Полное собрание творений - Старец Иосиф Исихаст

старались относиться к оригинальному тексту как можно более бережно, по возможности стремились передавать не только смысл, но и стиль творений Старца Иосифа, не забывая при этом о главной своей задаче: дать русскому читателю удобопонятный перевод, который воспринимался бы им как написанный на его родном языке и в полном соответствии с нормами последнего. Тем не менее отдельные трудные места оригинала было решено передавать максимально точно даже тогда, когда это влекло за собой не вполне изящное изложение соответствующего текста на русском языке. Отметим также, что переводчик при интерпретации различных трудных мест в творениях Старца Иосифа прибегал к помощи носителей греческого языка и опытных современных подвижников, в том числе насельников Святой Горы, не полагаясь на одну лишь филологическую подготовку русской издательской группы, работавшей над переводом.

В квадратных скобках даются слова, добавленные переводчиком для пояснения мысли оригинала или для придания естественности русской речи.

Перевод снабжен ссылками на Священное Писание и святоотеческие творения, а также кратким, но информативным комментарием, призванным разъяснить все незнакомые русскому читателю реалии греческой и афонской жизни, события и аллюзии.

Таким образом, русский читатель впервые получает возможность познакомиться с Полным собранием творений Старца Иосифа, включающим несколько десятков ранее не публиковавшихся на русском языке сочинений этого замечательного подвижника и подготовленным со всей тщательностью, какая была доступна работавшей над изданием группе. Отметим, что такое издание не имеет аналогов: нигде в мире еще не предпринималась попытка свести воедино всё дошедшее до нас письменное наследие Старца Иосифа Исихаста.

ПРЕДИСЛОВИЕ

СТАРЦА ЕФРЕМА ФИЛОФЕЙСКОГО

Помню, мне было девятнадцать лет, когда я отправился в Сад Пресвятой Богородицы, на Святую Гору. Путь этот, ведущий к монашескому житию, указала мне моя добродетельная и монахолюбивая мать, в постриге — монахиня Феофания.

В первые годы бедствий оккупации[4], когда я ради работы бросил школу, в одну из двух старостильных церквей[5] Волоса[6] пришел приходским священником иеромонах-святогорец. Он был из братии Старца Иосифа Исихаста, как сам его называл. Этот иеромонах стал для меня в то время драгоценным советчиком и помощником на моем духовном пути. Я избрал его своим духовным отцом и, благодаря его беседам и советам,

вскоре начал чувствовать, как сердце мое удаляется от мира и устремляется к Святой Горе. Когда он мне рассказывал о жизни Старца Иосифа, что-то особенно загоралось во мне, и пламенными становились моя молитва и желание поскорее узнать его.

Когда наконец подошло время, в одно прекрасное утро, 26 сентября 1947 года, кораблик потихоньку перенес нас из мира к Святой Горе, так сказать, от берега временной жизни к противоположному берегу вечности.

У причала скита Святой Анны нас ожидал почтенный старец отец Арсений.

   —  Не ты ли Яннакис из Волоса? — спросил он меня.

   —  Да, старче, — сказал ему я, — но откуда вы меня знаете?

   —  А Старец Иосиф узнал это от честного Предтечи, — говорит он. — Он явился ему вчера вечером и сказал: «Посылаю тебе одну овечку Возьми ее к себе в ограду».

И остановилась моя мысль на честном Предтече, моем покровителе, в день рождества которого я родился. Мне сильно захотелось поблагодарить его за эту заботу обо мне.

   —  Ну Яннакис, пойдем, — сказал мне отец Арсений. — Пойдем, потому что Старец ждет нас.

Мы поднялись. Какие чувства охватили меня! Ни у кого не достало бы сил их описать.

В тот вечер в церковке Честного Предтечи, высеченной внутри пещеры, я положил поклон, с которого началось мое послушничество. Там, в том слабом свете, душа моя познала светлый облик моего святого Старца.

И телом и духом я был самым младшим из братии. А Старец Иосиф был одним из величайших святогорских духовных корифеев нашего времени. Я пробыл рядом с ним двенадцать лет, обучаясь у его ног. Столько лет он прожил после моей встречи с ним. Бог удостоил меня служить ему до его последнего святого вздоха. И он был поистине достоин всяческого услужения за его многие духовные труды, за его святые молитвы, которые стали нашим драгоценным духовным наследством. Я познал его как подлинного богоносца, превосходного духовного полководца, опытнейшего борца в брани против страстей и бесов. Если кто-то приходил к нему жить, то, каким бы страстным он ни был, ему невозможно было не исцелиться.

Старец Иосиф считал, что для монахов важнее всего христоподражательное послушание. Для мирян же, говорил Старец, предпочтительнее всего умная молитва, но всегда под руководством опытных наставников, ибо он насмотрелся на прельщенных людей. «Ты увидел человека, который не советуется или не исполняет советы? Погоди, вскоре увидишь его в прелести», — так часто говорил он нам.

В соблюдении нашего подвижнического устава Старец был предельно строг. Всей своей душой он возлюбил пост, бдение, молитву Хлебушек, трапеза — всегда в меру И если знал, что есть остатки со вчерашнего или позавчерашнего дня, то не ел свежеприготовленную пищу Однако нам, молодым, он оказывал снисхождение в питании. Видя у нас столько телесных немощей, он считал, что должен нас беречь. Но вся его терпимость, казалось, исчерпывалась этим снисхождением. Во всём остальном он был очень требователен — не потому, что не умел прощать ошибки или терпеть слабости, но желая, чтобы мы мобилизовали все душевные и телесные силы на подвиг. Ибо он говорил: «Если мы что-то не отдаем Богу, чтобы этим воспользовался Он, этим воспользуется другой. Поэтому Господь и дает нам заповедь возлюбить Его от всей души и от всего сердца, дабы лукавый не нашел в нас места и пристанища, где мог бы поселиться».

Каждую ночь мы совершали бдение. Это был наш устав. Старец требовал, чтобы мы до крови подвизались против сна и нечистых помыслов. Сам он совершал бдение в темноте в своей келлии, с неразлучным спутником — непрестанной умной молитвой. И хотя он уединялся там, внутри, нам было очевидно: он знает о том, что происходит снаружи — как мы себя ведем и продвигаемся ли вперед. Ему было достаточно одного взгляда, чтобы прочитать наши помыслы. И когда он видел, что мы нуждаемся в духовном ободрении, рассказывал о