Пара для дракона, или просто будь пламенем (СИ) - Чернышова Алиса

Мать Соли призадумалась на миг.

— Просишь убрать всех воинов?

— Ты сможешь оставить личную охрану.

Шаманка переглянулась со своими спутниками.

— Да будет так! Десять восходов. И забирай человека. Надеюсь, он будет вкусным! Мы к переговорам нового поймаем, их там много бродит.

Сказав это, она улыбнулась. Пожалуй, при виде её зубов любой лекарь забился бы в истерике. Среди присутствующих, к счастью, целителей не было, потому за всех отдувался книжник. Бедняга подвывал и многословно просил его не есть; Властелин стойко игнорировал.

— Заберите его, — приказал он гвардейцам громогласно, прежде чем вновь обратиться драконом и взмыть на стену. Шаманы, отвернувшись, направились прочь, а дикари растворились в джунглях.

Таким образом, переговоры состоялись, а Фьорд решил: в этот раз он все же выскажет… хм… Властелину все, что о ней думает.

* * *

Ири Алая сидела в роскошном кресле, попивала отвар и с показным равнодушием наблюдала за разразившимися в комнате баталиями. Были те, надо сказать, пусть бескровными, но нешуточными.

— Нет, вы только послушайте себя — связаться с дикарями! — тряс бородой почтенный Бартоломью, глава местных магов. — Они же…

— Дикие? — ехидно предположил Эу-хений, Жрец Тьмы. — Так в этом ведь и весь вопрос, уважаемый. Они не понимают ни реальных цен, ни законов рынка. Если мы правильно разыграем наши карты, перед нами откроется невыразимое многообразие возможностей.

— Они едят людей! — выродил Глава Городского Совета таким тоном, будто это было для кого-то новостью.

— Как говорится, у всех свои недостатки, — сладким голосом сообщил Жрец. — И, смею напомнить, меню иных наших горожан тоже отличается некоторой… экзотичностью. Что, впрочем, не мешает им быть уважаемыми гражданами. Или у вас есть какие-то предубеждения против не-живой диаспоры города Чу?

— Нет, зачем вы извращаете? — тут же пошёл на попятный Глава. — Я высказался обобщенно!

Наместник Чу, которого данный пассаж напрямую касался (варлоки, к коим относился сей господин, не зря считались плотоядной нечистью), сцепил под подбородком длинные тонкие пальцы и оглядел присутствующих белёсыми, подёрнутыми плёнкой смерти глазами.

— Мой Властелин, что думаете вы? — спросил он у Ири в итоге. — Склонны ли поддержать своего Жреца, и, если да, то с какими ремарками?

Все тут же повернулись к Ири.

У Главы Совета сделалось весьма кислое лицо: кажется, он до сих пор не смирился с тем, что их Властелин, страшно сказать, баба. То есть, полезность Ири он признавал, могущество её понимал, но все равно в глубине души искренне полагал, что женское место находится где-то между кроватью и кухней. Перспектива всерьёз подчиняться женщине в политических и военных вопросах его не радовала от слова совсем.

С магистром Бартоломью в этом смысле был легче, но, будем честны, не намного. Да, в теории среди магов женщины с мужчинами были равны. Однако, на практике это скорее значило, что магини могли быть независимыми от семьи, владеть имуществом, вступать в право наследия наравне с мужчинами, проходить военную подготовку и быть госслужащими. Однако, руководящие посты в большинстве Ковенов, равно как и большую часть высоких придворных магических должностей занимали именно мужчины. Потому-то для магистра, человека образованного, работа с Ири была камнем краеугольным: с одной стороны, он знал о драконах достаточно и понимал, что у них статус зависит не от пола, а от ума, возраста да могущества. Знал он также, что Алый Клан состоял из боевых драконов, воинов-защитников Предгорья, элиты, что всегда стояла на острие атаки. Однако, считаться подчиненным девицы, которая на вид была младше его дочери, было для него тяжко.

С Наместником у Ири было что-то вроде крайне необычного перемирия. Дело в том, что в теории она, как дракон Огня Недр, должна была истреблять нечисть там, где видит, во славу рода. С другой стороны, от семьи она отреклась, а убить ни за что ни про что едва ли не самое умное и адекватное существо в городе — на такое у неё не поднялась бы ни рука, ни магия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Базово я согласна с почтенным Эу-хением, — сказала Ири мягко.

