ВВП. Краткая история, рассказанная с пиететом - Дайана Койл

Однако положение, что ВВП должен оставаться главным критерием экономических успехов все чаще оспаривается – и не столько политиками или экономистами, сколько людьми, уверенными, что капиталистическая рыночная экономика, олицетворением которой они видят ВВП, ведет нас куда-то не туда. К примеру, защитники окружающей среды считают, что ВВП ведет к чрезмерному увлечению роста в ущерб нашей планете; сторонники измерения «счастья» полагают, что ВВП нужно заменить на ряд показателей, отражающих действительное благосостояние, а активисты таких движений, как Occupy, доказывают, что в погоне за ВВП упускаются из виду неравенство и назревающий раскол в обществе.

Несомненно, некоторые критические аргументы в адрес ВВП и его роли в экономической политике содержат рациональное зерно. Оно присутствует и в вопросе о том, не слишком ли запутанным стал этот статистический показатель и имеет ли такая сложная абстракция на самом деле какой-то смысл. Но, как будет показано в настоящей книге, ВВП – это еще и важная мера свободы и человеческих возможностей, создаваемых капиталистической рыночной экономикой. ВВП отражает, хотя и не без изъянов, уровень инноваций и возможностей, открывающихся перед человеком. И измеряя с его помощью экономику, все больше состоящую из услуг и нематериальных товаров, мы измеряем наш творческий потенциал и взаимную заботу друг о друге. В 2000 г. Бюро экономического анализа США объявило ВВП «одним из величайших изобретений XX столетия»[4]. Это хотя и преувеличение, но вполне понятное.

В настоящей книге рассказывается о том, что такое ВВП, какова его история, в чем его недостатки, и все-таки признается, что пока он должен оставаться главным ориентиром для экономической политики. Вне всяких сомнений, он лучше, чем некоторые модные альтернативы (такие, как уровень «счастья» населения), предложенные на сегодняшний день. Кроме того, отвечая на вопрос, является ли ВВП по-прежнему достаточно хорошей мерой функционирования экономики, книга говорит «нет». Этот показатель был разработан для экономики XX в., где главную роль играло массовое материальное производство, а не для современной экономики со стремительными инновациями и нематериальными, все чаще цифровыми, услугами. В каждодневной политической жизни всегда будет важно знать, насколько хорошо идут дела в экономике, и нам нужен более подходящий показатель «состояния экономики», чем сегодняшний ВВП.

В основу этой книги легло мое выступление в аналитическом центре Policy Exchange в 2011 г. Оно очень понравилось Питеру Доэрти из издательства Принстонского университета, который вдохновил меня расширить его до книги. Я хотела бы поблагодарить за предложения и комментарии к наброскам книги Саймона Бриско, Венди Кэрлин, Бретта Кристоферса, Тони Клэйтона, Боба Хана, Эндрю Холдейна, Джонатана Хэскела, Харольда Джеймса, Эндрю Келли, Стивена Кинга, Роба Меткалфа, Питера Синклера, Паолу Субакки и Ромеша Вайтилингама. Кроме того, мне очень помогли отзывы коллег по факультету и студентов, посещавших мои лекции в университете Восточной Англии в феврале 2013 г., а также участников круглого стола в Legatum Institute, состоявшегося в июне 2012 г.

Как всегда, я в неоплатном долгу перед моим литературным агентом Сарой Менгук и многострадальными домочадцами – Рори, Адамом и Руфусом, а также перед своим псом Кэббиджем – он незаметен для ВВП, зато как повышает мое благосостояние!

I. От конца XX века до 1930-х годов: война и депрессия

Война – мать изобретений. Многие виды новых технологий, в конце концов поставленные на службу гражданским потребностям, появились на свет благодаря военным нуждам и финансировались военными. Среди таких изобретений, в одном ряду с Интернетом и тефлоном, радаром и программируемой электронной вычислительной машиной, стоит и валовый внутренний продукт. ВВП – одно из многих новшеств Второй мировой войны.

Его название как будто бы говорит само за себя. Продукт: вещи, которые производятся. Внутренний: внутри страны. Валовый: до всяких вычетов, противопоставляется «чистому» (если взять пакет с крупой, то ее «чистый вес» означает только содержание, но не упаковку). ВВП – это лишь одна из цифр, из которых состоит система национальных счетов, полное статистическое описание экономики. Подробнее мы поговорим об этом чуть позже. Чтобы лучше понять смысл идеи ВВП, сначала не помешает познакомиться с краткой историей развития национального счетоводства.

