Антагонист 2 - Александр Игоревич Шапочкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Именно по этому маленький «таракан» быстро побежал вперёд вдоль стены. Покуда не вышел на просторное плато, под котором, располагался буквально океан той самой энергии. Так что опьянённый ощущением её близости, Айн-Цуйз воспользовавшись своими рудиментарными крылышками просто сиганул прямиком вниз с края уступа.
Никто не видел как маленький таракан нырнул в «Океан Альвы». А так же никто не услышал тихого шипения с которым его не укреплённое внутренними энергиями тело, быстро растворилось в бескрайней пустоте энергетического бассейна. Ведь в то время, как те же деревья, которые росли далеко внизу в самом плотном слое, не только в процессе эволюции за миллионы лет приспособились к регулярным появлениям «Окена Альвы», тельце инопланетного насекомого привыкшего поглощать энергию дозированно, просто не смогло справиться с хлынувшим в него потоком энергии и просто сгорело.
* * *
Третье возрождение заставило Айн-Цуйза не только с ходу юркнуть в ближайшую щель, немедленно возрождая древние, давно подавленные их гордой расой инстинкты выживания насекомых, но и включить наконец спиноголовной мозговой узел и перестать думать в стилен непобедимых «Повелителей вселенной». Осознать, что сейчас он не часть «Великого роя» и знаменитый герой, а просто тот самый «таракан», жизнь которого не стоит ровным счётом ничего!
Собственно он теперь «никто» и звать его теперь тоже — «никак»! А ещё, он непонятно где находится в сверх молодом, ещё не приспособленном для собственной защиты теле и вокруг много опасностей, которые возможно могут погубить и взрослого дора-ар-риа-дорита и даже возможно самого Короля.
Именно поэтому, вместо того, чтобы привычно «Брать своё», то есть действовать на незнакомой планете так, как будто всё что тебя окружает, по факту своего существования принадлежит дора-ар-риа-доритам, Айн-Цуйз начал осторожно перебегая из одного безопасного места в другое, кажущееся таковым, внимательно осматриваться. И довольно скоро выяснил, что находится он не в каком-нибудь природном метало-геометрическом каньоне, как у него на родной планете, а внутри каких-то рукотворных помещений. Причём, что самое ужасное, созданных теми самыми обезьянами, которых он всю свою жизнь ненавидел и презирал.
Вот только ничего более в его просветлевший разум прийти не успело, потому как поршень как в этот момент заработал главный мотор платформенно-планетарного лифта и грузовая площадка с установленными на ней шагающими контейнерами медленно начала опускаться вниз, прямиком в «Океан Альвы». Незадачливое же космическое насекомое, которое в этот момент забралось на один из основных тросов лифта, чтобы получше рассмотреть странные машины их хозяев суетившихся внизу, почти сразу же затянуло прямиком во вращающийся блок, где от него не осталось даже мокрого места.
* * *
Очнувшись в очередной раз, Айн-Цуйз уже даже не размышляя, полностью отдал себя во власть первобытным инстинктам и его тело словно бы само собой юркнуло в какую-то щель. Куда и забилось поглубже, стараясь как можно быстрее подавить охватившую его дрожь.
Никогда в своей прошлой жизни дора-ар-риа-дорит не испытывал страха, ведь его личное сознание пробудилось в тот момент, когда он вырос до таких размеров и силы, что победить его в поединке могли разве что представители нескольких рас из того бесчисленного многообразия которыми была заселена галактика. И то, это в условиях когда он оказался бы с ними один на один, что было практически исключено.
Так что эту неприятную и даже опасную для разума эмоцию, Айн-Цуйз испытывал впервые! А потому всё никак не мог успокоиться и даже не сразу заметил надпись на родном языке которая парила перед ним в воздухе словно бы приклеенная, куда бы он не направил взгляд своих пяти глаз.
«Я на тебя, клоп космический потратил праны больше, нежели на пятерых нормальных попаданцев! — с удивлением прочитал наконец Айн-Цуйз. — Так что если ты паразит межзвёздный ещё раз посмеешь подохнуть, то больше я тебе я тебя воскрешать не буду!»
Стоило дора-ар-риа-дориту прочитать и осознать смысл этого послания, как слова просто исчезли и только тогда космическое насекомое поняло, кто же собственно с ним таким образом разговаривал. А потому, панцирь обычно не религиозного Айн-Цуйза в очередной раз пробила кислота. Так что он поспешил подогнув все свои шесть лапок плюхнуться на брюшко, всем своим видом выражая крайнюю почтительность и прошёлкать жвалами: «Повинуюсь вашему приказу Великий Жук!»
После чего, дождавшись когда сознание и тело придут в норму, медленно аккуратно пополз куда-то вперёд, постоянно осматриватся и пытаясь придерживаться тёмных мест и глубоких щелей, которые казались ему безопасными. И довольно скоро он оказался в явно не обитаемых помещениях где на полу, стенах и потолке, обнаружил что-то вроде засохшей пены, которая чувствовалась как ну очень энергосодержащий продукт.
С трудом подавив вновь нахлынувший страх неизвестного, космическое насекомое после долгих размышлений решило наконец попробовать эту неизвестную субстанцию на вкус… Ведь в любом случае, энергия — это жизнь, жизнь — это рост и только когда он вырастет хотя бы до размеров создавших это место обезьян, можно будет более менее чувствовать себя в безопасности.
К тому времени он должен пройти уже три стадии морфинга тела и стать очень опасным и агрессивным «дора-ар-риа-дорит ир-тингом» справиться с которым не под силу даже обученной обезьяне с оружием. Но для этого нужна энергия, так что выбора по сути у Айн-Цуйза не было. А потому помолившись на всякий случай великому жуку, космическое насекомое смело впилось фвалами в отвратительно выглядевшую массу.
* * *
На одной из крайних платформ города Вистерция расположенной чуть в стороне от доковых причалов, возле ограждения сегодня собралось очень много народу. Кто по специальному приглашению от городского трибунала, а кто просто сам решил прийти посмотреть на казнь пособницы воздушных пиратов.
К последним собственно относился и угрюмый темноволосый парень в невзрачной форме одного из третьесортных училищ, который скрипя зубами и крепко сжимая кулаки, не отводил взгляда от мобильного эшафота, установленного возле самого края платформы. Где в стоявшем на нём прозрачном «стакане» билась в истерике одноглазая женщина лет тридцати сорока, уже давно не похожая на ту гламурную и сочную красавицу, каковой она была всего какой-то месяц назад.
Да, примерно столько времени