— Кто бы сомневался… — начал было Глава, но Наместник пресёк проблему на корню.

— Вы уже высказались, — сказал он холодно. — Ваш голос услышан, спасибо. Мой Властелин, прошу прощения. Продолжайте.

Ири усмехнулась: в том, что в языке местных обращение "мой Властелин" не имело женского аналога, была некоторая ирония.

— Я полагаю, мы обязаны попробовать договориться, — отметила она. — Ввязаться в войну в непролазных джунглях, против народа, владеющего природной магией и имеющего поддержку местных богов и духов — верх идиотизма и безответственности, когда есть альтернатива.

— Но у нас есть Властелин, — заявил Глава. — Как раз для этого! Ваш огонь мог бы… скажем, выжечь проблему с корнем.

— О да, — порадовалась Ири. — Вместе с большей частью леса. Или вы всерьёз считаете, что дикари будут стоять на открытой местности и ждать, пока я изволю сделать из них жаркое? И это я даже не касаюсь этической стороны такого поступка.

— Не говоря уж о том, что их шаманы тоже кое-что могут, — вклинился Бартоломью. — А боги лесов, разгневанные пожаром, без раздумий пойдут на все, чтобы спасти свою территорию. Но, это не повод соглашаться на переговоры. Мы все ещё можем засесть за стеной и истреблять зеленокожих на подходах к городу…

— И истреблять, и истреблять, и истреблять… — протянула Ири. — Истощая ресурсы, сидя в городе безвылазно, выжигая наши же поля, неся торговые убытки, рискуя горожанами, как военными, так и гражданскими — теми, что работают в лесах каждый день. Не звучит ли это для вас, как преступное бездействие, господа? Как по мне, так оно и есть. Нет, мы должны попытаться договориться, если есть такой шанс. Как ни странно, господа, мир всегда лучше войны, особенно если речь идёт о собственной территории, а не завоевательных набегах. Я и поддерживаю Эу-хения не потому, что он мой союзник. Просто он прав.

— Позвольте поделиться опытом с моей родной планеты, товарищи, — тут же вклинился Жрец. — У нас тоже имели место столкновения культур… скажем так, очень различающихся уровнем своего развития. Зачастую, разумеется, цивилизованные люди истребляли дикарей под корень. Что уж говорить, если одна из богатейших стран моего родного мира стоит на костях коренного местного населения? Но, знала история и другие случаи. Иные завоеватели приходили с благами. С дарами, как выразилась уважаемая Мать Соли (если я верно запомнил титул сей милой пожилой женщины). И, предупреждая эмоциональные выкрики о том, что мы ужасающе бедны, скажу истину, хорошо известную завоевателям моей родины: порой то, что кажется безделицей и дешёвкой нам, для них может выглядеть ниспосланными с небес благами.

— Другими словами, вы хотите обмануть их? — нахмурилась Ири.

— Нет, — мягко сказал Эу-хений. — Всего лишь хочу заключить сделку, которая будет для нас максимально выгодна. Догадываюсь, что это противоречит вашим представлениям о чести, мой Властелин. Но это именно та причина, по корой мне комфортней с цифрами, а вам — с боевой магией. Каждому, как известно, свое.

Ири чуть склонила голову, принимая ответ Жреца: что бы кто там о нём ни говорил, но в смысле экономических махинаций Эу-хений был воистину гениален — что, разумеется, не могло не сказаться на его характере и личности вполне определённым образом.

— Значит, переговоры, — хлопнул в ладоши Наместник. — Вы очень правильно сделали, мой Властелин, что присвоили этого исследователя: мы сможем с его помощью создать базовую языковую обучающую ментальную сферу. Полагаю, почтенный Бартоломью, именно этим ваши ментальные маги должны заняться в первую очередь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Принято, — кивнул магистр.

— Не забудьте расспросить его об остальных, — попросила Ири. — Мать Соли упоминала, что по Шатаку шляется много исследователей.

Маг скривился, наглядно демонстрируя, что он об этом обо всем думает, но все же кивнул. Ири прикрыла глаза и отхлебнула отвара. Одно дело сделано, но сегодня ей предстоял ещё как минимум один неприятный разговор.