Эксперимент in vitro - Олег Мелехов

— Гай, — она без приглашения уселась рядом и заглянула ему через плечо. — Раз ты сидишь тут с вином и генетическим прогнозом, а от вздохов Корнелии дрожит весь дом, значит, свою гениальную идейку ты все-таки решил воплотить. Но эти выкладки, — матрона брезгливо покосилась на вирт-планшет мужа, — не расскажут тебе о последствиях.

— Ты здесь генетик, Семпрония, — он выключил планшет и потянулся за вином. — Вот ты и расскажи.

— Всего сотня лет брака — и ты уже интересуешься моим мнением! — усмехнулась она. — Воистину, невероятный прогресс для Клавдия, мой Гай. Но, кроме шуток, первое, что сделает твой… гомункул, когда войдет в возраст — это возненавидит свое сословие. Патриций по крови и воспитанию, репликаторный по сути — ты уверен, что хочешь завести в своем доме такое существо?

— Этот гомункул, как ты выразилась, твой будущий внук, женщина.

— Еще один Клавдий, — Семпрония отмахнулась. — Невелико приобретение, да и потеря, случись что, не велика. Кстати, раз уж ты взялся починять свою породу, кроме внешности стоит подправить и мозги. Иначе вылупится что-то вроде Тиберия или его Арвины, помилуйте меня лары Семпрониев!

— А второе? — спросил он, игнорируя язвительное это замечание. — Что, по-твоему, он сделает во вторую очередь?

— Возненавидит тебя, конечно. И всех Клавдиев заодно, — она насмешливо скривила тонкие губы. — Красавчик с внешностью амикуса[7], но не безмозглый. Прирожденный политик. Это будет изворотливая и подлая сволочь, мой Гай, и я надеюсь дожить до того дня, когда он сорвется с поводка и вонзит нож тебе в спину. Фигурально выражаясь.

Хотя по лицу ее читалось, что Семпрония не отказалась бы увидеть и буквальное воплощение этого пророчества.

— Почему я до сих пор не развелся с тобой, о сивилла? — фыркнул Гай Клавдий, на всякий случай отодвигаясь подальше.

Женщина тонко улыбнулась. Ответ на этот риторический вопрос они знали оба. Дело было не в искренней любви Гая Клавдия к шахтам Семпронии, ее лабораториям и проектам, не к деньгам, составлявшим на данный момент примерно треть состояния фамилии. И не в желании матроны сохранить статус замужней и уважаемой женщины. О, нет. Их связывало кое-что прочней даже общих детей и денег. Кровь. Та самая кровь, что разлилась однажды в мозгу Марка Клавдия, отца Гая и свекра Семпронии, и открыла Гаю путь к вершинам. У них обоих руки по самые плечи замараны были в той крови.

— Спросил бы лучше, почему я до сих пор не стала твоей вдовой, мой Гай, — женщина пожала плечами. — Но пей свое вино без опаски. Сегодня оно не отравлено. Грядущая ненависть твоего репликаторного «внука» — лучший из ядов, даже мне не синтезировать такого.

— Пусть ненавидит, — буркнул он, предпочитая не развивать тему отравлений и внезапных смертей, — лишь бы боялся. А ты, Семпрония…

— Да, да, я прослежу, чтобы техники ничего не напутали, — кивнула она. — И чтоб не болтали — тоже. Будь спокоен, Гай. Это будет идеальный Клавдий. Усовершенствованный. Claudius Optimus Maximus[8].

— Не богохульствуй! — одернул ее муж. — И его назовут Публий. Публий Клодий, твой внук.

— Клавдий, Клодий… И я тебя прошу — не называй это моим внуком, — Семпрония поднялась и посмотрела на него сверху вниз. — Да уж, я ни за что это не пропущу.

Гай Клавдий, несмотря на множество средств, имевшихся в арсенале pater familias, не спешил применять их, дабы урезонить свою благородную и благочестивую супругу. Даже если не вспоминать о неком тайном соглашении, однажды заключенном между ними, даже если забыть о том, что слишком многое в благосостоянии и влиянии Клавдиев зависит от Семпронии, ссориться с ее могущественной фамилией — последнее дело. Семпрония не хотела развода, ее вполне устраивало положение матроны и относительная независимость. А Гай Клавдий… Развод не украшает политическую карьеру — во-первых. Это слишком дорого — во-вторых. А в-третьих — он не хотел однажды заснуть и не проснуться больше, чтобы оставить Семпонию наслаждаться победой во всем блеске безутешного вдовства. Смерть во сне от аневризмы — что может быть естественнее? Никто и никогда не заподозрит в этом умысел, а если и заподозрит — не сможет доказать. Как недоказанными остались подозрения после смерти отца Гая и свекра Семпронии.

