Такие разные сны - Ирина Надеждина

– Наверное, начнем сразу о деле? – Николай нахмурился.

– Пожалуй, – кивнул Игорь Михайлович.

– Егор Савельевич или Лев Зиновьевич рассказали вам, что у меня случилось и чем всё закончилось?

– Вкратце. Хотелось бы услышать это от вас. Тем более, я буду задавать вам кое-какие вопросы, на которые они оба вряд ли смогли бы мне ответить. Это чисто субъективное. Можете не волноваться, наш разговор останется между нами.

– Конечно.

– Итак, в чем проблема?

– Два месяца назад, в сентябре, умер мой старший брат – Дмитрий. Всё произошло у меня на глазах. Мы закончили совещание, все уже расходились, всё было прекрасно. Ещё подшучивали… Потом… Правда, умер он очень быстро, всего за несколько минут, – сердечный приступ, но… – Николай шумно вздохнул. – Я слишком тяжело перенес его смерть. Хуже, чем смерть родителей. В общем, после этого и начались проблемы. Началось всё с бессонницы. Теперь я не только не сплю, но и ничего не хочу есть, у меня чуть ли не отвращение к еде, постоянно болит сердце, головные боли, меня всё выводит из себя, я с трудом себя сдерживаю… В конце концов, я просто устал и от меня устали все окружающие. Так дальше продолжаться не может. Физически я здоров. Уже проверился. Я чувствую, что не в состоянии справиться с этим сам. Вы мне поможете?

– Возможно, – Игорь Михайлович задумчиво смотрел на сидящего перед ним Николая. Похоже было, что он действительно устал от состояния в котором пребывал. – Можно ещё пару вопросов?

– Да, конечно, – кивнул Николай.

– Какие у вас с братом были отношения?

– Прекрасные! Он был старше на три года. Вернее, это был мой сводный брат. У нас были его отец и моя мать. Мы у родителей от разных браков. Родители поженились, когда мне было четыре, а Диме почти семь. Жили всегда очень хорошо, очень дружно. Были действительно, как родные братья. Дима был для меня не просто авторитетом. Скорей он был для меня идеалом, образцом во всем. Мы с женой и сына в его честь назвали.

– И что, никогда и никаких разногласий у вас не возникало? Вы никогда не повздорили с братом?

– Один раз, – Николай помолчал, достал сигарету и закурил. – Несколько лет назад… Первый брак брата был очень неудачным. Правда, прожил он с первой женой довольно долго, но в итоге они расстались. Вернее, они то расставались, то его жена снова возвращалась, а потом снова уходила. Все эти приходы-уходы сопровождались скандалами и выбивали брата из колеи. Стресс он обычно снимал… в простонародье это называется запоем. Сначала пил два-три дня и с девицами развлекался. Потом останавливался, но настроение хорошим не становилось долго.

– Сам останавливался или останавливали?

– Сам останавливался.

– Настроение улучшалось, когда жена возвращалась?

– Нет. Просто проходило какое-то время, когда он был один и он приходил в себя. Потом она возвращалась. А потом всё повторялось снова. Как-то раз, сгоряча, я сказал брату, что, если его жена ещё раз вернется, я ничего общего не хочу с ним иметь… даже фамилии напомню… У нас ведь разные фамилии были. Глупо ужасно…

– Что было дальше?

– Дальше… Как-то раз, когда Дима уже собирался второй раз жениться, она попробовала вернуться. Вернуться не получилось, но получился грандиозный скандал. Второй брак чуть не распался, ещё не состоявшись. Вот тогда мы с ним сильно повздорили. Я фыркнул про фамилии, а он сказал, что ему ничего не нужно и что фирму я могу оставить себе. И вот тогда я испугался. Притом не просто испугался… это был почти шок… – Николай нервно раздавил в пепельнице недокуренную сигарету. – Когда Дима… умер… я не знаю, как это назвать – шок, истерика… вы специалист, вам виднее…

– Николай Алексеевич, попробуйте успокоиться. Если очень тяжело, сейчас не стоит, – осторожно сказал Игорь, глядя на его посеревшее лицо.

– Врач из «скорой» сказал, что уже всё… Потом я остался один в его кабинете. Меня начало буквально трясти. Я одним махом отправил на пол всё с его стола… Там стояла пепельница, ручка лежала, бумаги какие-то, чашка кофейная… Я кричал, в полной уверенности, что брат меня слышит, что, точно и не припомню. Что-то о его жене, о младших… чтобы он вернулся… Кажется, я начал просить прощения… мне почему-то казалось, что это продолжение той ссоры и он просто ушел, чтобы… чтобы я остался… – он снова шумно вздохнул и опустил глаза. – Извините, я больше не могу говорить.

– Кто такие младшие?

– Со второй женой у него было двое детей – двойняшки. Мы называли и называем их между собой младшими.

– Что вас теперь угнетает?

– Всё то же ощущение… я даже зайти в его кабинет не могу… Мне кажется, что он не умер, а просто меня не простил…

– Понятно, – Игорь кивнул. – Что ж, дело поправимое. Действительно сильный стресс. Давайте попробуем.

– Давайте. Только у меня одно условие. Не знаю, сказал ли вам Егор Савельевич или нет. Мне нужно чтобы вы работали в фирме. Будете числиться психоаналитиком. Зарплата у вас будет очень хорошая, – Николай назвал очень приличную сумму. – А работы – один я. Ваше пребывание в фирме, когда вы будете мной заниматься, будет гарантией конфиденциальности. Для видимости кадровики будут вам приносить личные дела кого-нибудь из малозначительных сотрудников вроде бы как для анализа.

– А потом?

– Останетесь в фирме. Будете, так сказать, создавать имидж.

– Я должен подумать.

– Сколько времени вам нужно на раздумья?

– Хотя бы пару дней. Правда, если заниматься вашими проблемами, то лучше бы всё-таки нам начать пораньше в любом случае. Ложиться для этого в больницу не обязательно. Мы можем найти какое-то нейтральное место для встреч.

– Хорошо, – согласился Николай. – Вот вам моя визитка, перезвоните в любое время.

Через полчаса Игорь Михайлович и Ройтберг попрощались и ушли. Они пришли к Ройтбергу. Лев Зиновьевич заварил чай.

– Как ты его находишь? – поинтересовался он у Игоря.

– Депрессия дичайшая. Удивительно, как он ещё не нажил инфаркт, инсульт или не стал моим клиентом с вечной улыбкой. Хотя, не безнадежен.

– Егор говорит, да и я скажу, он на брата молился. Егор ведь тоже был в кабинете, когда это всё случилось, – Ройтберг разлил чай по чашкам. – Его тогда тряхануло ого-го как!

– Да он рассказывал. Начал уговаривать брата вернуться. Всё не мог поверить, что он умер.

– Ну да. Егор говорил, что тогда в кабинете он плакал, как ребенок. За родителями не плакал, потом, когда Димыча хоронили, не плакал, а тогда его успокоить не могли.

– Зиновьевич, сам же понимаешь, такой стресс. Слушай, он предложил мне перейти в фирму.

– А тебе твой дурдом не надоел ещё?

– Да надоел, – Игорь поморщился. – Самому на нервы действовать начинает. Боюсь оправдать бытующее мнение, что со временем психиатры становятся похожими на своих пациентов.