Святая высота - Владимир Васильев

А между строк лучи души твоей взойдут,

Чтоб жить среди живых нетленной Красотою.

Хотя, пока живем, нам в этом мало проку -

Не изменяя жизнь, нетрудно быть пророком.

Из будущего взгляд – пустой эффектный жест.

И все ж, дрожать всю жизнь в сетях житейской прозы

Опасней, чем стоять в скрещенье молний грозных

На этой высоте, где жизни нет уже.

13.

На этой высоте, где жизни нет уже,

Куда тебя вознес в порыве вдохновенья,

Где жаркие тела бесплотны, словно тени,

Мне холодно, мой друг, позволь огонь разжечь:

Пускай горит костер надежды на меже,

Что разделила явь и наши сновиденья.

Шагнем в него, и пусть огонь самосожженья

Сольет нас навсегда в себе – душой к душе.

Мечте моей судьба – летать за горизонтом.

А мы пока что здесь, где жизнь – еще работа,

Где мы в любовь к другим навек погружены.

И только за чертой, где нас всего лишь двое,

Где с прежним миром мы уже разлучены.

Быть может, ты и есть единственно живое.

14.

Быть может, ты и есть единственно живое

Средь этих странных строк, как их высокий смысл?

Любимая! Живем, чтоб устремляться ввысь -

Любую высоту мы оживим любовью.

Ты видишь – мрачный мир преображен тобою,

И горизонта луч, вдаль уходящий, чист.

Седеющей души ладонями коснись -

Я отдохну чуть-чуть, но вряд ли успокоюсь.

Уж слишком краткий срок отпущен для любви,

И дух бессмертный мой диктует мне: "Живи!",

А значит, нужным будь родным, любимым, милым.

Пусть жаждущая плоть исчезнет без следа,

Но подведет итог для жизни в этом мире

Последняя любовь – печальная черта.

КОСТЁР

Не смею, не хочу любовь унизить ложью -

И радость и беда принадлежат двоим

Я в юности мечтал стать счастием твоим,

Но человеком быть и счастьем – невозможно.

Из радужных надежд костер сомнений сложен,

Свивается над ним иллюзий едкий дым.

Казалось – счастлив тот, кто любят и любим,

Но и в любви душа покой найти не может.

Любимая моя, пойми – в душе любой

Есть Первая любовь, Последняя любовь,

Но каждая – лишь часть Единственной Любови,

Прости меня, мое творенье, мой творец,

В венке твоя душа живет в строке и в слове,

Чтоб заменил венок терновый твой венец.

1.

Не смею, не хочу любовь унизить ложью,

Хоть горек правды вкус и беспощаден свет.

Мне жаль тебя, но ложь – единственный запрет,

Которого мой дух преодолеть не может.

Поэтому я так с тобой неосторожен:

Мне кажется – уже границ меж нами нет,

На каждый мой вопрос лишь ты мне дашь ответ,

А ты идешь за мной в туман по бездорожью.

Непониманья боль вдруг искажает лица -

Так оживает в нас незримая граница.

Дано ль кому-нибудь ее преодолеть?

Мы с двух сторон стены на цыпочках стоим,

Нас некому спасти и даже пожалеть -

И радость и беда принадлежат двоим.

2.

И радость и беда принадлежат двоим,

Они сближают нас, из мира выделяя.

Сближаясь, мы всегда друзей своих теряем -

Мы просто меньше им уже принадлежим.

Томясь, мы то в себя, то от себя бежим,

Обрывки бытия, как ниточки, сжимая.

И голос обрести спешит душа немая,

Бессмысленны слова – и мы с тобой молчим.

Несчастный! Нужен ты любимому тогда лишь,

Когда себя ему ты бескорыстно даришь,

И ценен ты ему безумием своим.

Мы счастливы вполне, когда душа безумна.

И счастлив был, когда естественно, бездумно

Я в юности мечтал стать счастием твоим.

3.

Я в юности мечтал стать счастием твоим,

Быть радостью еще бесспорной не умея.

Предела не познав, мы очень много смеем:

Ломаем старый мир, дерзаем и дерзим.

За грохотом борьбы мы слышать не хотим

Ни стонов, ни мольбы – нам чудится измена,

А это нам самим вдруг изменяет мера,

И мы впадаем в бред духовной глухоты.

Барахтаемся в нем с боязнью пробужденья,

Предчувствуя за ним основ души крушенье -

Нам нужно, чтобы мир наш был несокрушим.

Цепями бытия крылатый конь стреножен,

Возможно доказать, что он и был таким,

Но человеком быть и счастьем – невозможно.

