Цепные псы церкви. Инквизиция на службе Ватикана - Ричард Ли

Было бы поспешностью воображать, что наши собственные достойные намерения непогрешимы. Было бы поспешностью полагать, что наши намерения не способны произвести столь же катастрофические последствия, как те, за которые мы осуждаем наших предшественников. Инквизиция – порой циничная и корыстная, порой маниакально одержимая в своих пресловутых похвальных намерениях, – возможно, действительно была столь же жестока, как и породивший ее век. Следует, однако, повторить, что инквизицию нельзя равнять с Церковью в целом. И даже во времена самых лютых своих бесчинств инквизиция была вынуждена мириться с другими, более человечными ликами Церкви – с более просвещенными монашескими орденами, с орденами странствующих братьев, подобных францисканцам, с тысячами отдельных священников, аббатов, епископов и прелатов еще более высокого ранга, которые искренне стремились исповедовать добродетели, традиционно связанные с христианством. Не должны мы забывать и той созидательной энергии, которую пробуждала Церковь – в музыке, живописи, скульптуре и архитектуре, – составлявшей противовес кострам и камерам пыток инквизиции.

В последней трети девятнадцатого столетия Церковь была вынуждена сдать последние бастионы своего былого социально-политического могущества. Дабы восполнить эту утрату, она попыталась собрать в кулак свою духовную и психологическую власть, установить более жесткий контроль над сердцами и умами верующих. Как следствие, папство становилось все более централизованным, а инквизиция все больше делалась рупором папства. Именно в таком качестве инквизиция – «перелицованная» в Конгрегацию доктрины веры – действует сегодня. Тем не менее даже теперь не все в руках инквизиции. И в самом деле, ее положение становится все более уязвимым, по мере того как католики в разных уголках мира обретают знания, умудренность и мужество, чтобы подвергать сомнению авторитетность ее догматических заявлений.

Безусловно, были – и вполне можно поспорить, что есть и поныне, – инквизиторы, точный портрет которых дает притча Достоевского. В определенных местах и в определенные периоды такие личности, возможно, и правда были воплощением инквизиции как института. Это, однако, не обязательно превращает их в обвинительный приговор христианской доктрине, которую они ревностно насаждали. Что касается самой инквизиции, то вполне возможно, что читатели этой книги обнаружат, что этот институт одновременно и лучше и хуже, чем обрисованный в притче Достоевского.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПЛАМЯ ВЕРЫ

Вдохновленное примером святого апостола Павла, христианство всегда предлагало конкретные пути в рай. Так оно вербовало приверженцев даже еще до своего появления в качестве организованной религии. Через мученичество, через умерщвление плоти, через молитву и размышления, через отшельничество, через таинства, через покаяние, через причащение, через молебны – через все эти пути для верующих, считалось, будут открыты врата Царства Небесного. Возможно, некоторые из этих путей содержали в себе элементы трудновыполнимого для обычного человека испытания, но по большей части они были реальными. И даже в тех случаях, когда христиане первого тысячелетия сражались – как это они делали, к примеру, под предводительством Карла Мартелла [1], а затем Карла Великого, – они поступали так первоначально в целях самозащиты. В 1095 году, однако, был официально и публично провозглашен новый путь к владениям Господним. Во вторник 27 ноября того года папа Урбан II взошел на помост, сооруженный в чистом поле за восточными воротами французского города Клермона. С этого возвышения он принялся проповедовать крестовый поход, войну, ведомую во имя Креста Господня. В такой войне, по словам папы, верующий, убивая, мог обрести милость Господню и место «одесную Отца». Разумеется, папа вовсе не был неразборчивым в средствах. Напротив, он призвал христиан воздержаться от своей прискорбной, хотя и давней, привычки убивать друг друга. Вместо этого он убеждал их направить свои кровожадные наклонности на неверных мусульман, которые оккупировали священный город Иерусалим и святую усыпальницу, предполагаемое место погребения Иисуса. Дабы вернуть христианскому миру город и Гроб Господень, европейских наемников побуждали отправляться на праведную войну под водительством самого Господа.

