Четверо сыновей доктора Марча - Брижит Обер

«Я убийца, а не дурак». Мне очень нравится эта фраза.

Мама все больше и больше заговаривается. Она совсем отупела от своих таблеток. Папа вечно рассеян. Как и Старк. Всезнайка Старк. Я люблю говорить о нас. Люблю думать о нас. Об одном из нас. Надежно спрятанном, улыбающемся, приветливом. Об убийце. Мне очень нравится называть себя так: убийца.

Мама хочет, чтобы мы съездили навестить тетю Рут. Это довольно далеко отсюда. По дороге я, возможно, найду с кем поразвлечься.

Они уехали сегодня утром, очень рано. Завтракать будут у своей тети.

Я поднялась к Старухе, заглянула за подкладку пальто и прочитала, что он собирается сделать это во время путешествия. Старуха что-то напевает в ванной.

Я прислушиваюсь, чтобы понять, все ли с ней в порядке. Никогда не знаешь наверняка… Бедная женщина… Совсем не такая, как эта гадина — мамаша Флик!.. С этими ее деньгами, разбросанными повсюду, на которые вечно натыкаешься… Я же не железная, в самом деле!

Надо было бы помешать их поездке. Доктор сегодня вернется поздно. Он идет на поэтический вечер. Поэтический вечер — с ума сойти! Можно подумать, его все это не касается! Мальчишки позвонили и сказали, что вернутся только завтра, — они решили сделать остановку на обратном пути из-за проливного дождя. Должно быть, они сейчас где-то около Демберри. Скорее всего, там и остановятся, чтобы перекусить.

Боже мой, боже мой! Это невыносимо, надо что-то делать! Я тщетно пытаюсь убедить себя, что это правда, я не могу в это поверить! Это не может быть Джек — он такой милый! А громила Кларк слишком грубый, слишком простой. Хотя это ничего не значит: Мишель тоже была простая женщина, но преспокойно задушила трех своих ребятишек…

Ясно одно — он сумасшедший.

Ему приходится быть вежливым и все такое… по необходимости. Но глаза… Почему по его взгляду ничего не заметно? Теперь я боюсь смотреть мальчишкам в глаза — вдруг этот псих догадается, что мне что-то известно… Но все же… Все же, по-моему, это я — ненормальная. Ведь я могла бы жить с каким-нибудь хорошим парнем за тысячу километров отсюда. Я молода, хороша собой — какого черта я делаю в этом логове убийц?! Оказывается, я еще могу шутить. Это меня раздражает. Нужно серьезно обо всем подумать.

Свершилось! Как хорошо! Я сделал это.

Я помню все очень четко от начала до конца. Вчера вечером мы остановились в Демберри. Дождь лил как из ведра. Мы умирали от усталости. Разложили сиденья в машине, чтобы спать на них, и пошли ужинать. Там была девушка. Хорошенькая. Совсем одна. Совсем одна за столом. Мы стали с нею заигрывать. Кларк пригласил ее присоединиться к нам. Девушка отказалась. Она мне понравилась. Очень привлекательная. Потом Старк сказал, что дождь кончился. Мы вышли. Устроились в машине на ночлег. Скоро почти все заснули. Один из нас тихо поднялся. Очень тихо.

Я зашел в телефонную кабинку. Попросил соединить меня с закусочной. Я наблюдал за девушкой сквозь стекло. Она ела хот-дог. Хозяин подозвал ее к телефону. Я пригласил ее выпить по стаканчику. Она спросила, кто я. Я ей объяснил. Она спросила, откуда я звоню. Я ответил. Она посмотрела сквозь стекло и улыбнулась. Итак, я добился своего.

Она расплатилась и вышла. Я ждал ее на углу. Снова пошел дождь. Очень сильный. Мы побежали. Спрятались под навесом. Там было темно. Эти маленькие городишки такие тихие по вечерам. На улицах — ни души.

Я нащупал отвертку во внутреннем кармане куртки, обнял девушку, и мы немного поласкали друг друга. Мою кожу словно покалывало иголками. Она потрогала мой… она потрогала меня влажной от дождя рукой, и я вонзил отвертку ей в живот по самую рукоятку. Я прижал ее ртом к своему плечу, ощутил ее зубы. Все ее тело одеревенело, но я крепко держал ее. Она все еще сжимала меня неподвижной рукой, это было приятно. Я кончил в ее руку, и она умерла. Я отпустил ее.

Она упала. Я поднял воротник, вытер отвертку о ее юбку и ушел. Вернулся к машине. Кто-то из остальных окликнул меня: «Эй, в чем дело?» Я ответил: «Выходил отлить». Было темно, как в гробу. Сегодня утром мы вернулись, и вот я дома.

Я чувствую себя совершенно счастливым.

Мне не терпится прочитать в газетах о ходе расследования. Но черта с два они что-нибудь найдут! Отвертку я выбросил. Я чист как младенец.

