Уловка-22 - Джозеф Хеллер

Затем она возвращалась к первой койке, брала градусник, записывала температуру больного, шла к следующему и так снова обходила всю палату. Однажды днем, вернувшись, чтобы собрать градусники, она взглянула на градусник солдата в белом и обнаружила, что солдат мертв.

— Убийца, — спокойно произнес Данбэр.

Техасец младенчески невинно посмотрел на него.

— Душегуб, — сказал Йоссариан.

— О чем вы, ребята? — не понял техасец.

— Это ты убил его, — сказал Данбэр.

— Это ты отправил его на тот свет, — сказал Йоссариан.

Техасец отпрянул:

— Вы что, ребята, спятили? Я и пальцем его не тронул.

— Это ты его замучил, — твердил Данбэр.

— Я слышал, как ты его убивал, — сказал Йоссариан.

— Ты убил его потому, что он… черномазый, — сказал Данбэр.

— Вы рехнулись, ребята! — закричал техасец. — Черномазых класть сюда не разрешается. Для черномазых у них специальная палата.

— Сержант положил его тайком, — возразил Данбэр.

— Сержант — коммунист, — сказал Йоссариан.

— И ты об этом знал, — сказал Данбэр.

Только на уоррэнт-офицера, лежавшего слева от Йоссариана, все случившееся не произвело никакого впечатления. Он вообще почти никогда не разговаривал, а если когда и открывал рот, то лишь затем, чтобы излить на кого-нибудь свое раздражение.

…За день до того, как Йоссариан встретился с капелланом, в столовой взорвалась печь. Огонь перекинулся в кухню, и раскаленный воздух хлынул в соседние палаты. Даже в палате Йоссариана, расположенной довольно далеко от столовой, было слышно, как бушевало пламя и сухо потрескивали пылавшие балки. За окнами в оранжевых отблесках валили клубы дыма. Вскоре к месту пожара прибыли аварийные машины с аэродрома. Целых полчаса пожарники работали как сумасшедшие, и все без толку. Наконец они стали брать верх над огнем.

Но тут послышался хорошо знакомый монотонный гул бомбардировщиков, возвращавшихся с задания. Пожарникам пришлось свернуть шланги и поспешить на аэродром: вдруг какой-нибудь самолет разобьется при посадке и загорится. Однако самолеты приземлились благополучно. Как только сел последний, пожарники развернули свои машины и помчались обратно к госпиталю, чтобы возобновить борьбу с огнем. Когда же они приехали, пожар совсем стих. Пламя погасло само по себе, не осталось ни одной даже тлеющей головешки. Разочарованные пожарники посидели на кухне, попили тепловатого кофе и долго еще слонялись вокруг в надежде потискать медсестричек.

Капеллан появился в госпитале на следующий день после пожара в то самое время, когда Йоссариан искоренял в письмах все, что не относилось к любви. Капеллан сел на стул в проходе между койками и спросил, как он себя чувствует. Священник сидел к Йоссариану боком, так что из его знаков различия можно было рассмотреть только капитанские полоски на воротнике рубашки. Йоссариан и понятия не имел, кто перед ним. Он решил, что это или новый доктор, или очередной псих.

— О, вполне прилично, — ответил он. — У меня побаливает печень, наверное оттого, что в последнее время я не очень-то соблюдал режим. А в общем чувствую себя сносно.

— Это хорошо, — сказал капеллан.

— Да, — согласился Йоссариан, — это хорошо.

— Я бы пришел сюда раньше, — проговорил капеллан, — но, честно говоря, немного прихворнул.

— Это очень плохо, — сказал Йоссариан.

— Просто немного простудился, — поспешно пояснил капеллан.

— А у меня повышенная температура, тридцать восемь и три, — так же поспешно добавил Йоссариан.

— Это очень плохо, — посочувствовал капеллан.

— Да, — согласился Йоссариан, — очень плохо.

Капеллан нервно заерзал на стуле и, помолчав, спросил:

— Могу ли я для вас что-нибудь сделать?

— Нет, нет, — со вздохом ответил Йоссариан, — врачи делают все, что в человеческих силах.

— Я не об этом… — мягко возразил капеллан. — Я имел в виду совсем другое. Игрушки, шоколад, жевательную резинку… или… может быть, книги.

— Нет, нет, спасибо, — ответил Йоссариан. — У меня есть все, что нужно. Все, кроме здоровья.

— Это очень плохо.

— Да, — согласился Йоссариан, — очень плохо.

Капеллан опять заерзал на стуле. Он несколько раз оглянулся по сторонам, посмотрел на потолок, на пол. Затем глубоко вздохнул:

— Лейтенант Нейтли передает вам привет.

Йоссариану не понравилось, что у них оказался общий знакомый: чего доброго, это могло послужить поводом для дальнейшего разговора.

