Большая зачистка - Фридрих Незнанский

Турецкий упал перед Сашкой на колени, попробовал оторвать его руки, прижатые к животу, увидел глаза, налитые невероятной болью. Ни слова не произнося, Сашка медленно шевелил губами, на которых пузырилась красная пена, а глаза его словно спрашивали: за что?! А еще через короткое мгновение взгляд остановился на Турецком и страдальчески застыл. Замер.

Осторожно положив пальцы на шею, возле сонной артерии, Турецкий ничего не ощутил. Взор Сашки был неподвижен. И снова возник проклятый вопрос: за что?!

Какое-то время Турецкий не мог понять, что за железку прижимает к себе уже мертвый Сашка. Но, разглядев, сообразил: это был рваный кусок автомобильной дверцы. Это ж надо, чтоб так не повезло!.. Под самый взрыв угодил…

Турецкий поднялся с колен, взглянул на пожарище. Каким-то образом машины успели растащить в стороны, погасить те, что горели. А от взорванного БМВ, исковерканные, черные останки которого высились уродливой грудой, во все стороны валил удушливый черный дым.

— Бог миловал… — произнес Александр Борисович, вспомнив, что исключительно благодаря случайности не оказался в чреве этого кошмара. А ведь мог бы, мелькнуло такое желание…

Из-за дома, с набережной, прилетели визгливые крики милицейских сирен, рев «пожарки» и другие, словно ожившие, городские шумы. Странно, Турецкий вдруг сообразил, что на какое-то время для него почему-то исчезли все звуки. А теперь как бы вынырнули из небытия.

— Чья там машина? Убрать! — кричал, выбегая из-за угла дома милиционер, размахивая полосатым жезлом.

«Да это ж моя!» — вспомнил Александр Борисович.

Для того чтобы к месту взрыва смогли подъехать пожарные и оперативники со «скорой помощью», ему пришлось сдать «семерку» задом прямо на детскую площадку.

Оперативники быстро оцепили пожарище, пожарные же вмиг врубили свою мощную систему, и скоро вся площадь в радиусе метров десяти от эпицентра взрыва напоминала холмистое заснеженное поле. Только после этого приступила к работе примчавшаяся с Петровки, 38, дежурная оперативно-следственная бригада.

Санитары со «скорой» по команде оперативников уложили в темный целлофановый мешок Сашку, перевалили его на носилки и собирались уже убрать в труповозку. Турецкий подошел к ним. Себя он со стороны, конечно, не видел, но по глазам молоденькой врачихи понял, что вид имел, вероятно, страшноватый. И в самом деле, руки и грудь его были в копоти и кровавых пятнах. Врачиха даже решила оказать ему первую помощь. Но он отмахнулся, сказав, что не ранен. А кровь — чужая, Сашкина вот.

Оперативнику из дежурной бригады Турецкий продиктовал фамилию погибшего дворника, номер его квартиры. А вот был ли Сашка женат, этого не знал Турецкий.

Заговорили о хозяине, сгоревшем внутри взорванного БМВ. Что мог сказать Турецкий, единственный теперь, вероятно, свидетель происшествия? Что звали его Глебом. Живет напротив, значит, в семьдесят третьей квартире. А фамилия?

Надо же! Второй раз сегодня задумался. Что-то с лесом связанное. Нет, не Боровик, это теперь он помнил точно.

Выручил подвернувшийся другой сосед.

— Бирюк его фамилия. Глеб Васильевич Бирюк. Он на телевидении работает… работал. Какой-то большой начальник.

Турецкий подумал, что подобные машины бывают либо у больших начальников, либо у бандитов. Но на последних Глеб не был похож.

И снова возник вопрос: почему так насторожился Глеб, узнав о вчерашнем происшествии на Новой Басманной? Неужели он имеет к этому какое-то отношение? А если да, то что? А то, получается, что если имел, значит, дело станет еще более запутанным. И взрыв этот, получается, тоже совсем не случаен. И, выходит, в самом деле Бог миловал…

Среди оперов из ОВД «Хамовники», также прибывших на место происшествия, оказался один знакомый Турецкому. Александр Борисович коротко обрисовал ему ситуацию, и тот сразу повел его к дежурному следователю. Еще бы, единственный свидетель!

Со следователем по особо важным делам из Московской прокуратуры Турецкий не был знаком, фамилию вроде слышал, в то время как фамилия Александра Борисовича, естественно, у большинства его коллег была, что называется, на слуху. Дежурный следователь почему-то решил, что раз уж Турецкий тоже «важняк», но из Генеральной прокуратуры, то он и должен знать абсолютно все. Александр же Борисович, все больше злясь на идиотскую ситуацию, в которой он не по своей воле оказался, отвечал на вопросы все более кратко и однозначно: «Не знаю», «Не знаком», «Случайная встреча», «Не видел», «Не могу заявить со всей уверенностью» и так далее. Нет, не вышло у них контакта. Ничего толком, оказывается, не видел, да и не знал господин Турецкий. И за что ему такая честь, черт возьми!