Заря национального счетоводства

История гласит, что первые систематические попытки измерения экономики как целого тоже начались после войны, но другой, более ранней. В 1665 г. Уилльям Петти, британский ученый и государственный деятель, предпринял оценку доходов и расходов, населения, размера территории и других активов Англии и Уэльса с целью выяснить, насколько страна способна вести войну и финансировать ее за счет налогов (теперь мы редко вспоминаем об этой Англо-Голландской войне, длившейся с 1664 по 1667 г.). Петти хотел доказать, что Королевство не просто могло справится с более тяжелым налоговым бременем, но и что оно готово бросить вызов своим могущественным соседям – Голландии и Франции[5]. По мнению Петти, Англии для победы не было нужды захватывать новые земли или увеличивать население, поскольку даже имеющуюся землю, капитал и труд можно было использовать более эффективно. Эта мысль таила в себе глубокое экономическое прозрение. Не менее существенным достижением Петти было применение метода двойной записи для ведения статистики всей нации в целом. Еще один ранний пример крупной статистической оценки – работа Чарлза Девенанта 1695 г. Она называлась «Эссе о путях и средствах снабжения войны» – заголовок прекрасно говорит о намерениях автора. Слово «статистика» имеет то же происхождение, что и слово «государство» (state), и первоначально оно означало сбор количественных данных о государстве в первую очередь о налогах. Как оказалось, Англия получила большое преимущество. Сведя воедино статистику национального дохода, она могла оценить, насколько можно увеличить выпуск и налоговые сборы, тогда как у ее более крупного и, на первый взгляд, более могущественного соседа, Франции, подобных сведений не было. Такие стратегически важные экономические и финансовые данные появились у французского короля лишь в 1781 г.: его министр финансов Жак Неккер составил знаменитый compte rendu au roi, или доклад королю, повествовавший о богатствах французской экономики. Статистика позволила королю привлечь новые заимствования, но, конечно, не спасла от Французской революции 1789 г.

На протяжении XVIII в. целый ряд первопроходцев-статистиков предпринимали новые попытки измерения, помня об этих первых пробах сил в Великобритании, хотя каждый раз объект немного отличался. На первый взгляд, понятие «национальный доход» не оставляет места какой-то двусмысленности, но чтобы измерить его на практике, нужно решить, что включать в расчет, а что – нет, а это, как ни странно, головоломная задача. В отличие от дня сегодняшнего, в те времена не было ни стандартизации, ни общепринятого определения, и измеряемый показатель имел мало общего с современным ВВП. Объединяло все эти ранние примеры национального счетоводства общее представление о национальном доходе как о показателе, который определяется величиной средств, доступных для текущего расходования и для увеличения национального фонда основных активов.

Этот общий подход с течением десятилетий претерпевал изменения[6]. Каждый последующий автор выдвигал на передний план какую-то новую сторону экономической жизни. Некоторые из авторов – например, романист и памфлетист Даниэль Дефо – полагали, что решающее значение для процветания страны имеет торговля, как внешняя, так и внутренняя. Эпоха сменилась, и обитателей кофеен и журналистов начала занимать другая тема: национальный долг. Данные о котором часто публиковались в конце XVII – начале XVIII в. Опять же государство делало это, поскольку было озабочено финансированием войны.

Затем произошло важное интеллектуальное открытие. В своем «Богатстве народов», опубликованном в 1776 г., Адам Смит ввел разделение между «производительным» и «непроизводительным» трудом. В 1746 г. анонимный автор писал: «Под национальным доходом я подразумеваю все, что поступает всему нашему народу от земли, торговли, искусств, мануфактуры, труда или каким-либо другим путем; под годовыми расходами я понимаю все, что они тратят или потребляют». Но у Адама Смита, спустя 30 лет, речь уже идет не «о всем нашем народе». По его мнению, лишь те, кто участвует в производстве реальных товаров, сельском хозяйстве и промышленности, создают национальный доход. Как считал Смит, чем больше оказывается в экономике услуг, тем больше в ней издержки. Слуга был тратой для своего хозяина и ничего не создавал. Следует заметить, что, согласно Смиту, деньги, истраченные на ведение войны или на выплату процента по государственному долгу, также расходовались непроизводительно. Богатство нации, по его мнению, равняется фонду физических активов за вычетом национального долга. Национальный доход – это то, что извлекается из национального богатства. Как замечает Бенджамин Митра-Кан: «В “Богатстве народов” возникает новая экономическая идея и, благодаря усилиям учеников и последователей Адама Смита, она практически сразу же завоевывает себе признание».