Тихая - Барри Лонгиер

— В этом нет необходимости.

— Я не могу согласиться с подобным риском. Я несу ответственность перед реформистами и моим добрым другом Микаэлем Ючелем. Кроме того, надо принять во внимание мое положение. Мой сын Рахман когда-нибудь унаследует мое имущество, мое положение, мои вложения и мое влияние в этом и других мирах, а также и ответственность за все это. Я не могу рисковать, чтобы узнали о несчастье его матери.

Волосатая Голова некоторое время молчал. Потом начал тихим голосом:

— Вы же знаете, что из подобных вещей могут сделать новости чужемирные трейдеры или ортодоксы, особенно ортодоксы.

— Тогда, может быть, приходящий врач? — просительно сказал Сияющая Голова.

Волосатая Голова долго смотрел на Тихую, прежде чем перевести взгляд на Жесткий Рот.

— Хорошо. Я оставляю на ваше усмотрение найти кого-нибудь, кто сможет сохранить наши тайны. — Волосатая Голова посмотрел на Сияющую Голову. — Об это знают лишь несколько человек, и я доверяю им всем. Если хоть что-то вылезет наружу, я буду точно знать, к кому послать своих оперативников.

— Я понял, — ответил Сияющая Голова.

— Удостоверьтесь, что ваш врач это тоже хорошо понимает.

— Да, министр.

— Улаживайте все с моим секретарем Рази, — Волосатая Голова кивнул в сторону двери, где стояла еще фигура с чем-то блестящим на шее.

— Как скажете, министр.

Волосатая Голова удалился из вида, и за ним последовал Блестящая Шея. Раздался шум. Добрые Губы наклонилась и подоткнула одеяльце, когда Сияющая Голова вернулся.

— Вот, — сказал Сияющая Голова, вручая Добрым Губам небольшой флакон, наполненный голубой жидкостью. — Втирай ее в область синяков. Это уменьшит опухоль, снимет боль и вернет естественный цвет. Ты понимаешь?

Добрые Губы кивнула.

Сияющая Голова кивнул в сторону Жесткого Рта.

— Держи ее подальше от младенца. Я скажу секретарю министра, чтобы он запер ее там, где она больше не будет представлять опасности ни для ребенка, ни для себя. После того, как врач ее посмотрит… — Казалось, что Сияющая Голова разозлился. — Посмотри, о ком я говорю. — Он показал туда, где стояла Жесткий Рот. — Просто держи ее подальше от этой комнаты. Ты сможешь это сделать?

Добрые Губы закрыла лицо руками и поклонилась в сторону Сияющей Головы. Сияющая Голова прикоснулся к ней рукой и сказал:

— Именем Алилаха и вестников его, именем Просветителя, благослови и защити эту женщину. Аминь.

Сияющая Голова ушел прочь. Добрые Губы налила немного голубой жидкости на ладонь и протянула ее к Тихой. Тихая испугалась руки, но как только восхитительная прохлада коснулась ее, боль сразу ушла прочь.

Тихая подняла свою руку, чтобы дотронуться до лица Добрых Губ…

Внезапно мир перевернулся, и Тихая упала вниз, твердая холодная поверхность ударила Тихую по щеке. Наступила темнота, и Тихая услышала грохот и стуки. Тихая спряталась во тьму и заплакала от боли.

Свет внезапно вторгся в место, где пряталась Тихая, и она увидела, как борются Жесткий Рот и Добрые Губы. Жесткий Рот что-то схватила и ударила Добрые Губы по голове. Добрые Губы упала на пол.

Жесткий Рот опустилась на колени и стала подползать все ближе и ближе. Жесткий Рот стянула черную вуаль со своих желто-соломенных волос и остановилась. Жесткий Рот посмотрела вниз, пошевелила пальцами и указала на Тихую. Потом Жесткий Рот потянулась и ударила Тихую по лицу там, где ее уже ударила жесткая холодная поверхность.

Тихая плакала и кричала, но испускала при этом лишь такое же тихое шипение, что и Жесткий Рот, а Жесткий Рот все продолжала хлестать и хлестать Тихую по лицу. Уже Тихая была на краю мягкой тьмы, когда в комнату ворвался Блестящая Шея. Он рукой схватил Жесткий Рот за горло и оттащил прочь. Блестящая Шея заревел на Жесткий Рот, а мир стал вдруг очень темным.

В чудесно пахнущей комнате с большими горячими железными плитами она махала ручками и беззвучно плакала, когда Добрые Губы натягивала на ее голову туманную черную вуаль.

Дважды она стягивала ее, и дважды Добрые губы набрасывала вуаль обратно, каждый раз делая пальцами знаки. Здесь были знаки, которые она могла прочесть, и такие, которые не могла. Знаки, обозначавшие ее — одни палец к губам, а потом жест кулаком вниз — она прочитать могла. Человек в белом, который заставлял еду вкусно пахнуть и гремел громадными серебряными кастрюлями, сказал, что эти знаки означают: «Она Тихая». Она не поверила, потому что ни у кого не было такого глупого имени.

