Паутина - Пол Макоули

— Мы оплатим работу системы наличными, Минимум. И не пытайся испортить мне настроение, кишка тонка. Теперь послушай: у тебя служебное удостоверение при себе?

— Ты просишь о дружеской услуге, верно?

— Будь добр, заверни за угол, — попросил Пит Рейд и продиктовал мне адрес. — Минутное дело. Увидишь старшего по вешдокам, прихватишь барахло — и ко мне. Туда, сюда, обратно — и никаких проблем. Я пришлю с машиной форму и все причиндалы.

— Как-то хитро у тебя все получается, — заметил я.

— Туда, сюда… В чем проблема-то? Сделай дело… Кстати, тут Росс тебя крепко целует — радуется, что мы достигли взаимопонимания…

Так оно все и началось. Я ничего не знал о том, что случилось. Я понятия не имел о мертвой девушке в серебряном кресле. Информацию мне дали неполную.

Бедные молодые деревца, высаженные советом вдоль дороги два года назад, те, что не были еще поломаны детишками и отравлены собачьей мочой, поникли кронами, точно балерины, готовые упасть в обморок. Машины проносились, грохоча и подпрыгивая, будто лодки в неспокойном море, а следом за ними неслась музыка. Народ расселся на балконах муниципальных квартир, напоминая зрителей в ожидании Апокалипсиса. Тучная черная старушенция, восседавшая на обитом алым бархатом троне, прижала к подбородку электровентилятор. Рев телевизоров и прочей бытовой техники доносился из распахнутых окон.

Я миновал церквушку, заведение с правом продажи спиртного навынос. Поперек закрытых стальными ставенками окон красовалось не лишенное смысла предложение «ДЕШЕВАЯ ВЫПИВКА», а у дверей маячил здоровенный охранник. Далее выгоревшие квартирки, мастерские, выгороженные из бывшего кинотеатра, когда-то начинавшего как мюзик-холл. Затем — ряд богаделен. Давным-давно здесь, среди заболоченных полей, расположилось несколько деревушек и аббатство. Узкие сельские тропинки вились в недвижной тени вязов и дубов. Вот театр, мощеные улицы, протянувшиеся к северу, фабрики и склады по обе стороны нового канала.

Пятнадцать лет назад художники и поп-звезды превратили эти края в фешенебельный район. Явились предприимчивые люди и перестроили бывшие фабрики в жилые дома повышенной комфортности для ребят из Сити, разжившихся шальными деньгами. Инфовойна смела их. Однако поговаривают, что художники потянулись обратно.

Разбитая булыжная мостовая сменилась размягченным от жары гудронированным шоссе. Я промчался мимо старухи, закутанной, несмотря на жару, в тяжелое шерстяное пальто. Она была в шарфе, стягивавшем парик, который здорово смахивал на губку для мытья посуды. Старуха шла медленно и упорно, словно совершая восхождение на северный склон Эвереста, и волокла за собой тележку для покупок. На углу я миновал группу парней, настороженных, как газели. Глаза у некоторых налиты кровью — ребята явно перебрали наркоты. Передовой отряд портовых банд, вновь решивших перебраться через реку в турецкие угодья. Их обслуживали ребятишки на скутерах и горных велосипедах, умевшие держать в тайне свои притоны. Они проворачивали дела в выгоревших зданиях вне поля зрения бдительной АРЭСН. По ночам их условный свист и возгласы наполняли окрестности, словно крики кроншнепов в унылых болотах. Каждые несколько недель где-нибудь на пустыре находили труп. Или нож в сердце, или пуля в голове…

Я бежал легко, но все больше потел. Футболка то прилипала к спине, то вновь отставала. На ногах у меня были «Найк Виктори 9». Эти кроссовки, начиненные аргонными кармашками, с подошвами из гибких слоев эластомера, вероятно, сами по себе могли бы бегать куда лучше.

Найти адрес, которым снабдил меня Пит Рейд, оказалось проще простого. Метров сто по узкой улочке, загроможденной полицейским транспортом: три патрульные легковушки, фургон «форд-транзит», пара обезличенных «скорпио» да блестящий серебристый «сааб». Два типа в черных брюках и доверху застегнутых белых рубахах подпирали спинами черный фургон и мирно курили. Двигатель «транзита», оснащенного холодильной установкой, молотил на холостых оборотах.

Не обязательно быть детективом, чтобы понять: вызов не из обыденных.

Женщина в форме констебля присела на корточки и разговаривала со старухой во вдовьем трауре, устроившейся на заднем сиденье патрульной легковушки. Еще один констебль, молодой парень в рубашке с коротким рукавом, тянул сине-белую ленту от водосточной трубы до фонарного столба перед трехэтажным домом. Это здание втиснулось между развалинами заброшенного магазина конторского оборудования с заколоченными витринами и почерневшей от огня развалиной эпохи преобразования нежилых помещений в жилье конца 1990-х. Халупа сгорела у меня на глазах в первую ночь Инфо-войны. У дома, заинтересовавшего полицейских, было две узких двери по обе стороны от большой зеркальной витрины, защищенной решеткой. На стекле — оранжевая этикетка охранной фирмы и отпечатанная на компьютере вывеска «Мо-ботехнология». Металлический ящик телекамеры угнездился на кронштейне справа над дверью.

Подъехала патрульная машина. Я показал водителю удостоверение.

— Мне велено выгрузить это, — объяснил он, кивнув на барахло на заднем сиденье. Выбравшись из машины, водитель надел было кепку, но почти сразу снял ее, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони.

— Придется подождать, — заметил я. — Кое-что надо будет отвезти обратно в Т12.

Женщина-констебль с суровым лицом вышла из левой двери дома и перекинулась парой слов с двумя парнями из похоронной службы. Те бросили сигареты и затоптали окурки черными лакированными башмаками. Потом открыли заднюю дверцу своего фургона, вытащили носилки со складным каркасом на колесиках и пошли в дом. Я оперся спиной о патрульную машину. Пот высыхал, обильными волнами выбрасывая пар в горячий воздух. Мне отчаянно требовалась сигарета, но, следуя новой программе укрепления самодисциплины, я оставил курево дома, а водитель не курил.

— Что здесь творится? — спросил он.

— Нам не нужно знать.

— Судя по всему, пришили кого-то.

Он был очень молод и старался произвести впечатление.

— Мы — маленькие шестеренки, — объяснил ему я. — Нам ничего не нужно знать. Расслабься и радуйся солнышку.

Наконец работники похоронного бюро с гружеными носилками вырулили из левой двери. Молодой констебль торжественным взмахом приподнял ленту, пропуская их. Я подхватил барахло, показал свое удостоверение констеблю и прошел внутрь. На лестнице, в конце узкого коридора, кто-то в штатской одежде беседовал с полицейским в форме, но, заметив меня, оборвал разговор. Высокий, моложе меня лет на десять, с бесстрастными синими глазами за стеклами очков в стальной оправе и редеющими светлыми волосами. Он потел в своей розовой рубашке и угольного цвета костюме. Небольшой серебряный крестик сверкал в центре элегантного широкого лацкана. На ногах — одноразовые полиэтиленовые бахилы.