Ships Life, или «Океаны нам по щиколотку!» - Алина Пуаро

Да и с собственным мужем, теперь уже правда почти бывшим, она познакомилась, будучи одетой в майку с надписью: «Говорите медленно, я блондинка», в насмешку над известным клише. Относясь, так или иначе, к светловолосому сословию представительниц слабого пола, она все же предпочитала смеяться над этим, чем злиться. Сейчас ей стало казаться, что все это было давно и быть может даже не с ней. Слишком уж разительной оказалась ее возвращение в Россию, от жизни во Франции. И как не уговаривала она себя, что это ее дом и что она со всем справится, выходило совсем иначе. Вернутся к тому, от чего убежала несколько лет тому назад, было совсем не просто, тем более, если учесть, что ни ее Родина, ни сама девушка практически за это время не изменились. Да и с чего им было меняться?

В России по какой-то неведомой причине ее утомляло почти все, но сегодня, приехав к Сашке на дачу, она чувствовала себя особенно усталой. Хмелевская казалась ей нудной и неинтересной, да и чему быть интересной в книге, которую она читала уже восемьсот раз. Но все, что она читала за последнее время, было, так или иначе, словно по иронии судьбы было связано либо с Америкой, либо с Парижем. Хемингуэй, Моем, Марлен Дитрих, Эдит Пиаф. Биографию последней она тоже уже читала раньше, но ее как и в первый раз ее снова потрясла и словно придавала сил история это великой женщины и певицы. Ее взлеты и падения, успех и разочарование, бесконечные любовники и настоящая любовь. Алине особенно нравилось то, что певица тоже жила по зову сердца, а не разума. И к чему же ее это привело? Алина не впадала в такие крайности, как алкоголизм и наркотики, но ведь она не была и гениальной личностью. Несколько раз она перечитывала часть, посвященную ее роману с Марселем Серданом, их знакомство, безумную страсть, его гибель… Девушка словно черпала силы в чужом горе, отнюдь не злорадствуя, но сравнивая собственные переживания с Пиаф и находя утешение в том, что ей ни одной приходится так мучиться.

Часто она думала, что ей должно быть легче, Дамиан ведь жив, и наслаждается жизнью, где — то далеко, просто очень далеко, а любимый Эдит погиб, но почему то легче не становилось. Алина гнала от себя мысли, что он смеется без нее, сверкая белозубой улыбкой, в которой не хватает одного зуба, с кем-то танцует, вертя партнершу, в короткой юбке, плавает в соленой воде, водит машину, покупает каждый день еду, ходит в рестораны, держит за руку… Все это уже не ей, а той, другой, Паоле, или уже следующей, а может нескольким сразу. Он рассказывал и о таких периодах в своей жизни.

Как то в начале их романа, они оказались в поезде, кажется, ехали в Пикарди к его кузену, или быть может в Бельгию в папе, и собираясь проникнуть в туалет, чтобы слегка побаловаться, он со смехом рассказал, что как-то с приятелем напившись, они поменялись партнершами. Алину тогда это повергло в шок.

— Ты и меня так когда-нибудь поменяешь? — с отвращением поинтересовалась она у явно довольного своим таким по-мужски знаменательным приключением.

Одного взгляда на лицо подруги ему оказалось достаточно, и он тут же сменил тактику, но время было упущено. Жутко разобидевшись, Алина вернулась на свое кресло, и остаток пути у Дамиана ушло на то, чтобы уверить ее в своих чувствах и загладить прошлую вину, которая для него самого таковой и не являлась. Никто, конечно, не идеал, но кое-кто был таковым явно в меньшей степени…

Алина потянулась и сжала виски руками. Устала, как же она устала за сегодняшний день. Целый день, отвлекаясь только на срочные звонки, она сначала отбирала, а потом рассылала резюме во все найденные ею агентства. То, что контракт уже был у нее на руках, делало Алину неимоверно счастливой, но все же это было не то, что ей нужно, и девушка по своему обыкновению решила довести дело до конца. Корабль, на котором она нашла работу продавцом, почти три месяца ходил по Европе, перед тем, как оказаться в Майями, где и была для Алины цель этого путешествия. Если рассказывать обо всем по порядку, то она просто снова решила сбежать. Непонятно от кого и непонятно куда, но оставаться в России она больше не могла, хоть и прошло то всего четыре месяца с того момента, как Рыжий забрал ее и Урикана из заваленного снегом аэропорта.

Прилетела она, полная благих намерений и начинаний, наконец, устроить свою жизнь там, где родилась, завести с Сашкой детей, отремонтировать квартиру и зажить нормально, что значило в ее понимании — как все люди. Сейчас Алина уже и не помнила, на каком моменте нормальное перестало быть нормальным, если вообще такое понятие можно было применить к человеку, который, мягко скажем, в общепринятые рамки не вписывался. Не помнила она и того, когда пришла к выводу, что муж все еще занимает в ее сердце свое законное место, несмотря на все старания ее и Рыжего, и того, когда подала документы на новую работу в США на круизном лайнере. Только одна дата вызывала у молодых людей шквал переживаний и впечаталась в память — восьмое августа, тот день, на который был назначен отъезд, или, если уж быть точным, отплытие, так как корабль, на который ее посылали работать уходил из ее родного Санкт-Петербурга. И эмоции у них были по этому поводу прямо скажем противоположенные, у одной ликование, с изрядной толикой сомнений, у другого — безысходность и боль.

Теперь знак вопроса в их отношениях стал еще больше. Дата расставания неумолимо приближалась, а они так и продолжали жить вместе, не зная, станет ли этот день конечным и в их истории тоже или нет. Ясно было и то, что разлука на как минимум шесть месяцев ни одним отношениям еще не помогал, как и то, что корабль будет стоять во Флориде, где жил, так сказать, супруг или почти еще. Для Сашки казалось невозможным ни снова потерять ее как тогда, когда она еще только уезжала во Францию, ни удержать. Превыше всего для него было ее счастье, а в России, похоже, счастлива она быть не могла. Или дело тут было не в стране? Так или иначе, сегодня она ехала к Рыжему на дачу после долгого и душного рабочего дня в офисе в попытках найти корабль, который шел бы в Америку сейчас, а не через полгода, ибо ждать так долго девушка была не в состоянии.

Явление русской дачи было непонятно ни одному иностранцу. Иметь дома загородом, часто даже не берегу озера, а просто ездить на участки косить траву, делать шашлык, или как они называли это, барбекю и пить водку? Выращивать странные крохотные замерзшие огурцы, закрывая парники на ночь и удобряя все это дело, сами знаете чем? Стонать от боли в пояснице, перекопав поле с картошкой и все это ради нескольких килограммов, которые можно за копейки купить в магазине или на рынке? Как объяснить, что свое вкуснее? А уж баня, посещение которая, неважно своя или соседская, с квасом или пивом, обязательно с вениками любому иностранному подданному показалась бы камерой пыток особенно, когда видишь распаренных до малинового цвета людей с выпученными глазами сигающих в снег или пруд. Нет, такое удовольствие было рассчитано только на русских, подумала Алина и заулыбалась про себя при мысли о сегодняшней парилке. Ничего они не понимают в паре!