— Вы знакомы с лейтенантом Нейтли? — спросил он с ноткой сожаления.

— Да, я знаю лейтенанта Нейтли довольно близко.

— У него, кажется, того… кое-каких винтиков не хватает, а?

Капеллан смущенно улыбнулся:

— Затрудняюсь сказать. Я знаю его не настолько хорошо, чтобы судить об этом…

— Уж можете мне поверить! — сказал Йоссариан.

Наступила мучительная для капеллана пауза, которую он нарушил внезапным вопросом:

— Ведь вы капитан Йоссариан?

— Нейтли не повезло с самого начала. Он из слишком приличной семьи.

— Прошу извинить меня, — робко произнес капеллан. — Возможно, произошло ужасное недоразумение. Вы ведь капитан Йоссариан?

— Да, — признался Йоссариан. — Я капитан Йоссариан.

— Из двести пятьдесят шестой эскадрильи?

— Да, из двести пятьдесят шестой боевой эскадрильи. Мне не приходилось слышать ни о каких других капитанах с такой фамилии. Насколько мне известно, я — единственный капитан Йоссариан. Но мне известно далеко не все.

— Понимаю, — печально произнес капеллан.

— Держу пари, вы собираетесь написать о нашей эскадрилье героическую поэму.

— Нет, — пробормотал капеллан, — я не собираюсь писать о вашей эскадрилье героическую поэму.

Йоссариан резко выпрямился. Только сейчас он заметил на воротнике у капеллана тонкий серебряный крестик. Он был крайне удивлен — еще ни разу в жизни ему не доводилось разговаривать с капелланами.

— Вы капеллан? — воскликнул он восторженно. — А я и не знал, что вы капеллан!

— Ну разумеется, — ответил капеллан. — Неужели вы не знали?

— Конечно же нет. Понятия не имел, что вы капеллан… — Йоссариан завороженно смотрел на него, широко улыбаясь. — Честно говоря, я еще ни разу в жизни не видел настоящего капеллана.

Капеллан вспыхнул и принялся разглядывать свои руки. Это был человек хрупкого сложения, лет тридцати двух, с рыжеватыми волосами и робким взглядом карих глаз, с лицом узким и бледным. На щеках его розовели ямки, оставшиеся от былых прыщей. Йоссариану стало почему-то жаль капеллана.

— Не могу ли я все же что-нибудь сделать для вас? — повторил капеллан.

Йоссариан, по-прежнему ухмыляясь, покачал головой:

— Нет, вы знаете, у меня есть все, что нужно. Мне очень хорошо. Честно говоря, я даже и не болен.

— Это хорошо, — произнес капеллан и тут же пожалел о сказанном. Он прикрыл рот двумя пальцами и нервно хихикнул.

Йоссариан молчал.

— Мне нужно еще навестить других больных из нашего полка, — виновато сказал священник. — Я к вам еще зайду. Может быть, даже завтра.

— Пожалуйста, заходите.

— Я приду, если вы действительно хотите, — проговорил капеллан, скромно наклонив голову. — Я заметил, что многим как-то не по себе в моем присутствии.

Йоссариан горячо запротестовал:

— А мне как раз хочется, чтобы вы зашли. Вы меня нисколько не стесняете.

Капеллан весь засветился благодарностью. Затем скосил глаза на листок бумаги, который все это время прятал в руке. Шевеля губами, он сосчитал койки в палате, и взгляд его нерешительно остановился на Данбэре.

— Разрешите узнать, — прошептал он тихо, — это не лейтенант Данбэр?

— Да, — ответил Йоссариан громко, — это лейтенант Данбэр.

— Спасибо, — прошептал капеллан, — большое спасибо. Мне надо с ним поговорить. Я должен проведать в госпитале всех наших однополчан.

— И в других палатах тоже?..

— Да, и в других тоже.

— Будьте осторожны в других палатах, отец, — предупредил Йоссариан. — Там держат людей с психическими расстройствами. Там полно сумасшедших.

— Можете не называть меня отцом. Я анабаптист, — пояснил капеллан.

— Я не шучу насчет других палат, — мрачно продолжал Йоссариан. — Там вам не поможет и военная полиция. Там собраны отъявленные психопаты. Я проводил бы вас, но сам чертовски боюсь. К тому же безумие заразно. Тут во всем госпитале одни мы нормальные. Кроме нас, все идиоты. Может быть, наша палата — единственная в мире, где лежат нормальные.

Капеллан поспешил подняться. Отойдя от Йоссариана, он примирительно кивнул головой и пообещал вести себя с подобающей осторожностью.

— А теперь мне надо поговорить с лейтенантом Данбэром, — сказал он, переминаясь с ноги на ногу. — Как поживает лейтенант Данбэр?