Забытая Византия, которая спасла Запад - Ларс Браунворт

В большинстве учебных программ не упоминается о цивилизации, которая породила вдохновенных Кирилла и Мефодия, блестящего Иоанна I Цимисхия и победоносного Никифора II Фоку. Для большинства занавес Римской империи опустился с последним западным императором, а истории о греческом героизме заканчиваются со спартанским царем Леонидом. Но не менее героичен был Константин Драгаш, стоявший на крепостной стене в 1453 году, или Велизарий перед стенами Рима. Все мы в несомненном и глубоком долгу благодарности перед ними.

Эта книга — моя скромная попытка исправить положение и дать возможность говорить людям, которые слишком долго оставались безгласными. Она направлена на то, чтобы возбудить аппетит, показать читателю огромный размах византийской истории и облечь в плоть их представления о Западе и Востоке. К сожалению, она не может претендовать на полное или исчерпывающее раскрытие темы. Довольно сложно вместить в один том более тысячи лет истории, и многим приходится жертвовать ради краткости. В оправдание того, что осталось на полу монтажной, я могу только сказать, что часть этих византийских богатств еще только предстоит открыть.

В книге я чаще использовал латинское, а не греческое написание слов — Константин вместо Констандинос (Konstandinos) — из того соображения, что оно более знакомо и привычно широкому читателю. Я также использовал личностно-ориентированный подход для изложения этой истории, поскольку император занимал центральное место в жизни Византии; немногие общества были настолько же автократичными, как Восточная Римская империя. Императорская особа стояла на полпути к божеству, он был богоданным монархом, каждое решение которого глубоко затрагивало даже самого ничтожного из граждан.

Хотелось бы надеяться, что эта книга пробудит интерес к предмету, который так долго был исключен из западного канона. Мы разделяем с Византийской империей общую историю и можем извлечь из нее важные уроки, дошедшие до нас сквозь века. Византия в не меньшей степени, чем Запад, создала мир, в котором мы живем, и если вам нужны еще доводы, чтобы заняться ею, обещаю вам: этот рассказ будет захватывающим.

ПРОЛОГ. РИМСКИЕ КОРНИ

Предполагается, что история не зависит от действий одного-единственного человека. Могущественные безликие силы должны увлекать человечество неумолимым течением, не обращая внимания на отдельных людей. Но одним свежим осенним днем 324 года н. э. история оказалась в руках человека по имени Константин, когда он поднялся на холм и оглядел Босфор. Уверенно шагая вперед, сжимая копье в руке, он вел за собой торжественную процессию потрясенных придворных. Он пришел сюда, следуя голосу свыше — хотя и не говорил, был ли это ангел или сам бог.

Беспорядки последней гражданской войны наконец-то остались в прошлом. Мир вновь лежал в покое под сенью крыльев римского орла, но сам Рим, с его малярийными улицами и языческим прошлым, больше не заслуживал того, чтобы быть столицей мира. Поэтому молодой император отправился к Трое, легендарной колыбели римского народа, и начал работу над новой столицей. Именно здесь, в тени разрушенных троянских ворот, он в первый раз услышал этот голос. Древний город Приама, сказал голос, это город прошлого и таким должен остаться. Его судьба — и судьба всей империи — лежала в другом месте. Она манила за Геллеспонт, и Константин направился к древнему городу Византию. В ту ночь ему приснилась старая женщина, которая внезапно снова стала молодой, и когда он проснулся, то уже знал, что должен основать свою столицу на этом месте. Рим, старый и обветшалый, освежит свои силы, как та женщина из сна, здесь, на берегу Мраморного моря — Пропонтиды.

По крайней мере, так начинается легенда. Империя с центром в Константиновом Новом Риме снова обрела полноту жизни. Заново выстроенная на новой, христианской основе, она просуществовала больше тысячи лет — сияющим маяком света в темном беспокойном мире. Оглянувшись назад, историки могут сказать, что много всего изменилось с момента основания города, что Римская империя переродилась во что-то совсем другое, и началась византийская история.

