Как Вам угодно - Андре Бретон

ВАЛЕНТИН: Я снова найду воздух и холод, и я наконец буду знать, что тебя нет больше.

ПОЛЬ: Я искренен только тогда, когда могу лгать тебе. Те слова, которые ты любишь - я знаю их наизусть.

ВАЛЕНТИН: Говори, я прошу тебя. Каждое новое молчание пожирает наши минуты. Мое сердце бьется, как при прибытии поездов. Я путь своих снов. Цель совсем близка. Мы не запоздаем расстаться, и сон опустится вокруг нас.

ПОЛЬ: Послушай...

ВАЛЕНТИН: Ты улыбаешься...

ПОЛЬ: Моя улыбка; я не могу избежать ее. Она ложится на меня, как желание.

ВАЛЕНТИН: Знаем ли мы, отчего я страдаю? Я даже не знаю, отчего дрожу. Мне страшно. Ты слушаешь меня?

ПОЛЬ, сухо: Да, конечно.

ВАЛЕНТИН: Я хотела сказать тебе...

ПОЛЬ, так же: Что?

ВАЛЕНТИН: Ты знаешь. Ты смог бы почаще приходить видеть нас?

ПОЛЬ, так же: Я не знаю. Посмотрим.

ВАЛЕНТИН: Я хотела бы покинуть тебя сейчас же, и никогда больше не слушать твоих слов, которые тяжестью падают на меня. Шум твоих шагов делает мне больно.

ПОЛЬ: Ты так далеко!

ВАЛЕНТИН: Я близка к тебе, как земля.

ПОЛЬ: Нужно удалиться, и не оглядываться назад. Речь идет совсем не об этом. Нежность не принадлежит нам: это неясная дымка, которой недостаточно, чтобы скрыть кровь, текущую в наших венах, и страдание наших рук.

ВАЛЕНТИН: Мою голову клонит; мои глаза закрываются. Я хотела бы быть тем горизонтом, которого ты никогда не достигнешь. Я чувствовала бы твое болезненное желание и твои взгляды.

ПОЛЬ: Запад близок. Чудный свет луны, что появляется с нашим рождением - тот, о котором ты говоришь. Ты говорила, что небо прекрасно (искоса смотрит в окно), но это всегда лишь закат.

ВАЛЕНТИН: Хоть бы сейчас слезы тронули тебя.

ПОЛЬ: Вдали угадываются приключения и судьбы. Но это еще слишком близко. Месяц, цвет глаз и дневные отражения прельстительного дождя. Иногда по вечерам я выворачиваю свои карманы.

ВАЛЕНТИН: Ты знаешь, который час точно?

ПОЛЬ: Так как ты не забываешь ничего, кроме тишины и влаги на наших ресницах, вечер может идти далее без того, чтобы я был настороже. Загадка покидает меня как ветви, что назавтра бросят на нашу могилу, и свет бессонницы, дождь и хмурое небо. Что все это означает, и что означают другие вещи? Тот шум, что позади меня - думаешь ли ты, что я сомневаюсь в нем? Я предпочел бы увидеть на твоем лице воображаемые радости и горести, которые я знаю так хорошо. Мой возраст мне безразличен (зажигает сигарету).

ВАЛЕНТИН: Я еще слышу тебя. То чучело, которое ты заставляешь жить, и те слова, что заставляют меня сжимать зубы - я люблю это, как последние мгновения ночи. На том отдалении, в котором мы находимся сейчас друг от друга, твои руки сжимают меня, чтобы удушить. А то, что будет потом - стоит ли оно того, чтобы быть прожитым? Большой пожар в лесу, что освещает нашу плоть, поет и заставляет безвольно падать объятия тени. Любовь не внушает мне страха. Ведь может случиться, что только желание еще существует - и я сильнее. Смотри, под какой защитой я нахожусь. И ты не сможешь уже ничего, сейчас, стоит мне сделать одно движение: смотри. (Кладет руки за голову, запрокидывает ее вправо; глаза закрыты. Справа спускается поток волос.) Что сделаешь ты со мной?

Поль тушит сигарету в пепельнице.

Шум остановившегося у гостиницы автомобиля.

Поль медленно вынимает из кармана револьвер и стреляет, не глядя. Валентин падает без крика. Слышны нетерпеливые частые звонки в дверь. Поль совершенно спокоен; он кладет револьвер и зажигает потухшую сигарету.

ЗАНАВЕС

Второе действие

Контора, 4 часа пополудни. На стене, сзади, огромная карта Франции. Окно в глубине. Двери справа и слева. Пишущая машинка на столе у окна. Чемодан у дверей. На столе телефон и толстый справочник. Кресла, стулья.

ЛЕТУАЛЬ, 40 лет, выбрит, ленточка Почетного Легиона, очки в роговой оправе.

СТЕНОГРАФИСТКА, темноволосая, миловидная.

