной! Буду твоей Аленке глазки строить!
— Хорошая идея! Только не Аленке, а Иринке. И в моем кабинете тоже!
— Я тебе там член на стекле из баллончика нарисую. Тебе придется потом на тройной тариф раскошелиться, чтобы добрый Макс отмыл. А где Аленка? — спросил из любопытства, на что Никита сразу ощетинился.
— В Хогвартсе, наверное, зельеварение изучает, приворожила меня ведьма своей стряпней и этими, — Ник нарисовал в воздухе себе грудь — размера пятого, что-то я не заметил такого у девушки, но друг, оказывается, о своем чем то. — Глазами, короче. И ты свои бубенчики к ней не подкатывай!
— Это по вашей части в хомутах или на привязи ходить. С утра на пастбище, вечером в стойло! Романтика! — не упустил я возможности съязвить, но Ник даже не пытался возразить и отстоять свою независимость от Аленкиной юбки.
— Макс, она завтра будет в Москве. С Ликой где-то будут развлекаться. Я хочу ее забрать и сразу к тебе на дачу. Все равно завтра днюха у тебя там, сразу и останемся на вечерний ретро-концерт, — напомнил мне Ник о моей обязанности исполнять все мамины любимые песни на любом семейном мероприятии.
— Не вопрос, бро. Только сначала за «алкашкой» сгоняем, заказ пришел. И не начинай про услуги доставки! Сами забираем!
— Вот ты неандерталец. Ладно. Не буду мешать тебе, если сорвешься и спикируешь вниз с верхотуры, постарайся не на мою машину. Только купил, да и водитель может пострадать, если такая туша на него рухнет, — побеспокоился Ник и, напевая громко:
— Ох, какая же ты близкая и ласковая,
Альпинистка моя, скалолазка моя! — заржав, поспешил смотаться, пока я ему костюмчик не помял.
Мытье окон меня ни капли не угнетает, даже удовольствие, получаю порцию адреналина. И правда, зависимость уже от этого состояния.
Я считаю любую работу достойной. Хоть дворник, хоть пилот. Все работы хороши, как говорится в детском стишке. Я презираю попрошаек, не тех, которые вынуждены стоять на паперти, а тех, кто вполне здоров и полон сил, чтобы пойти и работать, кем сумеет. А не здоровые лентяи, как, например уличные музыканты, поющие под фанеру слезливые песни, чтобы разжалобить добрых людей. Или типа той беременной в переходе около моего дома, которая уже несколько лет родить не может, бедняжка. Года три уже там каждый день стоит. И все местные, конечно, уже ее знают, но на Маросейке, в центре столицы, каждый день поток новых людей, приезжающих по своим делам разово или редко. А эта беременная по вечерам на Патриках, как мы называем Патриаршие пруды, бухает, уже без живота, но с сигаретой в зубах и стаканом в руке. Поэтому уж лучше сортиры драить, чем народ дурить и пропивать заработанные кем-то деньги.
Пока висел за окном, в наушниках музыка прервалась звонком. Лиля вернулась, просит с ней встретиться, разговаривать было неудобно, и она меня не слышала из-за шума ветра в динамиках, поэтому она, просто назначив место и время, отключилась.
На новом Арбате даже в двенадцать дня народ снует как в муравейнике. Летел на эту встречу как на пожар, едва успев сгонять в душ и переодеться, благо живу в центре, все рядом. Лиля уже ждала меня на открытой веранде ресторана. Кажется, все-таки набрала несколько килограмм и перестала походить на ходячее пособие для медиков. Похорошела, и до этого была первой красавицей в институте, а теперь как будто расцвела, стала более женственной.
— Приветик! — улыбнулась мне Лилька, подставляя щеку.
— Рад видеть, как ты?
— Отлично! Расскажи, какие новости в моем королевстве?
— А то тебе не докладывали? Ты соскочила? — задал ей главный вопрос, из-за которого мы с ней и расстались. Хотя мы и не встречались полноценно, удовлетворяя друг друга периодически, на большее не претендовали ни Лиля, ни я. Свободные отношения — единственный вариант для меня, ничего больше я дать не могу и не хочу.
— Вроде получается, — сморщила нос Лилька — Но реабилитация еще долгая. Я только на пару дней приехала. К маме на кладбище ездила, обратно улетаю в понедельник.
Лиля лениво попивала сок через трубочку, а я заказал кофе. В жару. Опять нелепый выбор, сижу теперь в ожидании, когда хоть немного остынет.
— Лиль, поехали ко мне, — предложил девушке, раз уж она ненадолго, что время терять?
— О, с этим я тоже в завязке. У меня теперь есть мужчина, — огорошила меня Лилька.
— Неужели кто-то смог обуздать своенравную королеву? — почувствовав укол ревности, спросил у нее.
— Обуздать и приручить, представляешь? — Лиля улыбалась, и в ее глазах светилось счастье, меня это дико злило, потому что я за ней бегал два года и добился лишь секса с нерегулярной периодичностью, как королеве в голову взбредет снизойти до Макса.
— Не представляю. Папочка подогнал какого-то достойного толстосума? Деньги к деньгам?
— Что за устаревшие стереотипы, Макс? Нет, он мой врач.
— Нарушил врачебную этику и забрался к тебе под юбку. Хорош Айболит.
Лилька опять смешно наморщила носик и сказала с прежним высокомерием:
— Ты, Макс, как только я срывалась на тебя, психовал и уходил. А он выдержал в десятки раз больше тебя оскорблений и унижений. Видел меня в ломке и собственной блевоте. Держал, терпя мои побои, и только повторял все время: «Ты справишься, маленькая моя. Ты сильная». Ни разу не отвернулся и не бросил меня одну. Только благодаря его упертости я сейчас здесь и семимильными шагами иду в другую жизнь. Поэтому давай без сцен ревности, они необоснованы. Мы не любили друг друга никогда.
— Ладно. Извини. О чем ты хотела попросить меня?
— Мне нужно закрыть гештальт. Лика. Помоги мне с ней встретиться. Это очень важно для меня, Макс.
— Встретиться с ней, наверное, не получится, Сава не позволит. Напиши ей письмо, я передам, завтра она будет на моем дне рождения.
— Хорошо, я тогда... — начала говорить Лиля, но в этот момент прямо в ухо мне ворвался голос:
— Я — революция!
Или —
Я твоя или кто ещё?...
Повернув голову, увидел девушку с гитарой,