4.

Но человеком быть и счастьем – невозможно:

Несовершенен мир, несовершенны мы,

А счастье – идеала свет в хаoсе тьмы,

Что душу жжет тоской в прозренья час тревожный.

Мы понимаем вдруг, насколько безнадежны

Надежды обрести нетленный жизни смысл,

Кормушку бытия отвергнув, к звездам взмыть,

Душою мира став, бессмертной и безбрежной.

Нет, мы умрем с тобой. Банальней смерти – жизнь.

Вот сердце, вот рука – они твои, держись!

Пока мы вместе – мы на миг любви бессмертней.

Иной к спасенью путь в своей основе ложен -

Чем старше мы, тем нам становится заметней:

Из радужных надежд костер сомнений сложен.

5.

Из радужных надежд костер сомнений сложен:

Вот розовым горит сон славы – жаркий прах,

Пылает голубым космический размах,

А мира доброта чернеет осторожно.

Всесилие ума в золе краснеет, съёжась,

И бесконечность чувств желтеет на углях,

С бессмертием дымясь, уходит смерти страх,

Чтоб жизни белый свет огонь костра продолжил.

Я подойду к тебе. За плечи обниму.

Сомнений тяжкий крест на краткий миг сниму -

Пусть отдохнет душа в тени любви и веры.

Давай же на костер с улыбкой поглядим:

Надежды в нем горят? А, может быть, химеры?..

Свивается над ним иллюзий едкий дым.

6.

Свивается над ним иллюзий едкий дым

Чуть видимой тропой в любви скале отвесной,

И застилает мир слез скользкая завеса,

И ничего душа не видит впереди.

Повсюду вдоль тропы – падения следы:

Лоскутья синевы, линялой, но небесной.

Мы падали с тобой, но поднимались честно,

И честно ввысь ползли, презревши боль беды.

Но в час, когда душа теряла направленье,

Когда случайный взлет был горше, чем паденье,

И Вечное Движенье швыряло наземь нас -

Мы были не нужны в тот час друзьям своим.

Обидно нам, и все ж, ничтожна их вина:

Казалось – счастлив тот, кто любит и любим.

7.

Казалось – счастлив тот, кто любит и любим,

Но мир не исчерпать ни Делом, ни Любовью.

Насквозь пронизан он Несбывшегося болью:

Мы сбывшимся живем, Несбывшимся грустим.

И завтрашним пером сегодня мир творим,

Но мир, живя сейчас, быть завтрашним не волен.

На поле бытия идет разведка боем.

Что уцелеет в нас? Кого мы победим?

Любимый спутник мой! Мой гений путеводный,

Мы знаем, что в любви все равно несвободны,

И то, что без любви свобода не нужна.

Неразрешимость нас тоскою хищной гложет.

Мы падаем в любовь, стремясь достигнуть дна,

Но и в любви душа покой найти не может.

8.

Но и в любви душа покой найти не может -

В ней вечности зерно стремится дать росток,

Но почва так скудна, и так ничтожен срок,

Что не успеть зерну себя в ростке продолжить.

Прольется ли над ним животворящий дождик?

Продлит ли нашу жизнь хотя б одна из строк?

На ниве суеты бессмертья колосок -

Вот нашей жизни смысл – простой и невозможный.

Вся горечь слез твоих, мной выстраданный стих -

Сигналы, что зерно бессмертия в живых,

И, значит, можно жить и в наше счастье верить.

Еще жива душа! Еще не кончен бой!

И, значит, быть должны победы и потери,

Любимая моя, пойми – в душе любой.

9.

Любимая моя, пойми – в душе любой

Всегда живет мечта по имени Надежда,

Что море одинокой грусти не безбрежно,

И каждая волна отыщет свой прибой.

У нас одна судьба – быть берегом с тобой,

Чтоб страждущим волнам спасительно забрезжить.

Они объятья рук косы прибрежной взрежут

И, плача, ткнутся в грудь усталой головой.

И обретя покой, расслабившись, душа их

Вернется в океан. А берег, разрушаясь,

Им улыбнется вслед, спокоен и суров.

Лишь галька и песок волнами будут смыты,

А берег устоит – в основе монолита

Есть Первая любовь, Последняя любовь.

10.

Есть Первая любовь, Последняя любовь,

Крушение и взлет, боязнь и одичанье,

И в хаосе страстей согласное звучанье

Двух жизней, двух тревог, двух строчек, двух миров,

Мы двуедины, но безмерен мир оков -