Серенада для шефа - Наталья Александрова

– Понятно теперь, почему вы так часто про раскладушки вспоминаете, – как-то сдуру ляпнула Надежда, и с тех пор отношения с Пелагеей были безнадежно испорчены.

– А ведь и правда, – запела Пелагея, – ведь здорово он кричал, уволить обещал, да в чем там дело-то было? Надя, ты близко сидишь, неужели ничего-таки не слышала?

– Не имею привычки, – начала было Надежда, но тут вошел начальник.

– Похороны в четверг, – тихо сказал он.

Следующий день прошел в унылых хлопотах, начальника все время куда-то вызывали: то в дирекцию, то некролог редактировать, то в партком, как будто если партком не разрешит, то человека и не похоронят. Полякова собирала деньги на венок с надписью «От товарищей по работе», шушукалась с Пелагеей и создавала общественное мнение. Зато в среду она влетела в комнату, запыхавшись.

– Нашему-то повестка пришла из милиции, только он еще не знает!

– А ты-то откуда знаешь?

– А Наташка из канцелярии сказала, повестка не на домашний адрес пришла, а на наш, служебный.

Начальник показался в дверях кабинета, похоже, что все слышал.

– Татьяна Павловна, – обратился он к Поляковой, – я вас попрошу временно взять на себя обязанности Марины, мы не можем остаться без лаборантки.

– Почему я? – взвилась Полякова.

– Потому что вы загружены меньше остальных.

Это он верно подметил. Заставить Полякову работать было невозможно. Единственное, что она умела, – это печатать на машинке двумя пальцами.

– Я не буду, – уперлась Полякова.

– Это решено, не будем пререкаться.

Мерзкая баба встала в проходе руки в бока и вдруг визгливо заорала:

– А если будем пререкаться, тогда что? Доведете меня, как Марину?

Все оторопели. Начальник достал платок, подозрительно чистый для одинокого мужчины, как машинально отметила Надежда, вытер пот со лба и вышел. Полякова торжествующе оглядела всех.

– Вы видели? Сразу перетрусил!

– Да он просто обалдел от такого нахальства, – сказала Надежда.

– А что ты за него все время заступаешься, кто он тебе?

– Да отвяжись ты, – вяло отругнулась Надежда и задумалась.

Не нравится ей все это. Ну кричал он на Маринку шестого, это верно. Если честно, здорово орал. Как это? «Если это повторится, вы здесь больше не работаете!» Чем же она его так достала? Держалась нагло, хамила в ответ, по интонации понятно было. А потом выскочила, лицо руками закрыто, и убежала. И никто ее не видел больше, кроме Надежды. Потому что после обеда всех начальников вызвали на инструктаж, как двери на праздник запечатывать, а когда слух прошел, что в проходной стали раньше отпускать, все и сорвались. И Надежда с ними, но по дороге спохватилась, что опять перчатки оставила в столе, хорошо хоть, за проходную не выскочила. Вернулась она и кого увидела? Маринка по телефону разговаривала, вся накрашена, причесана, духами французскими на всю комнату пахнет; Надежда еще подумала, что вот, как с гуся вода. А Маринка на нее так зыркнула, что, мол, шляются тут.

А телефон-то рядом. Куда Надежде было деваться? Она подошла и стала перчатки искать. И слышно было в трубке мужской голос. Да и так ясно, что Маринка на свидание собралась. Что она говорила? «Да, сейчас выхожу. Да, за углом». А телефон-то местный. Значит, либо ее в проходной ждали, либо это кто-то с работы. И что же это получается? Значит, ушла она после работы на свидание, гуляла там и все такое, а потом вспомнила, что ее начальник утром отругал, пошла и бросилась с седьмого этажа? Да по ней за версту видно было, что забыла она напрочь весь утренний сыр-бор и на начальника ей глубоко плевать! Как она его обозвала? Старый козел! Ну, это уж чересчур! Приставал он к ней, что ли? С трудом верится.

Начальник, как сыч, сидел в кабинете весь день. В лаборатории было тихо, только дамы что-то бормотали про похороны. К вечеру Надежда решилась. Дождавшись, когда все ушли, она постучала в дверь кабинета:

– Можно войти?

Он поднял голову, и она впервые заметила, что он очень плохо выглядит. Болезненно худой, глаза запали, эта желтая кожа на лице. Определенно, у него печень. А может, освещение неудачное тут?

– Слушаю вас, Надежда Николаевна, хотя рабочий день уже кончился, – сухо сказал он.

– Вот именно, рабочий день уже кончился, и мы можем поговорить по-человечески.

– Ну и что же вы мне хотите сказать по-человечески? – без тени улыбки спросил он.

Надежда мгновенно разозлилась.

