Четыре желания - Оуэн Колфер

— А чего мы такого натворили? Ну, сыграет старый хрыч в ящик на пару дней раньше — и что с того?

Мэг смахнула слезы с глаз:

— Надо вызвать «скорую помощь», Отрыжка! Немедленно!

Отрыжка покачал головой:

— Нельзя, Финн. Назад дороги нет.

Взгляд Маккола мутнел с каждой минутой.

— Пожалуйста, — прохрипел он.

Мэг наставила ствол ружья на Отрыжку.

— Убирайся! Вали отсюда.

— Выкинь это из головы, Мэг!

— Я возьму все на себя. А ты — убирайся!

Отрыжка фыркнул в ответ:

— Ну да, скажешь легавым, что сама покусала ему ногу. Так они тебе и поверили!

Это было правдой. Отрыжка Бреннан и его волкодав были известны всем полицейским в городе. Положение казалось безвыходным. Впервые в жизни хитрые речи никак не смогли помочь Мэг Финн вывернуться из трудной ситуации.

Затем дело приняло еще худший оборот. Воспользовавшись замешательством сообщницы, Отрыжка завладел двустволкой. Желтозубая ухмылка озарила его заплывшее жиром лицо.

— Так, так, значит, ты в меня из ружья целилась?

Мэг почувствовала, как слезы подступили к ее глазам.

— Он истекает кровью, Отрыжка. Может быть, он уже при смерти!

Отрыжка опять пожал плечами:

— И что с того?

Затем он перевел взгляд на Мэг и сказал:

— А сейчас я разберусь с тобой.

— Отрыжка! Немедленно вызови...

— Моя репутация под угрозой. Если хоть один из моих дружков узнает, что девчонка посмела грозить мне ружьем и осталась после этого в живых...

Мэг хорошо знала Отрыжку. Речь его обещала быть долгой, поскольку, по его мнению, именно такие речи полагается произносить настоящим бандитам. К концу речи он так разойдется, что станет совсем уже непонятно, чего от него ждать. Мэг решила не выяснять этого на собственном опыте. Не говоря ни слова, она резко повернулась и выпрыгнула в открытое окно.

Отрыжка сделал знак питбулю, только и ждавшему этого.

— Фас, мальчик! Догони ее!

Раптор облизнул клыки и был таков. Хозяин не стал спешить за ним следом. В этом не было никакой нужды. Еще никому не удавалось убежать от Раптора. Он склонился над бледным как смерть пенсионером.

— Не уходи никуда, Лоури. Я скоро вернусь.

Старик ничего не ответил.

Когда Мэг выскочила из окна, в голове у нее сложился план. Она добежит до первого дома, в котором горит свет, и будет барабанить в двери. Уж лучше попасть в лапы к полицейским, чем позволить Лоури умереть. Мэг сделала только одну ошибку, но ошибку роковую. Впопыхах, да еще в кромешной тьме, она растерялась и повернула направо, вместо того чтобы повернуть налево. Если бы она побежала налево, то попала бы во внутренний двор, куда выходили окна практически всех пенсионерских квартир. Это был путь к спасению. Путь же направо вел во дворик, где размещались телевизионная антенна и газгольдер. Это был тупик.

Раптор завернул за угол и резко затормозил. Во тьме питбуля почти не было видно, если не считать поблескивающих клыков да пара, валившего у пса из ноздрей. Раптор занял ключевую позицию, заблокировав единственную дорожку, которая вела из тупика.

— К ноге! — с надеждой крикнула Мэг. — Ко мне, мальчик!

Если бы собаки умели презрительно усмехаться, то Раптор сделал бы именно это. Он знал, что девчонке деваться теперь некуда.

Тень Отрыжки легла на тесный дворик.

— Фиговая из тебя налетчица, Финн. Это же надо было додуматься — кинуться прямо в тупик!

Два дула пялились на Мэг из темноты, словно два черных зрачка.

— Отрыжка, ради всего святого! Вызови «скорую помощь» — еще можно успеть.

— Боюсь, что уже слишком поздно. Для тебя, по крайней мере.

Металл газгольдера холодил спину Мэг. Шов от сварки впивался ей в хребет. Отступать было некуда. Стволы ружья покачнулись и нацелились на нее.

— Кончай, Отрыжка. Это глупые шутки.

— Это совсем не шутки, Финн.

И верно, он не шутил.

— Ты не станешь стрелять в меня. Стукни меня пару раз, и закончим на этом.

Отрыжка пожал плечами:

— У меня нет выбора. Тебе-то наплевать, ты еще малолетка, а мне уже шестнадцать. Отвечаю за свои действия. То есть мне тюряга светит. И я думаю, что ты меня заложишь.

Еще вчера Мэг бы попросту сказала: «Ты думаешь, Отрыжка? Не употребляй незнакомых слов». Но не сейчас. Сейчас перед ней был совсем другой Отрыжка. По крайней мере, таким он казался в темноте.

