Инферно - Браун Дэн

«R»? – подумал Лэнгдон. Первая буква моего имени? Это что – я?

Лицо женщины оставалось бесстрастным. Ищите и обрящете, повторила она.

Внезапно она начала испускать сияние, которое становилось все ярче и ярче. Затем ее тело задрожало, начало вибрировать и в конце концов с грохотом взорвалось и разлетелось на тысячи световых осколков.

Лэнгдон закричал и очнулся.

Он лежал в светлой комнате, где кроме него никого не было. В воздухе резко пахло спиртом, и слышался размеренный, в такт его сердцу, писк какого-то прибора. Лэнгдон попытался пошевелить правой рукой, но сразу почувствовал острую боль. Скосив глаза вниз, он увидел, что к руке подсоединена капельница.

Сердце его забилось быстрее, о чем сразу возвестил участившийся писк прибора.

Где я? Что со мной?

В голове пульсировала тупая, ноющая боль. Он осторожно поднял руку и дотронулся до затылка, пытаясь определить источник боли. Под спутанными волосами нащупал примерно с десяток швов, покрытых запекшейся кровью.

Он закрыл глаза, стараясь вспомнить, что с ним случилось.

Ничего. Полная пустота.

Думай.

Никаких проблесков.

В палату торопливо вошел мужчина в белом халате, видимо, отреагировавший на участившийся сигнал кардиомонитора. У него были косматая борода, густые усы и добрые глаза, участливо смотревшие из-под кустистых бровей.

– Что… случилось? – с трудом выдавил из себя Лэнгдон. – Я попал в аварию?

Приложив палец к губам, бородач вернулся в коридор и кого-то позвал.

Лэнгдон повернул голову, но это движение отозвалось острой болью. Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, он дал боли успокоиться. Затем очень осторожно и методично осмотрел больничную палату.

В ней стояла только одна кровать – его. На тумбочке рядом не оказалось ни цветов, ни визитных карточек. Его одежда, сложенная в прозрачный пластиковый мешок, была перепачкана кровью.

Боже милостивый! Должно быть, дело серьезное.

Лэнгдон осторожно повернул голову в сторону окна у кровати. На улице было темно. Ночь. В стекле Лэнгдону было видно его отражение – мертвенно-бледный незнакомец, опутанный трубками и проводами, в окружении медицинских приборов.

Голоса в коридоре стали громче, и Лэнгдон перевел взгляд на дверь в палату. Врач вернулся, но уже в сопровождении женщины на вид лет тридцати с небольшим. Она была одета в голубую медицинскую форму, светлые волосы забраны в конский хвост, раскачивавшийся в такт ее шагам.

– Я доктор Сиенна Брукс, – представилась она Лэнгдону с улыбкой. – В эту смену я работаю вместе с доктором Маркони.

Лэнгдон слабо кивнул.

Высокая и пластичная, доктор Брукс двигалась с легкостью спортсменки. Даже мешковатая униформа не могла скрыть грациозности ее движений. Лэнгдон заметил, каким гладким и чистым было ее лицо без макияжа, – лишь крошечная родинка над верхней губой нарушала его безупречность. Взгляд ее карих глаз был удивительно проницательным, будто принадлежал человеку, много повидавшему в жизни, что так редко бывает у людей ее возраста.

– Доктор Маркони плохо говорит по-английски, – пояснила она, садясь рядом, – и он попросил меня заполнить вашу регистрационную карту. – Она снова улыбнулась.

– Спасибо, – прохрипел Лэнгдон.

– Хорошо, – начала она деловым тоном, – как вас зовут?

Он ответил не сразу.

– Роберт… Лэнгдон.

Доктор Брукс посветила Лэнгдону в глаза маленьким фонариком.

– Род занятий?

Чтобы ответить на этот вопрос, ему потребовалось еще больше времени.

– Я профессор. Читаю курс по истории искусств… и науке о символах. В Гарвардском университете.

Доктор Брукс удивленно опустила фонарик. Врач с кустистыми бровями выглядел не менее изумленным.

– Вы… американец?

Лэнгдон непонимающе на нее посмотрел.

– Просто… – Она запнулась. – Когда вы поступили к нам вечером, при вас не было никаких документов. На вас был пиджак из харрисовского твида и английские туфли, поэтому мы решили, что вы англичанин.

