Прямухин: Особенности Национальной Магии - Максим Злобин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сейчас о моём коварном плане, который начал потихоньку осуществляться. Мишаня и Егор хорошенечко поднабрались и ушли из-за стола то ли танцевать, то ли снимать барышень, а то ли снимать барышень в танце. Мы с Ларисой Геннадьевной остались тет-а-тет.
- Здесь так шумно! – прокричала она мне на ухо.
Более жирного намека и представить невозможно.
- Так в чём проблема!? Переместимся куда-нибудь, где потише! – проорал ей в ответ.
- Давай! Только выпьем чего-нибудь напоследок, ладно!? Хочу чего-нибудь из крейзи-меню!
- Давай!
- Ты пробовал «Текилу Бум»!?
- Конечно!
- Давай вместе!
- Давай!
И вот именно эта злосчастная текила и стала моей роковой ошибкой. Ммм… нет, я не напился. Это не моя история. Алкоголь действует на меня сугубо положительно, я превращаюсь в озорную экстравагантную свинью и нравлюсь людям даже больше, чем на сухую. Дело было совсем в другом. Так уж вышло, что через пару минут меня ждала самая трагическая случайность в моей жизни. Мементо мори, хули.
Итак.
Я протолкался через молодняк к барной стойке, пропустил Ларису Геннадьевну, - заодно успел её немножечко потискать, - и заказал коктейли.
- Две… Ик! Две текилы… Ик! Две «Текилы Бум»! – крикнул я бармену.
- Вы уверены!?
- Уверен! Ик! Да не… Ик! Да не смотри ты так, я не пьяный, просто икота напала! Это всё ваше говно фритюрное! Ик-Ик-Ик!
Я говорил чистую правду. Последний раз меня так распидорасило, когда я по молодости закусил дешёвый коньяк дешёвой селедкой и макдаковской картошкой по-деревенски. Помнится, сутки тогда икал. Правда, не так сильно, как сейчас. Сейчас меня аж подбрасывало от спазмов, а звук, который я издавал, больше всего походил на предсмертный крик сипухи. «Ик!» - неправильная транскрипция для такого звука. Больше подойдет что-то вроде: «И-Ы-А!».
- Знаете, как пить!?
- И-Ы-А! Знаем! Давай каски! И-Ы-А!
Бармен выдал нам по армейской каске с логотипом заведения и принялся мешать коктейли. Я надел каску на Ларису Геннадьевну и как бы невзначай провел рукой по её шее, ключице, плечу…
Лариска плотоядно улыбнулась. У-у-ух! Обожаю эти брачные игрища.
- Кто первый!? – крикнул бармен.
Тут я понял, что у барменов произошла пересменка. Пиздюк с татуированным лицом куда-то подевался, а вместо него появился взрослый статный мужчина. Холодный взгляд, тонкие подкрученные усы, осанка императорской особы. А ещё у него на руке были очень прикольные часы под гжельскую роспись.
Помнится, я тогда подумал, что это, наверное, владелец заведения.
- И-Ы-А! – сказал я. - Я первый!
- Хорошо!
Статный усач открыл шейкер, вылил мою половину пойла в рокс и прикрыл его сверху картонной хреновиной, которую обычно подкладывают под кружку пива.
- Готов!?
- Готов!
Бармен хитро улыбнулся, взял стакан и дважды со всей дури трахнул его о барную стойку. Третий удар должен был прийтись мне по каске, - бармен уже занёс руку, - как вдруг:
- И-Ы-А!
Я икнул так громко и дёрнулся так сильно, что каска слетела к чёртовой матери и, - ЕБЛЫСЬ! – толстое стеклянное дно стакана прилетело мне прямо по темечку. Что-то хрустнуло, Лариса Геннадьевна завизжала, и мир вокруг окутала тьма…
* * *
- Кхь-кхь-кхь! – хрипел помещик Прямухин.
Лицо красное, венки на лбу вздулись, слюни летят в разные стороны.
- Сеня, хорош, - скомандовал Клоновский.
- Кхь-кхь-кхь!
- Сеня, хватит. Завязывай.
- Кхь-кхь-кхь!
- Сеня!
- Кхь… Кхь… Кхь…
Помещик перестал хрипеть и сопротивляться. Его язык вывалился изо рта, а глаза закатились куда-то вверх. Лицо Ильи Ильича застыло в самом неэротичном ахегао на свете.
- Сеня, ёб твою мать!
Сеня пришёл в себя и разжал хватку. Тело Прямухина тут же упало на пол, как мешок с картошкой. Хотя, точнее будет сказать «как мешок с картошкой и с говном», - помещик и без того пованивал, а тут уж совсем расслабился.
- Сеня! Ты его убил что ли!?
- Извините, Антон Николаевич, - Сеня виновато потупил взор.
- Сеня, ты… ты… ты психопат грёбаный, вот ты кто! Тебе лечиться надо! – Клоновский подошёл и склонился над телом. - И что мне теперь делать по-твоему!? С кого мне теперь взыскивать долг?
- Отсудите поместье, - пожал плечами телохранитель.
- Да на кой хрен мне сдались эти руины? А-а-ай, чёрт! – выругался Клоновский. – А может быть такое, что он просто потерял сознание?
Сеня снова пожал плечами.
- Не знаю, - сказал он. – Может быть.
- Хм… А как это проверить? Пульс лучше всего прощупывается на шее, верно?
И снова Сеня пожал плечами; мужик явно любил это дело – пожимать плечами.
- И за что я тебе плачу!?
- Я душу людей, на которых вы указываете.
- Ну да, верно, - кивнул Клоновский. – Так, ладно…
С тем он разгрёб мусор, встал на колено и приложил два пальца к сонной артерии помещика.
Ничего.
Ни одного удара, даже слабенького.
- Да не, - сказал Клоновский. - Мёртвый. Точно.
И в этот самый момент Илья Ильич открыл глаза, вздохнул и резко сел…
* * *
Я пришёл в сознание не сразу. Сначала у меня не было ни мыслей, ни тела. Было лишь стойкое ощущение того, что я не иначе как тону. Мне не хватало воздуха. Очень не хватало. А ещё я не мог шевелиться.
Я умирал, я чувствовал это.
И тут вдруг, - щёлк! – мне как будто бы дали доступ к телу. Руки, ноги, голова – всё ощутилось целиком и сразу.
Первым делом я втянул в себя воздух. Звук при этом получился такой, будто это насос-лягушка наглотался воды. Вторым делом я резко сел и тут же ударился лбом обо что-то твёрдое и хрусткое.
Ох, ё-ё-ё…
Я расквасил нос парнишке, который зачем-то склонился надо мной. Доктор? Я что, вместо «спасибо» уебал доктору по морде? Стыд-то какой! Он же меня спасал!
- Прошу прощения! – крикнул я каким-то чужим голосом. – Я это не специально!
- Мф-мф-мф, - прошамкал доктор, зажимая нос ладошкой.
Парень явно потерялся. Он что есть мочи таращил на меня глаза и пятился.
- Осторожно, доктор! – закричал я, но поздно.
Доктор споткнулся о какую-то сраную табуретку, завалился назад и в
