Куджо. Цикл оборотня (сборник) - Стивен Кинг

Но они все равно ушли.

И четырехлетний Тэд Трентон остался в темноте на своей кровати, с одеялом, натянутым до подбородка. На одной стене у него висел Люк Небоход, на другой жизнерадостный бурундучок (сообщающий: «Если жизнь преподносит вам кислые лимоны, делайте из них лимонад!»), на третьей – вся команда из улицы Сезам: Биг Берд, Берт, Эрни, Оскар и Гровер. Все это были добрые существа. Но они не могли защитить от ветра, завывавшего за окном и царапавшего крышу. В эту ночь он больше не уснет.

Но мало-помалу его нервы расслаблялись, подступило забытье…

Как вдруг новый звук, ближе, чем свист ветра, разбудил его опять.

Это скрипнула дверца шкафа:

– Кхххххх…

Тонкий скрип на такой высокой ноте, что его слышат только кошки и маленькие дети, проснувшиеся среди ночи.

Дверца медленно, дюйм за дюймом, приоткрывала из темноты свой мертвый зев.

Там опять был монстр. Там же, где и раньше. Он ухмылялся; его вздернутая голова поднималась над покатыми плечами; янтарные глаза все так же горели животной хитростью. «Я же говорил тебе, что они уйдут, – шептал он. – Они всегда уходят. И тогда я возвращаюсь. Мне нравится возвращаться. И ты мне нравишься, Тэд. Теперь я буду приходить каждую ночь и раз за разом стану подходить немного ближе… пока однажды ночью не успеешь ты закричать, как услышишь мой голос совсем рядом, и вот тогда я съем тебя, и ты будешь совсем мой».

Тэд оцепенело смотрел на существо в шкафу. Он почти узнавал его, и это было хуже всего, он почти…

«Ты узнал меня, Тэдди? Я уже давно здесь. Одно время меня звали Фрэнк Додд, и я убивал теть, и, быть может, ел их. Я древний монстр, Тэд, я всегда на страже и скоро приду и заберу тебя. Жди и смотри, как я подхожу к тебе ближе… ближе…»

Может быть, голос твари был только его собственным свистящим дыханием или воем ветра за окнами – это было не важно. Он слушал его, дрожа от ужаса, не в силах оторваться от зыбкого ухмыляющегося лица. Он не уснет этой ночью, быть может, он не уснет уже никогда.

Но чуть позже, где-то между двенадцатью и часом ночи, Тэд задремал опять – потому что он был маленьким и хотел спать. Он погрузился в беспокойный сон, в котором за ним охотились поросшие шерстью чудовища с острыми белыми зубами.

В трубе продолжал завывать ветер. Белая весенняя луна поднялась высоко в небе. Где-то далеко, на бескрайней равнине или в чаще хвойных лесов, залаяла собака, и опять воцарилась тишина.

А в шкафу Тэда Трентона кто-то с янтарными глазами продолжал бодрствовать.

– Это ты положил одеяла на место? – спросила Донна мужа следующим утром. Она стояла у плиты, поджаривая ветчину. Тэд в детской комнате смотрел «Наш новый зоопарк» и ел «Твинклс». «Твинклс» – кашу Шарпа – Трентоны получали бесплатно, как и все прочие каши Шарпа.

– Ммм? – спросил Вик, погруженный в спортивный раздел газеты. Коренной ньюйоркец, он успешно противостоял чарам команды «Ред сокс», но был мазохистски рад, узнав о неудачном старте «Метс» в чемпионате.

– Одеяла в шкафу у Тэда. Они опять там. Стол отодвинут, и дверца опять открылась. – Она поставила сковородку с шипящей ветчиной на стол. – Ты их клал обратно?

– Нет, – сказал флегматично Вик, переворачивая страницу. – Я и так провонял нафталином.

– Странно. Наверное, он сам их переложил.

