В Тихом озере - Геннадий Трошин

Лишь через неделю Травянка почувствовала себя легко и ощутила голод. Все утро она провела в засаде, надеясь подкрепиться какой-нибудь рыбешкой перед дальней дорогой, но так и не дождалась. В Тихом озере ее больше не было. Когда в воде стало темно, Травянка выбралась из укрытия на середину озера, поодаль обогнула место, где стоял Голубое Перо, давая понять, чтобы он следовал за ней. Но он не понял или не захотел понять. Даже не пошевелил плавниками.

"Не хочет - не надо", - обиделась Травянка и поплыла к лощинке.

Путь, по которому она весной попала в Тихое озеро, теперь нельзя было узнать: всюду тина, трава, и воды осталось настолько мало, что она едва покрывала спину. Задевая брюшком дно, Травянка медленно и упорно продвигалась вперед, пока не уткнулась головой в песчаный бугорок, перегораживающий лощинку. Она изогнулась, с силой оттолкнулась хвостом, чтобы перескочить неожиданно возникшее препятствие, и очутилась в вязком иле. Дальше не видно было никакой воды. Одна земля, покрытая низкой, колючей травой. Путь в Глубокое озеро, в которое так стремилась Травянка, был отрезан.

Травянка мгновенно почувствовала, как сухой воздух обжег жабры. Переворачиваясь с боку на бок, она исступленно забороздила плавниками и хвостом ил, чтобы выкопать под собой ямку. Скорее, скорее! Иначе конец!.. Когда силы были уже на исходе и стало нечем дышать, в ямку набралась спасительная вода, покрыла сохнущие жабры.

"Дальше не пробиться. Придется возвращаться в Тихое озеро", - придя в себя, в отчаянии подумала Травянка и, передохнув, рванулась назад через ненавистный бугор. Скользя в траве, она с трудом выбралась из лощинки и в изнеможении опустилась на дно у знакомых зарослей, вся в ссадинах и грязная от ила. Теперь ей было понятным состояние и настроение Голубого Пера. Как хорошо, что все произошло с ней не днем, а ночью. Иначе бы несдобровать: непременно бы подстерегли люди или расклевали вороны.

А дни между тем становились все короче и короче. Солнце хотя и светило, но уже не так ярко, как летом, и совсем не грело начавшую светлеть воду. Над озером появились тонкие паутинки с крохотными паучками. Паучки опускались на камышовые метелки, стрелки осоки и, посидев, снова выпускали тонкие серебристые нити, которые подхватывал ветерок и уносил странников неизвестно куда. По утрам над водой все чаще стлался густой белый туман. С восходом солнца с камыша и осоки скатывались холодные чистые капли, и тогда вода около берегов начинала звенеть, будто шел дождь.

Личинки насекомых постепенно перебирались с огрубевших стеблей растений вниз, зарывались в мягкий ил. Да и сами растения меняли свою окраску. Они бурели, свертывались, опускались на дно. Лишь камыш и осока, сменив цвет, упорно торчали из воды и, когда начинался ветер, о чем-то без умолку шептались. Может быть, они шептались о Травянке и Голубом Пере, которые одни остались в Тихом озере и не знали, что их ждет впереди.

В солнечные дни Травянка подстерегала у берега лягушек и ими утоляла все возрастающий голод. Голубое Перо сначала брезгливо косился, но потом и сам начал охотиться за квакушками. Однако это продолжалось недолго. С наступлением холодов и лягушки исчезли, зарылись в ил. У берегов стало неуютно и сиротливо.

Однажды в предрассветную рань, когда Травянка размышляла над своей незавидной судьбой, она вдруг почувствовала, что сбоку кто-то незаметно подкрадывается к ней. Уж не ондатра ли пожаловала? Или водяная крыса? Травянка изогнулась, проворно отпрянула в сторону. Мимо с раскрытой пастью пролетел Голубое Перо, разбрызгивая воду могучим, отороченным желтой каймой хвостом. Глаза его горели злым холодным блеском.

"Ах, нахал! Ну, погоди! Еще неизвестно, кто кого съест!" - рассвирепела Травянка.

И они стали охотиться друг за другом. Подстерегать, гоняться до полного изнеможения. Порой доводилось даже схватываться вплотную, но ожесточенная борьба ни тому, ни другому не приносила успеха. Слишком равные были силы.