Но возможность убивать была не единственным привлекательным пунктом «комплексной сделки». Помимо разрешения на убийство, добропорядочный христианин мог получить освобождение от любого срока, к которому он уже мог быть приговорен для пребывания в чистилище, и от наказаний, наложенных на него для исполнения на земле. А коли ему доведется пасть в этом праведном деле, ему обещалось автоматическое отпущение всех его грехов. Если он выживет, он будет защищен от наказания гражданскими властями за любые проступки, которые он мог совершить. Подобно монаху или священнику, крестоносец становился неподсудным для светского суда и подпадал под исключительную юрисдикцию церковных властей. Окажись он виновным в совершении какого-либо преступления, его просто-напросто лишили бы его красного креста крестоносца, а затем бы «наказали с той же снисходительностью, как и духовных лиц».

В последовавшие за этим годы такие же привилегии стали доступны для более широкой категории людей. Для их получения даже не обязательно было самому отправляться в крестовый поход. Достаточно было просто ссудить деньги на святое дело. Кроме духовных и моральных привилегий, были и многочисленные льготы, которыми пользовался крестоносец на своем пути через этот мир еще до того, как проходил через Небесные врата. Он мог присваивать себе имущество, земли, женщин и титулы на завоеванной им территории. Он мог оставлять себе столько награбленного добра, сколько хотел. Каким бы ни был его статус дома – к примеру, безземельный младший сын, – он мог стать августейшим правителем с собственным двором, гаремом и немалым земельным наделом. Такое щедрое вознаграждение можно было получить, всего лишь приняв участие в крестовом походе. Коммерческой привлекательности предложенной Церковью сделки вполне могли бы позавидовать сегодняшние страховые агенты.

Итак, последовали крестовые походы. В 1099 году в результате Первого крестового похода было установлено Иерусалимское королевство франков – первый в истории пример того, что спустя столетия будет восприниматься как западный империализм и колониализм. Второй крестовый поход состоялся в 1147 году, Третий – в 1189 году, Четвертый – в 1202 году. Всего было семь крестовых походов. В промежутках между полномасштабными кампаниями, организовывавшимися и финансировавшимися из Европы, периоды военных действий между христианами и мусульманами чередовались периодами непрочного мира, во время которого процветала торговля – обмен как товарами, так и идеями.

Заморское владение – или «Утремер», «земля за морем», как его еще называли, – представляло собой автономное европейское княжество в сердце исламского Среднего Востока, поддерживавшееся оружием и солдатами почти из каждого европейского королевства. Сам город Иерусалим был вновь захвачен сарацинами в 1187 году. Утремер, однако, просуществовал в качестве форпоста европейского христианства еще одно столетие. Только в мае 1291 года была разбита Акра, единственная остававшаяся крепость, чья последняя башня рухнула, погребая под каскадом камня, щебенки и пламени и защитников, и нападавших. Соблюли ли страховые агенты того времени свои духовные обязательства – в виде Небесных угодий и места рядом с Богом, – этого мы, конечно, не знаем. Выполнение же мирских обещаний проследить легче. Как и великое множество комплексных сделок, эта оказалась неожиданным источником обогащения для немногих, разочарованием для большинства. Ужасающее количество европейских дворян, рыцарей, солдат, купцов, ремесленников и другого люда, в том числе женщин и детей, погибали совершенно бессмысленным образом, часто после горестных злоключений и при жутких обстоятельствах, иногда съедаемые своими умирающими от голода спутниками. Но было достаточно и тех, кто процветал, кто стяжал землю, титулы, имущество, богатство и другие земные награды, и они-то служили подстегивающим примером для других. Во всяком случае, можно было приобрести навыки во владении оружием, в тактике и стратегии ведения боевых действий, в умении сражаться и убивать, и если Святая земля не давала должного вознаграждения за приобретенные человеком навыки, он всегда мог вернуться в Европу и предъявить их к оплате там.

В 1208 году, когда крестовые походы в Святую землю были еще в разгаре, а Иерусалимское королевство франков сражалось за свое существование, папа Иннокентий III объявил новый крестовый поход. На этот раз врагом был не исламский неверный по ту сторону Средиземного моря, а последователи злостной ереси на юге Франции. Эти еретики иногда выступали под именем «катаров», что означало «чистые» или «совершенные». Другими, в том числе своими врагами, они назывались «альбигойцами» – по названию города Альби на юге Франции, в котором зародилось их религиозное движение.