Правда об украинцах и Украине - Михаил Антонов

Примечательно и то, что недавний юбилей Переяславской Рады прошёл у нас почти незамеченным, и серьёзные политики и политологи стараются о ней вовсе не вспоминать. Но, кажется, венцом прозрения российских публицистов стала колонка Олега Попцова «Настоящая ненависть как основа будущего» в «Литературной газете» (№ 30, 2014). Вот наиболее характерные её фрагменты:

«Нарастающая с бешеной силой враждебность Украины к России, когда ненависть к русским становится смысловым кодом украинской власти, делает политику добрососедства бессмысленной, как и речитативы высоковластных российских политиков о братском народе. Случилось так, что на той стороне границы протяжённостью в две тысячи километров находится территория не другого государства, а государства вражеского, ненавидящего Россию. А значит, и доктрина отношения с этим государством должна быть иной… украинская армия нацелена на полное уничтожение повстанцев. Операции, проводимые украинской армией, идут под девизом «подавить, уничтожить, выжечь дотла». Один в один девиз вермахта. Вот какого соседа мы обрели.

Порошенко… почти одномоментно превратил Украину в колонию Америки… Опекаемый НАТО и президентом Обамой, он побуждает Украину к войне. С кем? С Россией. За Крым. Боюсь, это неотвратимая реальность.

Фашизация режима стала очевидным фактом современной Украины… Порошенко спешит, он должен высвободить армейские силы для наступления на Крым…

Одно очевидно — дружественных и взаимовыгодных отношений с Украиной нам придётся ждать очень долго. Да и вряд ли они возродятся когда-либо.

А разговоры с нынешними украинцами о породнённых народах и братстве в нынешних обстоятельствах просто нелепы. (Выделено мной. — М.А.) Предателей никогда не убедить».

Ну, насчёт предателей тут можно поспорить. Нынешние украинцы (большинство) кажутся предателями лишь тем, кто до вчерашнего дня считал их нашими братьями. А те, кто знает историю России и Украины, прекрасно понимали, что украинцы нашими братьями никогда не были. Нынешняя их позиция — это не предательство, а успех национально-освободительной революции, осуществление (пусть и в убогом и фантастическом виде) вековечной мечты о независимой Украине и в первую очередь об отделении от России, которая не признавала существование самобытной украинской нации, упрямо называя украинцев лишь одной из ветвей триединого русского народа.

Выскажу своё мнение о приведённых примерах прозрения некоторых российских деятелей. Общее впечатление такое, будто они заснули в СССР, проспали 25 лет после его краха, и вдруг проснулись, поражённые ненавистью к России, охватившей большинство украинцев. Почему эти деятели спали (хотя и активно участвовали при этом в политике, а некоторые занимали высокие должности в российской власти) и проспали зарождение столь неприятно поразившего их явления — фанатической ненависти украинцев к России?

Дело в том, что ненависть Киева к великороссам возникла не в 1991 году, и даже не тогда, когда Австро-Венгрия, которой несколько веков принадлежали земли Западной Украины (старинный русский, то есть входивший в состав Киевской Руси, город Львов до 1939 года назывался Лемберг), стали насаждать у галичан чуждую русским религию и воспитывать их в антироссийском духе. Эта ненависть Киева к только ещё зарождавшейся великорусской нации проявилась сразу же, на рубеже XI–XII веков, как только это новое образование обозначилось. Так что этому чувству по меньшей мере 800 лет, и оно приводило к кровопролитным и разрушительным войнам, пока, наконец, суздальцы (великороссы того времени) не взяли Киев штурмом, фактически положив конец Киевской Руси, и она после этого влачила жалкое существование, которое прекратило ордынское нашествие. После этого Киевская Русь более не воскресала, а её земли отошли к другим государствам. О том, как это происходило и какова была судьба украинской нации, будет рассказано ниже.

Но как же получилось, что по вопросу об Украине, её прошлом, настоящем и будущем, я в корне расхожусь с представлениями, господствующими и в общественном мнении, и в правящих кругах России? Со всеми, кто твердит о якобы братской нам Украине. Разумеется, я тоже хотел бы, чтобы она была братской нам страной. Но это невозможно по многим причинам, о которых речь пойдёт ниже. Думается, российские официальные лица, даже если бы и были одного со мной мнения, всё же по дипломатическим и иным государственным соображениям его бы публично не высказывали, а говорили бы о дружбе и братстве. Я же не связан ни с какими властными структурами, и потому могу говорить открыто то, что думаю. Ведь нужно же хотя бы одному человеку громко и по-детски сказать: «А король-то голый!», если так и обстоит дело в действительности. Что я и делаю, в одиночку, уже более тридцати лет, сознавая, что это не придаёт мне популярности в русских патриотических кругах, особенно сегодня, когда к Украине приковано всеобщее внимание и в России, и за её пределами. И хотя приведённые выше примеры того, что, кажется, некоторое просветление умов под давлением обстоятельств начинается, если не в «верхах», то около них, они же говорят и о том, на каком низком уровне это прозрение происходит!