– Вы мне несимпатичны. Я не испытываю к вам жалости и не лезу с сочувствием. Это чтобы все было ясно. Но я должна вам сказать, что не верю в то, что это вы довели Марину до самоубийства. Не потому, что вы такой хороший, а потому что я не представляю, чтобы здоровая красивая молодая девушка в наше время вдруг покончила с собой из-за конфликта с начальником. Тем более Марина. У меня создалось впечатление, что все, связанное с работой, ей было безразлично.

– Позвольте спросить, на чем основана ваша уверенность?

– Пожалуйста.

Она рассказала ему, что видела Маринку перед уходом с работы и куда, по ее мнению, та направлялась. Он вертел в руках какую-то бумажку. Так и есть: повестка. Лебедев А.А., явиться 15 ноября к 10.00 в комнату такую-то и т. д. Послезавтра, значит, после похорон. Быстро же поляковская информация сработала. А может, просто так вызывают, для отчетности.

– Они там, в милиции, знают, что шестого у вас скандал был, – осторожно сказала Надежда. Он помолчал.

– Я, наверное, не должен был себе позволять. Но я ее застал, когда она рылась у меня в столе. А я с детства, знаете ли, этого не терплю.

– А что же ей там было нужно? – с изумлением спросила Надежда.

– Конечно, ничего личного я там не держу. Но вот в папке были протоколы, приказы о повышении для всего отделения, я не успел отдать в дирекцию и убрал в стол. Зачем ей это? Так рисковать!

– Но ведь она, по-моему, не очень расстроилась.

– Совсем не расстроилась. Отвечала мне очень зло, обозвала даже.

– А чем все кончилось?

– А ничем. Она вдруг руками так рот закрыла, как будто ее тошнит, и убежала.

– Тошнит? – переспросила Надежда. – Тошнит… Курить бросила, нервозность эта ее жуткая… Не было ли у нее неприятностей по этой части?

Он взглянул с недоумением.

– По какой части?

– Господи, да по женской же. И как это наши тетки не догадались!

Она побежала к Марининому столу и открыла нижний ящик.

– Что вы ищете?

– Вот, старые увольнительные.

Марина не была аккуратной, но за увольнительными следила. Сотрудники пробивали время на увольнительных в проходной, когда надо было уйти пораньше, потом эти бумажки оставались в отделе режима, а потом надо было их забирать и подклеивать в специальную книжку. И если какая-то увольнительная терялась, всех ожидали большие неприятности от режимников: и начальника лаборатории, и лаборантку, и того бедолагу, чья увольнительная.

– Зачем все это? – спросил начальник.

– Ну, Сан Саныч, вы хоть и мужчина, но были женаты, и дети у вас есть, так что должны понять. Вот почувствовала девушка, что у нее что-то не то, вернее, чего-то нет. Прошло время, и подозрения ее усилились. И идет она куда?

– К врачу.

– Правильно, в женскую консультацию. Это если ей срочно нужно удостовериться, беременна она или нет, чтобы срок не пропустить. А если она замуж собирается и ребенка родить хочет, то она нарочно в консультацию попозже пойдет, потому что, во-первых, с замужними там совсем другой разговор, а во-вторых, чем позже пойдешь, тем больше декрет дадут, такая уж у нас система. Так вот, мы сейчас и посмотрим: вот Маринины увольнительные за последний месяц. Вот сначала вечером она ушла в 16.00, а потом два раза утром позже пришла.

– Так она, может, проспала?

– Нет, вот видите, она заранее, с вечера их пробила.

– И что это значит?

– А это значит, что направили ее на сдачу анализов, а они, как известно, с утра. Моча, кровь из пальца, из вены, на сахар, на RW. У вас брали когда-нибудь кровь на RW?

– Нет вроде бы.

– А у беременных женщин три раза берут. Это реакция Вассермана, на сифилис.

– Ну и ну!

– Так вот, смотрим, пятого числа последняя увольнительная. Вы ее пятого с утра никуда не посылали?

– Да я вообще ее никуда не посылал!

– Значит, по личному делу она ходила. Теперь смотрите: анализы действительны десять дней. Если за это время к врачу не пойдешь и направление не получишь, сдавай все заново. Пять плюс десять получается пятнадцатое число, а сегодня у нас тринадцатое, шестого она к врачу не могла пойти, анализ еще не готов, потом праздники. Дайте-ка мне справочник телефонный, у вас есть.

Он протянул ей справочник.

– Так, Марина жила на Охте, вот районная консультация, улица Стахановцев, дом 27.

Надежда схватила телефонную трубку.

– Ах нет, отсюда нельзя звонить. Вы вообще-то домой собираетесь?

– Да вот, сидел тут, думал, идти ли завтра на похороны и что в милиции говорить.

– На похороны обязательно идти, а в милиции ничего не говорить, лишнего то есть… ох, простите, что я с вами в таком тоне, – спохватилась Надежда.