ЛЕФЕВБР

ГОСПОДИН

ДАМА

ДВЕ ДАМЫ-ПРОСИТЕЛЬНИЦЫ

МОЛОДОЙ ЧЕЛОВЕК

ТРОЕ

ДВА ПОЛИЦЕЙСКИХ

ИНСПЕКТОР ПОЛИЦИИ

КОНТОРСКИЙ МАЛЬЧИК

ЛЕТУАЛЬ, диктует: Я буду очень Вам обязан, если Вы представите мне Ваш договор в возможно более сжатые сроки. Примите и проч.

Стенографистка оборачивается к столу

и начинает печатать.

ЛЕФЕВБР, постучав несколько раз без ответа, открывает дверь; просовывает голову: Я войду, шеф? (Входит.) Шеф, я не потерял свой день. Вот то, что, надеюсь, не оставит Вас безразличным. Сегодня днем, в Ножан-на-Марне, я видел людей, которые развлекались, двигая с запасных путей два локомотива.

ЛЕТУАЛЬ: Очень хорошо.

ЛЕФЕВБР: Игра была не так смешна, как воображали добрые озорники, потому что оба паровоза свалились в ров. Если бы не это, они бы пробили насквозь два дома, и это было бы верхом радости для шутников. (снисходительно) Пришло время понять, что все богатство, вся сила, взятые в отдельности, служат всеобщему богатству и силе, и что пускать паровозы по улицам или бить окна опоздавших поездов - значит обеднять самих себя.

ЛЕТУАЛЬ: Идиот. Иди и в зале ожидания подсядь к женщине, которая ближе других к окну. Добудь ее ридикюль и принеси мне те письма, которые в нем найдешь. Спасибо.

Лефевбр уходит.

ЛЕТУАЛЬ, звонит по телефону: Элисэ 40-52. (спустя некоторое время) Алло! Типография Баллег? Здесь Летуаль. Возьмите бумаги. Доказательства будут мне доставлены завтра к шести часам. Пишите. В старое доброе время, в наших маленьких деревнях, когда кто-либо из обывателей приходил к своей кончине, служитель церкви звонил в колокола. Чтобы жители знали о возрасте умершего, он сопровождал отходную легким звоном по числу лет скончавшегося, и тогда говорили: "как он был стар". Сегодня же, если бы служители приходов в больших городах следовали этому старинному обычаю, мы все чаще слышали бы редкий звон и чаще говорили бы: "Увы! как он был молод!" В наши дни умирают молодыми. Вина лежит на изменившихся условиях нашей жизни. Мы перегружаем себя; жизнь слишком активна и рушит наши силы. Так услышим же и другое: перезвон колоколов, веселый и утешный, что зовется хоральным перезвоном лени, то есть бесполезностью усилий. Обращаться к Летуалю, улица Сантье 47.

Вся тирада должна быть произнесена разбитым

голосом. Летуаль вешает трубку. Надевает плащ,

поднимает воротник, кладет на стол шляпу. Звонок

в дверь. Вводят мужчину лет сорока, благородной

наружности.

ЛЕТУАЛЬ, говорит с жаром, в течение всей сцены не отводя глаз от собеседника: Извините, что я могу уделить Вам всего несколько минут. Я должен был уходить, когда мне передали Вашу карточку. Садитесь, будьте любезны.

Остается стоять.

ГОСПОДИН: Вчера вечером мы, моя жена и я, вернулись из театра. Должен сказать, что туалетная комната достаточно удалена от нашей общей. Перед тем как раздеться, моя жена положила на камин колье и кольца. Я находился в кабинете.

ЛЕТУАЛЬ: Извините, мсье, курили ли Вы?

ГОСПОДИН, подумав: Да, несколько минут спустя...

ЛЕТУАЛЬ: Вы сказали - несколько минут.

ГОСПОДИН, встревоженно: Ну, в конце концов, минут через двенадцать. Драгоценности исчезли.

Молчание.

ЛЕТУАЛЬ: Я бы желал знать, чем обязан чести Вашего визита.

ГОСПОДИН, удивленно: Вы действительно мсье Летуаль?

ЛЕТУАЛЬ: Несомненно.

ГОСПОДИН: Я пришел из-за тех афиш, которыми по Вашему указанию обклеены все стены, разрушенные или нет. Эти обещания, которые при нужде нежнее, чем умение плавать. Каждый знает, что Летуаль это тот, кто имеет те же способности, что и Бог: он все видит, все слышит - никто в этом не сомневается. С давних пор я считаю Вас героем рыцарского романа сегодняшних дней. Вы разрешите мне это дело в мгновение ока.

ЛЕТУАЛЬ: Все вопросы, связанные с личной заинтересованностью, относятся к полиции. По всякому другому поводу, мсье, я с удовольствием буду к Вашим услугам.

Открывает дверь. Господин встает, прощается и уходит.

Летуаль снимает плащ.

Лефевбр входит, приносит ему письма и без слов выходит.

Летуаль прячет бумаги в ящик стола.

Стук в дверь. Входит конторский мальчик.

МАЛЬЧИК: Две дамы требуют беседы с мсье по важному поводу.

ЛЕТУАЛЬ, потирая руки: Введите немедленно.

Входят обе дамы. Пожилые, невзрачные,