Добрые Губы делала не эти знаки. Добрые Губы поднимала вверх пальцы, опускала вниз пальцы, сжимала кулаки и смотрела очень тревожно. Тихая подумала, что Добрые Губы играет с нею, поэтому снова стянула вуаль с головы. Она беззвучно засмеялась, а Добрые Губы вдруг присела на корточки.

Тихая почувствовала тяжелый удар по ягодицам. От боли она заплакала. Невидимая рука натянула вуаль на ее голову, и она сквозь слезы увидела высокого мужчину с белой пылью на руках, которую он стряхивал, удаляясь к раковине. У этого в белом было словесное имя, его звали Онан. Так звал его другой мужчина, Набил.

Она повернулась и посмотрела вниз на Добрые Губы.

— Это единственный способ, которым можно научить чему-то Тихую.

Онан вытер руки и вернулся к гигантским серебряным кастрюлям, за которыми он приглядывал, отдавая приказы трем помощникам с именами и четырем помощницам, лишенным имен.

Добрые Губы сунула руку в складки своего черного платья и что-то вытащила. Она протянула это, но та, чьим именем был прижатый к губам палец, за которым следовал опускаемый кулак, лишь смотрела сквозь слезы и прижимала руки к заду.

Через секунду она всхлипнула и взглянула на предмет в руке Добрых Губ. Какая-то штучка на золотой цепочке. Ей захотелось посмотреть поближе, и она взяла ее под свою вуаль. Штучка была такая блестящая. Добрые Губы руками забралась под вуаль ребенка и надела цепочку ей на шею.

— Если ты станешь давать подарки этому отродью всякий раз, когда я ее шлепаю, она никогда ничему не научится.

Добрые Губы поднялась и ушла. Онан помешал в кастрюле и скривил лицо, проговорив:

— Пуховерты! Когда Пророки узнают, наконец, о моих страданиях!

Он взял деревянную ложку и окунул ее в серебряную кастрюлю. Вытащив ложку, он понюхал, сморщил нос и подул на нее.

— Вот, девчонка. — Онан приподнял краешек ее вуали и поднес ложку к ее губам. Она попробовала горячую жидкость, острую и сладкую. Нос наполнился хмельным ароматом.

— Думаю, тебе понравилось. Тогда, наверное, сойдет и для пуховертов.

Он положил ложку на тарелку-подставку и подошел к стойке, где стал что-то крошить громадным, зловещим ножом. Посреди крошева он остановился и посмотрел на нее.

— Девчонка, ты когда-нибудь видела этих пуховертов?

Она покачала головой.

Онан кивнул.

— Молись всем от Авраама до Камила, чтобы никогда ни с одним не встретиться. Они едят маленьких девочек.

Она завертела головой. Слишком страшно, чтобы быть правдой. Маленьких девочек никто не ест.

Повар поднял брови.

— То она не хочет держать вуаль на голове, а то теперь ставит под сомнение слова мужчины. В тебе присутствует соль Магды, это правда.

Онан вытер руки полотенцем и сказал:

— Пойдем со мной, девчонка. Я покажу тебе то, что на самом деле едят пуховерты.

Он подошел к другой стойке.

— Понимаешь, сегодня вечером твой отец принимает много важных людей, включая своего друга, нового первого министра Микаэля Ючеля. — Он руками что-то собрал на стойке и через плечо взглянул на девочку. — Там будут также пять пуховертов, и мне наказали хорошенько их накормить.

Он повернулся и протянул ей пригоршню шелковистых каштановых прядей. Он швырнул их ей в лицо и закричал:

— Волосы! Это волосы, девчонка! Мне пришлось состричь с голов маленьких девочек десятки косичек перед тем, как их варить! — Повар злобно ощерился и сказал: — Пуховерты не выносят волосы, понятно? От них плохо перевариваются глаза.

Он загромыхал своим раскатистым смехом, когда она заползла на четвереньках между горячими железными плитами в темное и безопасное место возле стены. Пока Онан все смеялся своей весьма тонкой шутке, она заметила много тонких коричневых прядей на полированном камне пола. Она кралась меж горячих плит, пока не смогла протянуть руку и схватить немного этих волос.

Потом она уселась в своем темном месте и ощупала пряди. На ощупь как обыкновенные волосы. Она понюхала их. Среди всех ароматов кухни было трудно сказать, чем пахнут пряди. Она попробовала их на вкус и выдернула изо рта. Это были просто волосы.

Она взглянула между плитами и увидела еще пряди. Они торчали из мусорного ведра. Пока Онан не смотрел, она проскользнула между плитами и подобралась к мусорному ведру. Волосы исходили от странного предмета, который был похож на цветок с громадными, напоминавшими уши, лепестками. Цветок вырастал из пурпурно-черной скорлупы.