То, что наши политологи, культурологи и идеологи только начинают понимать, я предсказывал много лет назад. И я не только утверждал, что братской по отношению к России Украины никогда не было, нет и то, что, по крайней мере, в предстоящие 50 лет (то есть, на протяжении жизни двух нынешних поколений), не будет. Какие-то её области (а тем более — отдельные жители) могут ощущать своё родство с Россией. Есть на Украине и здравомыслящие люди, есть и горячие сторонники дружбы с Россией, но их немного, они разрозненны, не организованы, и не они определяют политику страны (и чем дальше, тем больше вынуждены скрывать свои мысли и чувства, чтобы не оказаться обвиняемыми в предательстве национальных интересов Украины).

У высших руководителей государства может быть взгляд на проблемы, отличный от представлений населения. Даже если допустить, что президент РФ был бы согласен со мной на 100 процентов, он вынужден был говорить о братском нам украинском народе. РФ ныне ведёт глобальную и опасную геополитическую игру, в задачи и ход которой мы не посвящены и в которой Украина — лишь одно из полей битвы, и притом не самое главное. Возможно, этим объясняется, что Владимир Путин уже в конце сентября 2015 года, когда «протрезвевшие» публицисты уже высказались о необходимости пересмотреть наши устаревшие представления об Украине, говорил в интервью американскому журналисту: «Украина — самая близкая к России страна. Мы всё время говорили, что Украина — братская страна, так и есть. Это не просто славянский народ, это самый близкий к русским народ: язык очень похож, культура, общая история, общая религия и так далее». Суждение не совсем точное: в действительности и Россия, и Украина — многонациональные и многоконфессиональные страны. На Украине существуют две православные церкви, враждующие друг с другом, а есть ещё униатство, не приемлющее ни ту, ни другую, есть и иудаизм, и протестантизм в сотнях его разновидностей, и ислам, и разные секты, и атеизм. Это мы лишь по старой привычке говорим, что мы — две православные страны. Но и близость языков — не повод для единства. Ведь у сербов и хорватов не просто близкие языки, а единый сербскохорватский язык, однако это не помешало им схлестнуться в кровавой схватке. Правда, у них разные религии. Но сколько мы знаем примеров жестоких войн и между народами, исповедующими одну религию!

Даже наш президент, будь он хоть воплощением гениальности, думаю, вряд ли ожидал, что Украина, все годы своей «нэзалэжности» так и не нашедшая смысл своего исторического существования, обрела его в том, чтобы противостоять России и вредить ей всегда, везде, во всём, по любому поводу, в полном объёме и «до дней последних донца!».

У меня есть основания полагать, что В. Путин, независимо от того, как он воспринимал ситуацию на Украине в начале конфликта, сейчас во многом согласен со мною. Недавно у одного из блогеров ((у А.А. Михайлова) я прочитал высказывание нашего президента, ранее мне неизвестное: «Война на Украине закончится тогда, когда украинские матери будут сильнее любить своих детей, чем ненавидеть русских». Значит, он знает: украинские матери (не «некоторые», не «отдельные», а в массе своей) ненавидят русских настолько, что готовы жертвовать своими детьми, прежде всего, сыновьями, которые идут в армию, идут воевать, чтобы уничтожить этих треклятых москалей. Но, очевидно, отцы этих детей вполне согласны со своими жёнами, в противном случае на Украине не осталось ы полноценных семей, они разделились бы по признаку пола, образовав два враждебных лагеря. Но это было бы противоестественно, и этого не происходит. Но и дети, солдаты, не вступают в непримиримый конфликт со своими родителями, потому что считают: война ради уничтожения москалей, посягнувших на независимость и территориальную целостность Родины — это их патриотический долг воинов, защитников Отечества. Но и молодые женщины, сёстры и невесты солдат, единодушны с ними, считают своих служащих в армии, особенно воюющих на фронте, братьев и женихов героями, гордятся их подвигами и полученными наградами. При этом выражение «украинские матери» означает не только матери-украинки, оно включает и русских женщин, гражданок Украины, их дети зачастую в ненависти к москалям превосходят своих коллег-украинцев. Значит, речь идёт о ненависти именно украинского народа (его большинства) к русским, что делает бессмысленными разговоры о двух братских ветвях единого русского народа. Правда, и здесь проявляется специфика украинского менталитета, унаследованная от запорожского казачества: в разных местах Украины порой возникают митинги женщин, не желающих, чтобы их детей призвали в армию и отправили на войну. Но эти женщины выступают не за прекращение войны и не за дружбу с Россией. Они лишь требуют, чтобы их детей оставили в покое, а на войну с ненавистными москалями пусть идут дети других матерей (например, соседок).