Мамба в Сомали: Черный октябрь (СИ) - Птица Алексей

— Наверное, это потому, что я был первым африканцем, которого она увидела, — притворился я, про себя удивляясь интуиции девочки. — К тому же я вам помогаю.

— Не только. Вы даже, как это ни странно, немного похожи. И нравитесь вы нам обеим, ведь именно благодаря вам мы смогли переехать в Москву. Это больше походит на чудо, чем на правду. А я вас так ничем толком и не отблагодарила. Может быть… — мурлыкнула Сима и кокетливо так повела плечиком, отчего халат медленно пополз вниз, оголяя нежную кожу.

Я непроизвольно сглотнул и… посмотрел на девочку, так вовремя прибежавшую за очередной шоколадкой. Спасибо тебе!

— Всё возможно, — ответил я, тоже не став сразу отказываться от предлагаемого «десерта», — но при условии, что вы согласитесь уехать в Эфиопию.

— И чем я там буду заниматься? — недоумённо спросила Серафима. — Я и в Москве-то с трудом прижилась. На что мы с Азалией жить станем?

— Ваше содержание отныне возложено на семью отца девочки. Вам купят дом, откроют счёт в банке и устроят на работу. Девочку оформят в школу при советском посольстве. Кроме этого, сейчас я выдам вам валюту и рубли на покупку билета. В этой папке, — достал я из портфеля картонное «Дело №_», — все документы, которые понадобятся вам для того, чтобы оформить разрешение на выезд из страны. Вам необходимо заняться этим вопросом немедленно и поскорее отправляться туда. В Эфиопии вас встретят и разместят, а девочку пристроят. Деньги у вас на первое время есть. Если надо, то я пришлю ещё или выдам перед самым вылетом. Однако учтите: при наличии крупной суммы могут возникнуть вопросы. Поэтому, вероятнее всего, вы получите банковский вексель на предъявителя. Вы меня понимаете?

Широко распахнув глаза и не веря тому, что видит и слышит, женщина взяла в руки деньги. Затем тщательно их пересчитала и, удостоверившись, что держит в руках огромную сумму, вдруг расплакалась.

— Спасибо, вам! Спасибо! — сквозь слёзы вымолвила она и вдруг, так и не выпуская из рук денег, бросилась мне на шею, крепко прижимаясь всем телом и целуя в щёки и даже губы.

Признаться, я еле оторвался от неё! Вновь появившаяся в дверях кухни Азалия так вообще застыла на пороге, внимательно смотря на нас с каким-то непонятным выражением на лице.

— Хватит, хватит… — мягко отталкивал я от себя Серафиму. — Да успокойтесь вы уже, наконец! Мне, пожалуй, пора. Давайте, лучше ещё как-нибудь встретимся, перед вашим отъездом.

— Давайте, — с готовностью отозвалась Сима, резко отстранившись от меня. — Я буду рада вас отблагодарить.

— Гм, хорошо. Тогда после того, как всё оформите, сообщите мне об этом вот по этому телефону. Если я не возьму трубку лично, мне всё передадут. Ну, или встретимся, когда приедете в посольство оформлять выезд.

— Я поняла, будет сделано! — с готовностью выпрямилась в струнку Сима, выпятив грудь, которая без всякого участия хозяйки тут же едва не расстегнула пуговицы халата.

Оценив её порыв, я лишь хмыкнул и уже было направился к двери, ещё раз погладив девочку по пружинящим волосам напоследок. Как вдруг, неожиданно для самого себя, словно подавшись какому-то порыву, взял Азалию на руки, поднял к потолку, опустил на пол и чмокнул в щёку. Девочка мгновенно повисла на мне обезьянкой, обняв за шею. И разомкнуть её объятья помогли лишь пара шоколадок, которые я с трудом выудил из кармана.

Признаться, мне и самому не хотелось её отпускать! Вдыхая запах её кучерявых волос, я с трепетом ощущал частый стук маленького сердечка, как оказалось, очень близкого мне человечка. Да, давно уже подзабытое ощущение. Жаль, но сейчас я никак не могу поделиться с ней даже кусочком своего тепла. Да и потом, видимо, тоже… Однако и забывать о ней я больше не собираюсь. Это всё же моя дочка! Так неожиданно обретённая и найденная дочь. Попрощавшись, я вышел из квартиры.