– Я американец, – заверил ее Лэнгдон, не чувствуя в себе сил объяснять, почему отдает предпочтение дорогой и элегантной одежде.

– У вас что-нибудь болит?

– Голова, – ответил Лэнгдон.

От яркого луча света пульсирующая в затылке боль усилилась. К счастью, доктор Брукс убрала фонарик в карман и взяла Лэнгдона за руку, чтобы проверить пульс.

– Вы очнулись от крика, – сказала она. – Вы помните, что вас так напугало?

Перед глазами Лэнгдона снова возникла женщина со скрытым вуалью лицом в окружении корчащихся тел. Ищите и обрящете.

– У меня был кошмар.

– Какой именно?

Лэнгдон рассказал.

Доктор Брукс записала что-то на листе бумаги, прикрепленном к планшету с зажимом. На ее лице ничего не отразилось.

– А что, по-вашему, могло вызвать столь пугающее видение?

Лэнгдон попытался порыться в памяти, но лишь удрученно покачал головой, которая тут же отреагировала ноющей болью.

– Хорошо, мистер Лэнгдон, – сказала доктор Брукс, продолжая делать заметки, – еще пара стандартных вопросов. Какой сегодня день недели?

Лэнгдон на мгновение задумался.

– Суббота. Я помню, как шел по университетскому городку… направлялся читать вечерние лекции… а потом… это, в общем-то, последнее, что я помню. Я что – упал?

– Мы дойдем до этого. Вы знаете, где сейчас находитесь?

– В Массачусетской больнице? – предположил Лэнгдон.

Доктор Брукс опять что-то записала.

– У вас есть близкие, кому следует о вас сообщить? Жена? Дети?

– Нет, – машинально ответил Лэнгдон. Он всегда дорожил одиночеством и независимостью, которые давал ему сознательный выбор холостяцкой жизни. Однако сейчас был вынужден признать, что совсем не возражал бы увидеть рядом знакомое лицо. – Есть кое-кто из коллег, но я в порядке, так что необходимости с кем-то связываться нет.

Доктор Брукс закончила писать, и вперед выступил второй врач. Поглаживая густые брови, он вытащил из кармана маленький диктофон и показал его своей коллеге. Та понимающе кивнула и повернулась к пациенту.

– Мистер Лэнгдон, когда вы вчера вечером попали к нам, вы повторяли в бреду одно и то же слово. – Она взглянула на доктора Маркони, который протянул диктофон ближе и нажал кнопку.

Включилась запись, и Лэнгдон услышал свой прерывистый голос, невнятно повторявший слово, похожее на «визири».

– Мне кажется, – предположила женщина, – что вы произносите слово «визири».

Лэнгдон согласился с ней, хоть и не имел понятия, о чем шла речь.

Доктор Брукс испытующе на него посмотрела.

– У вас есть представление, что стоит за этим словом? Вам оно о чем-то говорит?

Порывшись в памяти, Лэнгдон снова увидел загадочную женщину. Она стояла на берегу кровавой реки в окружении тел. Воздух опять наполнил зловонный запах смерти.

Неожиданно Лэнгдона охватило инстинктивное чувство опасности… грозившей не только ему… но и всем людям на земле. Писк кардиомонитора резко участился. По телу Лэнгдона пробежала дрожь, он попытался сесть.

Доктор Брукс быстро положила руку ему на грудь, удерживая на месте. Потом бросила взгляд на бородатого доктора, и тот, подойдя к стоявшему рядом столику, начал проделывать какие-то манипуляции.

Наклонившись над Лэнгдоном, доктор Брукс успокаивающе прошептала:

– Мистер Лэнгдон, нервозность – обычный симптом при травмах головного мозга, но вам нельзя волноваться. Лежите спокойно. Никаких переживаний. Просто лежите и набирайтесь сил. С вами все будет в порядке. И память постепенно вернется.

Бородач подошел к доктору Брукс и передал ей шприц. Она ввела его содержимое в капельницу Лэнгдона.

– Это легкое успокоительное, которое снимет напряжение, – пояснила доктор Брукс, – а также облегчит боль. – Она поднялась, готовясь уйти. – Все будет хорошо, мистер Лэнгдон. Постарайтесь поспать. Если вам что-нибудь понадобится, нажмите на кнопку рядом с кроватью. – Она выключила свет и вслед за бородатым доктором вышла из палаты.