Дело о золотой маске (СИ) - Кузнецова Светлана Владимировна

«Зачем я иду на верную смерть?!» — мелькнула заполошная мысль, но исчезла раньше, чем Итен ухватил ее за хвост и рассмотрел внимательнее.

Все его силы уходили на борьбу с собственным страхом. На рассуждения не оставалось ни времени, ни возможностей. Он чувствовал себя, как во сне, когда точно знаешь, что за углом не ждет ничего хорошего, но упорно идешь. Идешь, желая убедиться в собственной правоте, будь она неладна. Здесь и сейчас Итен приближался к углу. Наяву. А значит, попади он в лапы чудища, вряд ли проснется.

«Ладно. Надо так надо», — решил он, сглотнул, вдохнул-выдохнул и, выхватив из кобуры новенький пистолет, из которого не стрелял еще ни разу, сделал два широких шага.

Лучше бы не делал!

Впрочем, и эта мысль мелькнула и пропала, оставив лишь струйку пота, сбежавшую между лопаток, и ощущение приподнявшихся на затылке волос. Вся стена в тупике по правую от него руку оказалась заляпана кровью, кишками, чем-то сизым и серым (предположительно мозгами, но Итен был не слишком сведущ в анатомии что людской, что инорасников). Он по инерции преодолел еще пару шагов, пока не наступил на обрубок или, уместнее сказать, огрызок человеческой руки.

— Проклятье! — вскрикнул он и отступил, всей подошвой угодив в лужу крови и чего-то еще: мягкого и склизкого. Чавкнуло, но Итен смотреть не стал, его взгляд был прикован к отгрызенной кисти. Кровь из нее уже не вытекала, виднелась лишь кость, кажущаяся нереально белой.

«Нереально белая… ага. А кровь невыносимо красная», — подумал Итен, хихикнул и понял, что с подступившей истерикой бороться не в силах. Еще пару секунд в этом кошмаре, и он банально, некрасиво и немужественно рухнет в обморок.

Нащупав на поясе амулет, он сжал его в кулаке да так, что на вызов могли откликнуться и в других городах.

— Тревога!!!

С секунду стояла тишина, затем кто-то на том конце магической связи заговорил скучным усталым тенорком, задавая вопросы, на которые Итен не желал отвечать. Его испытательный срок минул всего неделю назад, и мало находилось коллег, готовых воспринимать новичка всерьез. Особенно, если учитывать юный, а по меркам бывалых полицейских практически детский возраст. По вине этого самого возраста Итену почти не давалась магия, но сейчас огонь бежал по венам вместо крови, нервы натянулись швартовой цепью, удерживающей огромные дирижабли в воздушном порту, все краски стали яркими, а очертания предметов — четкими, словно стоял ясный полдень, а не поздний вечер. Итен оказался настолько взвинчен, что жуткую картину преступления не просто визуализировал, а усилил, передав через амулет еще и запахи, которые здесь присутствовали и изрядно стегали по всем одиннадцати чувствам, присущим магам. Зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, термоцепция, эквибриоцепция, ноцицепция, проприоцепция, чувство времени и магических потоков обещали пойти вразнос в самом ближайшем будущем.

Тенорок прошептал-просвистел-пробулькал нечто невнятное. Судя по донесшимся звукам, его обладателя отчаянно рвало под собственный стол. Наверное, не будь ему так страшно, Итен позлорадствовал бы, но ему резко стало не до чего. Перестала волновать ругань на том конце магической связи. Больше не радовал совсем другой голос, отдающий отрывистые, резкие и четкие команды. Отклики боевых магов быстрого реагирования стали совершенно безразличны. Надеяться на помощь больше не выходило, поскольку как бы ни спешили коллеги стало ясно: не успеют. Чужой, полный слепой ненависти взгляд стегнул, как удар тока. Здесь, в тупике, находился убийца. Привлекла ли его внимание активация амулета связи, шум или само присутствие Итена — не столь и важно. Главное, жить тому остались доли секунды.

Выстрелить он успел и даже попал. Пуля, усиленная разрывным заклятием, чиркнула по гладкой сине-серой чешуе, пробила ее возле треугольной головы и засела в мясе кровожадной змееподобной твари. В следующее мгновение Итена смяло, протащило по земле и впечатало в стену. Все тело взорвалось болью, в нос ударил соленый запах крови. Дыхание сперло от смрада, вырвавшегося из чудовищной пасти. Челюсти змее-дракона клацнули в непосредственной близости от лица, Итен дернулся и приложился макушкой о кирпичную кладку.