Вик наконец сложил газету и посмотрел на нее:

– Ты о чем, Донна?

– Помнишь его страшный сон?

– Еще бы. Я думал, он умирает.

Она кивнула:

– Он решил, что вместо одеял у него в шкафу…

– Бука, – сказал Вик, улыбнувшись.

– Вот-вот. И ты дал ему медвежонка и отодвинул эти одеяла назад. Но утром, когда я зашла, они снова были на прежнем месте. В первый момент я подумала…

– Да, теперь я признаю, что три хот-дога – это перебор, – сказал Вик, снова раскрывая газету.

Позже, когда Вик уже уехал на работу, Донна спросила Тэда, зачем он положил одеяла обратно.

Тэд поглядел на нее, и его обычно живое, веселое лицо вдруг сделалось бледным и застывшим, как у маленького старичка. Перед ним лежала книжка-раскраска «Звездные войны», которую он разрисовывал зеленым фломастером.

– Я не трогал их.

– Но, Тэд, если ты не делал этого, и папа тоже, и я…

– Это монстр, – сказал Тэд. – Тот, что сидит у меня в шкафу.

Он опять вернулся к своему занятию.

Она стояла над ним, немного испуганная. Он был слишком впечатлительным для своего возраста. Нужно вечером поговорить об этом с Виком. Как следует поговорить.

– Тэд, помни, что сказал тебе папа, – произнесла она наконец. – В твоем шкафу никого нет.

– Днем нет, – возразил он, улыбаясь ей так широко, что у нее сразу отлегло от сердца. Она нагнулась и поцеловала его в щеку.

Она собиралась поговорить с Виком, но потом, пока Тэд был в садике, явился Стив Кемп, и она забыла об этом, а ночью Тэд опять кричал, что у него в шкафу монстр.

Дверца шкафа была приоткрыта, одеяла лежали на прежнем месте. На этот раз Вик отнес их на чердак и сложил там.

– Все, Тэд, – сказал он, целуя сына. – Там ничего нет. Спи спокойно.

Но Тэд еще долго не мог уснуть, и, прежде чем ему это удалось, дверца опять тихо скрипнула, ее мертвый зев приоткрыл мертвую черноту – черноту, где таилось нечто шерстистое, с острыми зубами, пахнущее кровью и гнилью.

– Привет, Тэд, – прошептал монстр своим протухшим голосом, и луна заглянула в окошко, как белый, выпученный глаз мертвеца.

Той весной самой старой жительницей Касл-Рока была Эвелин Чалмерс, которую старожилы называли тетя Эвви, а почтальон Джордж Мира – не иначе как «старая болтливая стерва». Джордж Мира доставлял ей почту, состоявшую из каталогов, приложений к «Ридерс дайджест» и брошюрок Братства Христова, и выслушивал ее бесконечные монологи. «Единственное, что эта старая болтливая стерва говорит толкового, так это предсказания погоды», – говаривал Джордж своим приятелям, собираясь с ними у «Пьяного тигра». Дурацкое имя для бара, но им оно нравилось, поскольку бар все равно был единственным в округе.

Все соглашались с Джорджем. Тетя Эвви считалась старейшей жительницей Касл-Рока с тех пор, как столетний Арнольд Хиберт, который под конец впал в маразм и беседовать с ним было все равно что с пустой жестянкой из-под кошачьего супа, свалился с крыльца местного дома для престарелых и сломал шею.

Тетя Эвви была уже почти такой же старой, как Арни Хиберт, и почти в таком же маразме, но в свои девяносто три она находила достаточно сил, чтобы ежедневно препираться с Джорджем Мирой, и оказалась достаточно сообразительной, чтобы не потерять свой дом, как Арни.

И она неподражаемо предсказывала погоду. В городе все знали, что тетя Эвви никогда не ошибается относительно трех вещей: недели, когда нужно начинать сенокос, какая в этом году уродится черника и какая будет погода.