Наглые переводы Т С Элиота - неизвестен Автор

Знал ли я руки твои? Помнишь как голы руки в браслетах белых? (Тени шерстинок на бледном теле.) Благоуханье пижам и платьев Мешает вспомнить: куда бежать мне. Руки дрожащие шалью скроешь. Но что мне потом сказать? Что подскажет мне первое слово?

* * *

Что я скажу потом, продираясь сквозь тесные сумерки улиц? Сумерки, чьи тлеют тела, обуглясь, В трубках жильцов в жилетах, высунувшихся из окон?

Я отворю клешней шершавый кокон И побреду по дну немого моря.

* * *

И день, и ночь так мирно спят! Длинные пальцы корчатся В ласке уснувшей... уставшей... либо притворщицы. Убаюканы до дна и ты, и я. Тают льдинки лениво в бокалах вечерних, после сладкого какие еще развлеченья? Но хотя я постился и плакал, молился и плакал, Хоть виденье мне было: вносили на блюде (облыселый) мой череп, Не пророк я, но это уже не имеет значенья, Мне провидится страх великий и тихое ржанье, не плач, Служителя вечного, подающего к выходу плащ, Или может мне пригрезилось в страхе.

Так чего же стоит наше прошлое После чайных чашек, блинных блюдец, Между сказанным тобой и мною, будет Столь безмерно время, ткани зыбкой Нить тянущее с брезгливою улыбкой. Мир - клубок безвременья? И больше мне Не присесть на краешек кровати, Прошептав: "Я Лазарь, я из смерти, Я пришел сказать, теперь ты слушай..." Нет, присев у скомканных подушек, Я скажу: "Так не хотел, чтоб этим Все закончилось. Верь, я хотел, как лучше."

Так чего же стоит наше прошлое, Если не вернуть его обратно К тесным улицам и вымершим парадным, Чаепитьям, старым сплетням и измятым Белым юбкам со страниц романов пыльных? Невозможно передать, как это было! Вот бы луч волшебный кистью нервной Расцветил экран возней паучьей... Для того ли, чтобы с миной скверной Ты зевнула, пеленаясь в шали: "Все закончилось. Хотела я как лучше. Не хотела, чтобы так. Как жаль мне."

* * *

Нет! Я не Принц Гамлет, избравший смерть; Я мало приметен в свите, один из тех, Кто так полезен: пролезть, поспеть, Посметь глупца поднять на смех, как уж Проворен в своре, рад бы попотеть, Подать исподнее и постелить постель, Польстить хозяину, слинять, раскинув сеть Коварств, дурачеств, мелких козней - ведь В роли шутовской я так хорош!

Я старею... Я старею... Изнашивается по краям материя.

Стану ли я наконец лыс? Посмею ли я дожевать плод? Засучив штаны по колено, прогуляюсь вдоль берега вброд, Пряча слух свой от воя сирен, подражая мурлыканью вод.

Скажем прямо, эта музыка не про меня.

Мое избавление в пляшущих на волнах Гривах седых, зацелованных солью волос, Белая пена, черную ветер унес.

Медленно волны катят на камни моря, Девы морские кричат нам, то не Человеческий голос, и мы тонем.