Он и хотел бы потерять сознание, но почему-то не получилось. Лишь через бесконечно долгие секунды-часы-вечность он понял отчего тварь не убила его при первой же атаке и не добила сразу после ее завершения. Кровожадный змее-дракон подох в тот же миг, как ударил Итена о стену. Его движение, чтобы напасть самому, использовал еще более крупный монстр: весь черный, с нагрудными пластинами, отливающими медью, синими надкрыльями и удивительными бирюзовыми глазами. Бирюзовыми, как у девочки, заманившей Итена в этот тупик.

Не смотреть в эти глаза не получалось. За их светом удавалось не видеть творящегося вокруг безумия: крови и каши из внутренностей жертв (тварь, похоже, напала на прогуливавшуюся по вечернему городу компанию, из которой никому не посчастливилось выжить), смятых черепов, выпученных глаз и осколков костей. О судьбе убежавшей девочки Итен больше не думал, поскольку ее никогда в действительности не существовало. Ее образ использовал дракон как эмоциональный крючок: для подчинения слабого человеческого сознания. А сам Итен понадобился ему для отвлечения внимания выжившего из ума собрата.

«Вот же гад крылатый, — подумал Итен отрешенно, чуть ли не со смешком и некоторой долей восхищения. Ему нравились существа, которые для достижения цели не перебирали средства. Он и самого себя полагал таким же. Главное, чтобы цель была действительно стоящей. То, что именно Итену уготовили роль разменной фигуры, значения не имело. Почти. — Подставил меня, обрек на смерть, и нигде тебе не чешется. Да и неудивительно. Какое дело великому магическому существу до человека, случайно попавшего ему в лапы».

Итен не ощущал даже возмущения от того, что его использовали столь жестоко. Впрочем, для жестокости нужны эмоции, а им распорядились равнодушно, словно вещью, которую не жаль выкинуть. Дракону было абсолютно наплевать на его чувства, он исполнял долг перед своей расой: обезвреживал убийцу. По сути, он являлся таким же полицейским, как сам Итен, и, наверняка, не видел в героической смерти при осуществлении правосудия ничего плохого.

Дракон вгрызался в бок собрата, но продолжал всматриваться в умирающего человека. Может, и мысли читал. Кто его разберет? Кровь чудища, забрызгивая все кругом расплавленным золотом, мешалась с кровью Итена.

«То еще зрелище, — заметил он мысленно. — На грани умопомешательства».

Боль, которую он, признаться, почти не ощущал, начала ослабевать, пока не исчезла вовсе. Удивившись этому, Итен вздрогнул, моргнул и отвел взгляд. Дракон перестал жрать сородича и занялся непосредственно им.

«Не ужинал, наверное, — мелькнула в голове дурацкая мысль. — Приятного тебе аппетита».

Итен уже почти смирился с тем, что лишился всего ниже пояса. Ног он не чувствовал совсем и пошевелить ими не мог. Однако они остались в наличии. Правое бедро представляло собой сплошную рваную рану, в которой застрял осколок зуба: узкий, вытянутый, загнутый к заострившемуся кончику, голубовато-зеленый, а не белый. Дракон теперь лакомился его кровью, еще сильнее мешая ее с золотом.

«Если не умру от кровопотери и болевого шока, — подумал Итен, — скончаюсь от заражения. Неизвестно, что хуже».

Дракон выпустил из ноздрей клубы сизого дыма. Вертикальный зрачок в окантовке из бирюзы вдруг расширился, став практически круглым, и принялся пульсировать. Знатоком мимики драконов Итен, разумеется, не являлся, он и видел-то их в боевой форме впервые в жизни, но отчего-то решил, что над ним смеются. А потом зрачок резко побелел, и в голове вспыхнуло ярко-ярко, кинув Итена в долгожданное забытье.

В себя он пришел сразу, не балансируя на границе полуобморока, без медленного всплывания из глубин небытия, когда ощущения и звуки реального мира врываются в сознание фантастическими образами. Просто в какой-то момент понял, что вернулся. Причем неважно откуда.