Солнце теперь показывалось реже. Сверху временами падали белые мухи-снежинки. Иногда их становилось так много, что в озере даже днем наступали сумерки. Голубое Перо неожиданно присмирел, отошел к середине озера и там затих, как после возвращения из лощинки. Да и у Травянки пропало всякое желание продолжать охоту. К усталости, которая охватила ее, прибавилась грусть. Захотелось мирно, дружески побеседовать с Голубым Пером, развеять тоску. Ведь он такой же одинокий, как и она сама, в этом затерянном маленьком озере.

Она миролюбиво приблизилась к Голубому Перу, стала рядом.

- Скоро зима, - печально сказал он, будто они никогда и не ссорились. - Я в эту пору всегда уже забирался в глубокую яму за перекатом. Там не страшны самые лютые морозы. Стоишь себе, бывало, возле какой-нибудь коряги, а под тобой в иле лежат сомы. И нисколечко их не боишься. Летом они бы не потерпели, а тут спят, как убитые. Еды вокруг тебя сколько угодно. И плотва, и окуни, и ерши. Выбирай, кого пожелаешь... Хорошо в реке.

- В нашем Глубоком озере тоже было привольно, - вздохнула Травянка. - А главное - тихо. В реке, наверное, шумно? Лодки всякие тарахтят, загрязняют воду.

- Это верно. Шуму много, - согласился Голубое Перо. - Но мы к этому привыкли.

И он снова принялся вспоминать про большую реку, ее раздолье. Про то, как однажды чуть не угодил в сеть к рыбакам, как перехитрил зимой обжору налима.

Им было о чем рассказать друг другу. И они беседовали каждый день, поднявшись из глубины, когда светило неяркое солнце. Когда же становилось холодно, опускались на дно и дремали, едва шевеля плавниками.

Потом озеро сковал прочный лед, укрыл снег и стало темно, как ночью. Тихое к тому времени обмелело, и Травянка с Голубым Пером больше не покидали середины озера, на дне которого по-прежнему бил родник.

Как-то в страшную духоту, когда уже обоим стало почти нечем дышать, около берега послышался звон льда и появились широкие отдушины, через которые на дно хлынул свет.

"Что бы это могло быть? Ведь до весны еще далеко?" - терялись в догадках Травянка и Голубое Перо.

Превозмогая слабость, они направились к отдушине. На льду находились люди, отчетливо доносились их голоса. Люди черпали ил и промывали его, вылавливая мотыль. Красненькие червячки, потревоженные людьми, извивались в воде, вызывали аппетит. Травянка с Голубым Пером принялись торопливо подбирать их. Хотя и не ахти какая, но это была все же пища. Изредка попадались им даже юркие, с небольшими глазками и усиками на мягких губах вьюны, которые жили в иле и прежде были недоступны.

Травянка и Голубое Перо не верили своему счастью. Люди приходили за мотылем почти каждый день, обновляя отдушины. Около них теперь всегда имелся корм, а когда люди уходили и муть отстаивалась, можно было вволю наслаждаться насыщенной свежестью водой.

Однажды утром их застал у отдушины человек. Травянка с Голубым Пером отпрянули от кромки льда.

- Я видел щук! Зеленую и желтенькую! Они стояли вот здесь, - возбужденно закричал человек подошедшим людям.

- Разве водились когда-нибудь зимой в Тихом озере щуки?! Такого еще не бывало. Не иначе, почудилось. Очки нужно тебе сменить. Подбери посильнее, засмеялись они.

Это произошло уже незадолго до весны, когда Травянка и Голубое Перо, чувствуя ее приближение, лишились сна и покоя. За неделю лед разбух, распался, и по лощинке из Глубокого, озера хлынула долгожданная вода. К Травянке, откуда ни возьмись, подскочили запыхавшиеся, похожие на нее, ухажеры. Голубое Перо надеялся, что она рассердится и погонит прочь этих непрошеных, самонадеянных нахалов, но ничего подобного не произошло. Травянка шевельнула плавниками и медленно поплыла с внезапно появившимися пришельцами из Тихого озера.

И тогда Голубое Перо двинулся за ними. Он все еще надеялся, что Травянка обернется и позовет его с собой.