Должно быть, мама что-то почувствовала. Она посмотрела на меня и вздохнула. Бедная мама… Я ее люблю. Немножко.

Дженни тоже какая-то странная. Может быть, она пьяна? Она сидела в тюрьме. Она думает, что никто об этом не знает, но я знаю. И знаю еще кое-что о ней. Однажды, когда она думала, что осталась в доме одна (папа повез маму к кардиологу, а я был здесь, в маминой комнате, и разглядывал ее платья), я услышал, как она говорит по телефону. Она сказала, что должна скрываться. Она боялась полиции. Говорила о какой-то миссис Флик, «старой суке, набитой деньгами». Она просила того, с кем говорила, не писать ей и не звонить. По-моему, она и тогда была пьяна. Я подумал и решил, что она воровка. Впрочем, по моим наблюдениям, держится как ни в чем не бывало. У нас здесь не любят воров.

Но сегодня я слишком доволен, чтобы быть строгим. Если еще на обед подадут картошку фри, это вообще будет самый счастливый день в моей жизни. Я готов расцеловать вас всех — глупцов, которые никогда этого не прочтут!

Он это сделал. Он совершил убийство.

Они все ели с большим аппетитом. Я приготовила курицу с жареной картошкой. Это она велела мне приготовить такое блюдо. Она… Для него — ее монстра! Она знает, кто он, и любит его. Холит и лелеет. Он вспарывает несчастным девушкам животы, а она готовит ему картошку фри!

О господи, если у тебя нет на сегодня других более важных дел, сделай так, чтобы они умерли! Все четверо! На пожаре. Я сама подожгу этот притон! Впервые в жизни я перепугалась чуть не до обморока, когда увидела свое имя в дневнике сумасшедшего. Сумасшедшего, который за мной наблюдает, потому что я воровка. А он… да ему место в психушке!

Нужно пойти в полицию. Рассказать им об убийстве. Начнется расследование. Займутся братьями. А заодно и мной. Меня поместят в безопасное место. За казенный счет. Годика на два-три. Или даже больше — с рецидивистами особо не церемонятся. Ничего не остается, как сидеть тихо. У меня связаны руки. Вот что меня сильнее всего бесит: руки связаны. А он — он ведь будет продолжать? Сколько еще жертв останется на его пути?

Каждый раз, когда я поднимаюсь наверх, сердце у меня бешено колотится. Мне кажется, что он идет за мной по пятам, заносит надо мной руку, я оборачиваюсь — и в горло мне вонзается нож, и я вижу перед собой глаза безумца. Глаза Кларка, или Марка, или Старка, или Джека. Глаза того, кто любит картошку фри. То, что он любит картошку фри, — это хоть какой-то след, это…

Я размышляю. Жаль, что все они так похожи.

Кларк любит картошку фри. Да, я в этом уверена: он вечно таскает из кухни. Впрочем, они все тащат из холодильника всё подряд, стоит лишь мне отвернуться, — можно подумать, им не хватает того, что подают за столом! Только вернутся с учебы, как сразу принимаются за свое! А кто сегодня утром выбросил пустые молочные пакеты и упаковки из-под хлопьев? Хороши, нечего сказать!

Так, на чем мы остановились? Картошка фри. Джек два раза просил добавки — нет, три. Он пожирал ее огромными порциями, поливая кетчупом. Потом он напустил на себя мечтательный вид человека, который наслаждается концертом, полным изысканных созвучий, что не помешало ему набивать живот и дальше! Старк сказал: «Картошка фри — просто класс!» Он похрустел пальцами, потом обнял свою мать — в знак благодарности? Марк был более сдержан. Но он тоже попросил добавки. И выпил вина. Обычно он не пьет. Может быть, он скрывает свои пристрастия? Может быть, он все время притворяется, на случай, если… Он выпил вина. Чтобы отпраздновать что-то? Доктор на этот раз был доволен. Смеялся. Должно быть, вчерашний вечер поэзии удался на славу.

Скопище мерзавцев! Надо выпить чего-нибудь покрепче. Но я боюсь спускаться вниз. Я уверена, что по ночам он рыщет повсюду, с грязными мыслями в голове, с запятнанными руками. Это вгоняет меня в дрожь. Чего бы я выпила, так это немного джина!

Скучно. В газетах больше не пишут о той девушке. Поскольку сейчас каникулы, мы все сидим дома и бьем баклуши. Мы проводим каникулы вместе, как одна семья. Мама довольна. Она напевает, вяжет и улыбается мне с грустным видом.

Папы вечно нет дома. Кларк говорит, что он завел любовницу. Марк при этом выглядит сконфуженным. Он застенчив, наш Марк. Джек играет на пианино и сочиняет песни. Старк все время сидит у себя в комнате, что-то мастерит. Мы ведем себя как паиньки. Смотрим телевизор. Дженни говорит, что телевизор превращает людей в идиотов. Ей-то, по крайней мере, можно этого не бояться.