— Я не стану тебя закладывать, Отрыжка. К тому же я соучастница.

— Это верно. И все-таки...

Отрыжка не закончил фразу. Мэг знала, чего он ждет от нее: она должна была доказать свою преданность. Она должна была сказать то, что он хотел услышать.

— Кому какое дело? — пробормотала она, чувствуя, как слова царапают ей горло, словно битое стекло. — Кому какое дело, если еще один старый козел сыграет в ящик? Мне лично на это глубоко наплевать.

Отрыжка внимательно глядел Мэг в глаза, выискивая в них вранье, и, судя по всему, нашел, что искал.

— Извини, — сказал он, качнув стволами. — Я тебе не верю.

И тут он совершил огромную ошибку. Такую огромную, что в сравнении с ней все остальные ошибки той ночи оказались просто крошечными. Впрочем, это была последняя ошибка, которую совершил Отрыжка в этой жизни.

Мэг догадалась верно: Отрыжка вовсе не собирался стрелять в нее, он просто хотел ее припугнуть. За свое хулиганское прошлое Отрыжка успел познакомиться с огнестрельным оружием во всем его разнообразии. Он прекрасно понимал, что, выстрелив с такого расстояния в Мэг, он попадет в газгольдер, газ рванет, и их обоих разнесет к чертовой бабушке. Но один разок для острастки бабахнуть в воздух — это совсем другое дело. Отрыжка поднял стволы к небу и нажал на спусковой крючок.

Мэг поняла по глазам Отрыжки, что тот собирается стрелять. Он что, спятил?

— Нет, Отрыжка, не надо!

Но было слишком поздно: Отрыжка нажал на спуск и не мог уже ничего изменить. Да Отрыжка и не собирался ничего менять. Его рот расплылся в ухмылке, когда он представил, какое выражение появится на лице у Мэг после выстрела.

Грохот был ужасен, он наполнил собой весь дворик и вырвался через узкий проход наружу. Он порвал барабанные перепонки Отрыжки и Мэг. Но боли они не почувствовали, потому что к тому времени были оба уже мертвы.

Всему виной оказалась одна дробинка — маленький шарик с крохотным заусенцем. Заусенец этот, действуя подобно стабилизатору ракеты, отклонил траекторию дробинки и закрутил ее в спираль. Через какую-то наносекунду после выстрела дробинка уже мчалась по новому курсу, разогревая воздух вокруг себя до очень высокой температуры. Новый газгольдер пережил бы такой удар, но этот газгольдер был старым — на самом деле его следовало заменить еще лет десять назад. Ржавый металл не выдержал напора микроскопического снаряда, и раскаленный добела шарик воспламенил сжатый газ — БАБАХ!

Закопченный осколок металла вонзился в Мэг Финн, и душа ее рассталась с телом.

Первые несколько мгновений жизни в мире духов оказались весьма неприятными. Разум по привычке воспринимал все так, будто тело еще живо, и пытался применить законы физического мира к миру потустороннему. Как я могу одновременно лететь куда-то по огромному туннелю и видеть свои останки, распростертые на обломках газгольдера? Это же невозможно. Отсюда неизбежный вывод: все это только снится.

Именно к такому выводу и пришла Мэг Финн. Я сплю. Сначала мне снился кошмар, а теперь мне снится хороший сон, в котором не существует никаких отчимов с топорами или здоровяков- полицейских, пытающихся запихнуть тебя в свой фургон. Она решила расслабиться и получить удовольствие от этого сна!

Туннель был таким огромным, что стен у него, казалось, не было вовсе. Иллюзию эту, впрочем, нарушали огромные кольца голубого света, которые пульсировали вдоль всей его длины, словно это билось сердце какого-то фантастического существа. В более густом, чем обычно, воздухе плавали светящиеся точки. Мэг понадобилось некоторое время, чтобы сообразить, что это люди.

Люди, парящие внутри огромного туннеля? Где-то она уже что-то такое слышала. Какие-то рассказы о туннеле и о свете в его конце.

«Ах, вот оно что! — подумала Мэг Финн. — Наверное, я умерла!» Она ожидала, что эта догадка потрясет ее, но ничего подобного: ей совсем не хотелось ни рыдать, ни заливаться слезами. Складывалось ощущение, что, попав в этот туннель, душа ее хватанула какого-то наркоза, притом что жизнь у Мэг была по большей части скучноватая. Так что смерть может оказаться во всех отношениях только переменой к лучшему. Возможно, ей даже доведется снова встретиться с мамой. Хотя мама, скорее всего, попала на небо, а Мэг сильно сомневалась, что ее туда пустят.

Правда, можно попробовать бить на жалость — грузить Святого Петра байками о социальной среде. Типа: «Я ни в чем не виновата. Это все социальная среда...» и т. д. и т.п. В комиссии по делам несовершеннолетних этот номер всегда проходил на ура. Никто не мог сдержать слез, когда Мэг рассказывала, как мама попала под машину. Да только вот небесных судей этим вряд ли проймешь.