Но у корней этого нового мира стоял не Константин. Империя, над которой он обрел власть в первые десятилетия IV века, уже была серьезно подготовлена для преобразования, политического и религиозного, и Константину оставалось только нанести последние штрихи. Его дальновидность и энергичность позволили ему построить величественное здание Константинополя — но именно реформы его предшественника Диоклетиана обеспечили кирпичи и строительный раствор. Так что историю Византии следует начинать с Диоклетиана.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. РЕВОЛЮЦИЯ ДИОКЛЕТИАНА

В III веке многострадальный народ Римской империи имел несчастье жить в интересные времена. За три столетия до рождения Константина римские архитекторы, инженеры и солдаты хорошо освоили известный им мир, неся порядок и стабильность разнообразным варварским землям на границах Италии. В расцвете своего могущества Pax Romana простиралась более чем на пятьдесят тысяч миль по прямой, ее многослойные дороги и высокие акведуки были столь же несокрушимыми, как и горы и долины, что они пересекали. Обеспечивая доступ к рынкам, облегчая путешествия и имперскую почтовую службу, способную покрыть более пятисот миль в один день, эти дороги являлись одним из важнейших секретов империи. Величественные города вырастали вдоль главных дорог — сразу с амфитеатрами, общественными банями и даже канализацией, видимым доказательством торжества цивилизации. Но к III веку слава империи поблекла, и мятежи окрасили улицы кровью. Те самые внушительные римские дороги, что так способствовали расширению империи, теперь стали самой большой ее слабостью, поскольку ими пользовались мятежные армии и полчища варваров. Никто, даже часто сменяющиеся императоры, не был в безопасности в те неспокойные времена. За первые восемьдесят лет столетия на троне побывало двадцать девять человек — но только один избежал убийства или плена, чтобы умереть собственной смертью.

Безразличие и бессилие царили повсюду, истощая мощь некогда прочных римских основ. Армия, слишком занятая тем, чтобы посадить на трон своего кандидата, пала жертвой этой слабости, как и все остальные. В 259 году гордый император Валериан повел свои войска против Персии и потерпел одно из самых сокрушительных поражений в римской истории. Взятый в плен врагом, он был вынужден терпеть унижение, служа скамейкой для ног у торжествующего персидского царя. Когда сломленный император скончался, персы содрали с него кожу, выкрасили ее в красный цвет и набили сеном. Выставив ужасающий трофей на стене, они показывали его приходящим римским послам как постоянное напоминание о том, каким легковесным стал миф о непобедимых легионах.

Такое публичное унижение вызывало гнев, но римские писатели давно уже сетовали на упадок нравов. В начале II века до н. э. Полибий обвинял политиков, чье потворство привело к бесчинствам толпы; Саллюстий клеймил порочность политических партий, а Ливий — наиболее прославленный автор римского золотого века — писал, что «в эти дни… мы не можем вынести ни болезней наших, ни их лечения».[3]

Однако теперь появились и более тревожные знаки. Предсказания катастрофы уступили место страстным панегирикам, прославляющим величие и неизменность императоров, которые с очевидностью ничего из себя не представляли. Люди на троне были похожи на тени, мелькающие на имперской сцене — ужасное подтверждение тому, что боги отвернулись от человечества. Враждебные варвары собирались на границах империи, как волки, но полководцы посылали против них войска не чаще, чем использовали свои мечи, дабы прорубить путь к трону. Армия, когда-то бывшая слугой императора, теперь превратилась в его хозяина, а династии появлялись и исчезали с поражающей частотой.

В хаосе почти беспрерывной гражданской войны трудно было сказать, кто действительно является императором, но сборщики налогов все равно безостановочно требовали больше денег. Доведенные до отчаяния призрачные императоры пытались добыть средства, уменьшая количества серебра в монетах, но вызванная этим инфляция лишь нанесла ущерб экономике, и большая часть империи вернулась к системе натурального обмена. Устрашенные растущей неопределенностью, люди искали утешения в «мистических религиях», которые учили их, что земной мир скоротечен или порочен, и возлагали надежды на магию, астрологию и алхимию. Жизнь была полна боли; самые отчаянные отказывались вступать в браки или совершали самоубийства, чтобы избежать этого. Общество разваливалось на глазах, богатые и бедные равно молили о спасении.

Спасение пришло, как это ни неожиданно, из Далмации. Суровый солдат по имени Диоклетиан из отсталой дикой страны скалистых гор и густых лесов поднял восстание, чтобы претендовать на трон. Приобретя власть обычным путем — убив своих предшественников и одолев враждебные армии, — Диоклетиан оказался достаточно прагматичным, чтобы признать то, что остальные только смутно подозревали. Империя попросту была слишком большой, чтобы один человек успешно управлял ею в это тяжелое время. Ее обширные территории охватывали все Средиземноморье, простираясь от сырых лесов Британии до палящих пустынь Египта на юге, от Гибралтарской скалы на западе до границ Персии на востоке. Даже проведи он всю жизнь в седле, Диоклетиан не смог бы достаточно быстро реагировать, чтобы разрешить каждый кризис, как и не мог отправить кого-то сражаться от своего лица; недавняя история империи давала слишком много примеров того, как генералы используют свои войска, чтобы захватить власть.