«Дурачок ты, — с сожалением думал Турецкий. — Да если бы я мог тебе рассказать, о чем я думаю да как понимаю это дело, тебя бы первого, не исключаю, понесли на Хованское. Чтоб не совал нос, куда не следует…» Понимал, что не прав, Александр Борисович, но уже ничего не мог с собой поделать. Надоело зря терять время. Надо было возвращаться домой, успокаивать Ирину, мыться, переодеваться и ехать на службу, чтобы садиться и думать, что делать дальше.

«Нет, его определенно испугало известие об убийстве в мастерской… — продолжал он размышлять, поднимаясь на лифте домой. — И он также очень хотел бы знать подробности. Но кто же он такой, этот Глеб Бирюк? Почему судьба-злодейка вот так свела их на миг, чтобы развести навсегда?..»

Выйдя через полчаса из своего подъезда и вынув из почтового ящика «Комсомольца», «Известия» и «Новую Россию» — привычный набор, который выписывал ежегодно, Александр Борисович заметил, что возня вокруг места взрыва вроде бы поутихла.

Заметив того же знакомого опера, Турецкий подозвал его взмахом руки:

— Ну что, заканчиваете, гляжу?

— Да… Криминалисты остатки бомбы собирают. Сильная штучка. Похоже, граммов на пятьсот. В тротиловом эквиваленте, — профессионально добавил оперативник. — Грешат на радиоуправляемую.

— А что, тут сигнал можно было откуда угодно подать. От самого-то хоть что-нибудь осталось?

— Фрагменты. Уже увезли. Газетки почитываешь, Сан Борисыч? — усмехнулся вдруг оперативник. Наверняка хотел слегка уколоть: вот, мол, мы тут дерьмо разгребаем, а вы прессой интересуетесь. Ах ты, засранец!..

— Почитываю, только тут все больше вашего брата ругают. — Турецкий развернул верхнюю, им оказался «Комсомолец». — Вот, сам гляди… — Но глаза его прикипели к фотографии, опубликованной в подвале газеты среди криминальной хроники. — Смотри, мать их, и тут уже успели!

Опер заинтересовался, поглядел на фотографию, бегло прочитал короткую заметку и странными глазами посмотрел на Турецкого.

— А ты знаешь, Сан Борисыч, я ведь этого стюдента, кажется, видел.

— Где? — вмиг насторожился Турецкий.

— Погоди, дай вспомнить… — Опер стал разглядывать верхние этажи дома, потом перевел взгляд на соседний дом. — Если не ошибаюсь, летом это было еще. В жару. Июль, что ли? Тут, в нашем районе, на Погодинской, да ты небось слышал, кража была… Грабеж, похищение — один хрен. Словом, взяли побольше чем на миллион. В баксах, сечешь? Там, помню, одной техники до едрени фени. Ну вот, так этот парень — это можно уточнить, дело-то все равно сплошной «глухарь», — и был там то ли дежурным, то ли еще кем. Но мы его, точно помню, допрашивали. Ну и других тоже. Циничный парниша, рожа нагловатая такая. Из ранних.

— Чего, говоришь, тогда украли? — Турецкий хмыкнул по поводу оценки, данной парню оперативником.

— Да технику всякую. Компьютер какой-то, не помню уже, столько времени прошло!

— Слышь, Петрович, это ты мне, брат, очень интересную информацию подкинул. Как бы не случилось так, что мы ваш «висяк» на себя перевесим. Давай, друже, я тебе позвоню. У тебя не изменился?

— Те же цифры, но последняя — двойка. Звони, а чего? Нам, сам видишь, и без того черной работы хватает. Бывай.

Садясь в машину, чтобы уехать наконец на работу, Александр Борисович снова вспомнил беспомощный и страдающий взгляд Сашки, бывшего водителя автобуса, которого угораздило на минуту оказаться там, где он был никому абсолютно не нужен. И это мгновение оказалось для него роковым.

А вот ему, Турецкому, снова повезло, опять просквозило мимо виска, значит, точно — Бог миловал. А еще говорят — судьбы нет! Как же!

Потом он мысленно вернулся к короткому рассказу Александра Петровича, оперативника из «Хамовников». А ведь тут теперь есть что копать…

Ну а кто ж он все-таки такой, этот Глеб Васильевич Бирюк? Человек с «лесной» фамилией.

Турецкий набрал на мобильнике номер своего помощника Сережи Карамышева, которого совершенно неожиданно, в качестве приятного сюрприза, приказал выделить Александру Борисовичу для помощи в расследовании одного тяжкого дела, которое вел Турецкий, лично заместитель генерального прокурора Константин Дмитриевич Меркулов. Это он наверняка, чтоб тут же еще парочку совсем уже пропащих дел навесить на шею, не иначе.