Улица встретила меня обыденной суетой, и я направился обратно в посольство. На завтра у меня назначена встреча с тремя немцами из бывшего ГДР, которых я уже давно ждал. Следовало к ней подготовиться.

Как позже выяснилось, бюргеры приехали на собственной машине. Возможно, им так было удобнее, или просто знали, что едут в страну тотального дефицита. Впрочем, свои колёса здесь точно не помешают.

Для поездки в ещё СССР они остановили свой выбор на фольксвагене «Транспортёр» модификации Т-3. Это был фургон с закрытым кузовом и кабиной на три человека. Уже не новый, но и не настолько старый, чтобы возникли проблемы с запчастями. С собой они прихватили не так уж много: только то, что не вызвало бы вопросов на таможне.

Набив машину в целях маскировки всяческим товаром вроде магнитофонов, телевизоров и прочей бытовой техники, мои новые сотрудники заявились в Москву. Потом нашли меня, позвонив по указанному телефону. Мы встретились в условленном месте и сразу же пошли, петляя по подворотням, в затрапезную кафешку, расположившуюся на первом этаже стандартной пятиэтажки.

И вот мы, дабы не привлекать к себе лишнего внимания, уже расположились в одном из заведений, больше походившем на обыкновенную тошниловку или забегаловку.

Нашу неспешную беседу время от времени прерывали смачные хлопки по столам ладонью или грубые выкрики завсегдатаев этого заведения. Местный колорит изрядно напрягал, но наш столик оставался пока вне каких-либо проявлений пьяной удали этих забулдыг.

Соглашусь, я выбрал не самое приятное место для встречи. Но зато здесь не просто трудно, а практически невозможно записать или подслушать наш разговор. А светить свою квартиру мне как-то не очень хотелось: уж больно соседи любопытны. Да и консьерж в доме имелся.

Встречался со мной руководитель группы. Двое других по собственному почину поехали в какие-то другие заведения. Ну, и заодно, чтобы отвлечь внимание от старшего группы.

Хотя сейчас уже вряд ли следили за каждым иностранцем, приехавшим в разваливающуюся на глазах страну Советов. Однако если бы они заявились сюда все вместе, то вполне могли заинтересовать отдел контрразведки КГБ. Впрочем, им теперь не до негров и не до бывших соратников по соцлагерю. У них есть дела и поважнее.

Моего собеседника звали Курт Шнайдер. Кем он был до этого, и какую должность занимал, для меня осталось неизвестным. Единственное, чем он сам со мной поделился, так это сказал, что служил в национальной армии ГДР. На этом всё.

По-русски немец говорил с заметным акцентом, но речь понимал хорошо. Поэтому наша беседа свелась к моим предложениям и его довольно кратким ответам.

— Как добрались? — спросил я, когда мы уселись за стол.

— Без проблем.

— Это радует.

К нам как раз подкатила местная официантка: довольно вульгарно накрашенная женщина (или девица?) неопределённого возраста, но весьма обширной комплекции. В руках она зачем-то держала жестяной поднос. Ну да: на нём можно и еду принести, и им же по башке, если что, врезать. А то контингент тут ошивался самый разнообразный: от случайно забредших выпить людей до лиц с явно уголовным прошлым.

— Заказывать есть будете? Или выпить сюда пришли? — заинтересованно спросила у нас эта королева забегаловки, обращаясь конкретно к немцу, но с любопытством поглядывая и на меня.

В полутьме этого заведения я, конечно, не совсем терялся. Просто мой собеседник, одетый в обычную безликую одежду советского гражданина, не производил впечатления иностранца.

— И что есть пожрать? — ответствовал я ей.

Приложив к груди свой поднос и закатив глаза под потолок, дама стала на память перечислять меню:

— Есть картошка жаренная с мясом, яичница с колбасой, бутерброды с килькой, с сыром, с яйцом и со шпротами. Есть пельмени и варёное яйцо. Всё!

— Ясно, тогда нам яичницу и по три бутерброда с сыром и шпротами.

— А пить-то будете?

Я мельком взглянул на немца, но тот отрицательно покачал головой.

— Пиво, — на свой страх и риск ляпнул я. — Какое есть?

— Разливное… — по-московски растягивая слово, начала официантка, видимо, собираясь поведать нам о сортности.