Гай Клавдий провалами в памяти не страдал, и когда Семпрония изрекала пророчества, от них не отмахивался. Он слишком хорошо знал свою жену. Но запретить сыну и невестке приглашать ее к себе и наносить ответные визиты — это было ему вполне по силам. Так он и поступил. Неважно, что там в итоге вырастет из «гомункула», но оградить репликаторного внука от влияния бабки следовало обязательно.

Семпрония, впрочем, особенного интереса к юному Клодию не проявляла. Он перестал занимать патрицианку с тех пор, как вылупился, то есть, родился. Пока зародыш плавал в питательном растворе репликатора, он был проектом, над которым интересно было работать, загадкой, помимо воли затянувшей Семпронию, но затем… Еще один мальчишка — существо, стоящее на одну ступеньку выше на эволюционной лестнице просто в силу наличия Y-хромосомы, да и еще один Клавдий к тому же. Ничего такого, что стоило бы риска нарушить хрупкое перемирие, некий паритет, сложившийся между супругами.

Но когда отчаянное и первое за последние шестнадцать лет личное сообщение от Корнелии Арвины преодолело расстояние между Аррией Примой и Лацием, а затем достигло Путеолы, исследовательского центра и кабинета Семпронии, патрицианка вдруг поняла, что сглупила. И даже хуже того — опоздала. Гай Клавдий, беззастенчиво пользуясь врожденным и законным преимуществом, обошел супругу в их бесконечной гонке. Но сложить руки и отступиться — нет, Семпрония была не такова. Тем паче, когда в распоряжении матроны имеется личная унирема, на которой полет до Лация занимает всего-то три дня.

Методы, с помощью которых Семпрония получила необходимую информацию о гомункуле, то есть, хм… внуке, сделали бы честь любому профессиональному разведчику. В конце концов, кто их, разведчиков, модифицирует еще на стадии зародыша? Многообещающая фамилия Юлиев — всего лишь один из проектов лабораторий Семпронии, но это был очень удачный проект. В общем, навыков матроны хватило на то, чтоб если не догнать, то хотя бы перехватить Клодия и его педагога в космопорту Остии. Подумаешь, задержать рейс… для Семпронии это была такая мелочь!

Как показывает практика, три дня строго поста для молодого крепкого организма — неопасный пустяк. Пищевод Клодия наотрез отказывался пропускать в желудок хоть что-то существеннее воды, но Гай Ювенций не придал особого значения прихоти воспитанника, ограничившись шутливым вопросом:

— Уж не влюбился ли ты в ту гетеру?

Юноша нервно затряс головой и отвел затравленный взгляд.

Мысленно учитель непедагогично выругался. Топорные методы Гая Клавдия в вопросах сексуального воспитания ни он лично, ни наука не одобряли. Почему любой Кассий сначала получит безболезненный опыт в вирт-поле, а юного патриция живьем запихнут к гетере? Гай Ювенций попытался разговорить подопечного, но Клодий еще сильнее замкнулся в себе.

«Теперь придется держать ответ перед Тиберием и Корнелией, — с легкой тревогой подумал педагог. — Но голодание ему не повредит. Округлые детские щеки не к лицу мужчине».

— Не хочешь перед стартом погулять по Остии? Кроме порта там есть на что посмотреть.

— Нет, — отрезал Клодий.

В его ближайшие планы входило забиться в самый дальний угол, лучше лицом вниз или к стене, и дождаться мига, когда объявят посадку. И прочь, прочь, прочь от проклятого деда, от ненавистного Лация. И умереть на Аррии Приме, если уж нет другого способа отомстить Гаю Клавдию.

— Вот вы где! — с облегчением воскликнула матрона, настигнув цель. — Ювенций. И юноша.

Играть в догонялки патрицианка не любила, не потому, что не смогла бы выдержать темп погони, а просто по причине не солидности такого занятия.

— Госпожа Семпрония, — педагог поклонился не только из вежливости, но и чтобы скрыть беспокойство. Внезапные появления супруги Гая Клавдия обычно не предвещали ничего доброго. Матрона обладала определенной репутацией, негласной, но оттого еще более пугающей.

Клодий застыл на месте, словно его парализовало. Только и мог, что во все глаза смотреть на… Бабушку? На человека, его сотворившего? На… монстра? Хотя ничего монструозного в благообразной немолодой женщине и под микроскопом не сыскать — ни клыков, ни волос-змей.

— Ювенций, — повелительно качнула головой Семпрония. — Дальнейший путь до Аррии Примы ты проделаешь в одиночестве. Передавай мой привет и пожелания благополучия моему сыну и невестке. Юноша, — она перевела взгляд на Клодия, — полагаю, тебе стоит отправиться со мной. Нам прежде не доводилось общаться, вот и удачный случай узнать получше моего столь многообещающего внука.