Правый поворот запрещён - Григорий Глазов

- Что будете пить? - спросил официант.

- Ничего, - отрезал Вячин.

- Ну может хоть пивка? - сказал Назаркевич.

- Ладно, три пива, - смилостивился Вячин. - Ты же не пьющий, повернулся он к Назаркевичу. - Чего вдруг?

- Да так что-то захотелось.

- Хорошо. Приступим к делу. Выкладывай, - сказал он Назаркевичу.

- Если помнишь, еще при тебе Кубракова начала работу над этим лаком, - начал Назаркевич.

- Помню.

- Ушло у нее на это шесть лет.

- Почему "у нее", ты ведь тоже участвовал? - вставил Лагойда.

- Идея-то была ее... Сейчас это значения не имеет, - раздраженно ответил Назаркевич. - Работа завершена. Результат потрясающий.

- А именно? - спросил Лагойда.

- Лак универсальный. Может служить исходным материалом для десятков, а может и сотен производственных целей. Он найдет применение в радиоэлектронике, в фармакологии, в антикоррозионной технологии. И всюду, где хватит фантазии. Она назвала его "поликаувиль".

- Какое это отношение имеет к нашим изделиям, - спросил Вячин.

- Полукаувиль водонепроницаем, сверхпрочен, его не берут ни кислоты, ни ляпис, он обладает сверхизоляционными свойствами. А ты ведь жаловался, что торговля приняла несколько претензий от покупателей. В чем они, эти претензии?

- Со временем тускнеет декоративно-тонирующее покрытие, потому что на нашем лаке появляются трещины, поступают пятна окисления.

- Поликаувиль Кубраковой все эти проблемы снимает. Он хорош и как изолятор проводов. А ведь вы делаете бра, люстры. Я же говорю тебе: он универсален!

- Ты мне говорил и про автомашины, - подсказал Назаркевичу Лагойда.

- Это к делу не относится, - ответил Назаркевич.

- А что автомашины? - спросил Вячин.

- Если в поликаувиль добавляются каучукосодержащие вещества и уза, он становится антикоррозионной защитой. Аналогов ей в мире нет. Сегодня во всяком случае. Лак не затвердевает, а сохраняет упругость. Машине не страшны удары гравия в днище.

- А что такое уза? - спросил Лагойда.

- Восковой клей, сотовая сушь. Меду в ней нет. Пчелы узой заклеивают щели в сотах, - сказал Назаркевич.

- Башковитая баба наша Кубракова? - засмеялся Лагойда.

- Хоть и стерва, но талантлива, - согласился Назаркевич. На, взгляни, как это выглядит в натуре, - он извлек из кармана пузырек от корвалола с прозрачной жидкостью.

Лагойда посмотрел ее на свет и передал пузырек Вячину. Тот наклонил его, откупорил, понюхал, снова закрыл, взболтал и опять посмотрел. Затем сказал:

- Вязкий. Но если распылять аэрозольно под большим давлением... Где ты взял?

- Перед промывкой аппарата слил из отстойника. Там всегда остается граммов двадцать пять-тридцать.

- Много у нее этого лака? - спросил Вячин.

- Смотря для чего, - ответил Назаркевич. - Для промышленных нужд капля в море. Установка-то опытная, лабораторная. Кубракова надоила на ней всего литров тридцать.

- Нам бы двух поллитровок этого поликаувиля хватило на год. Распыляли бы аэрозольно, - сказал Вячин.

- Попроси у нее, - посоветовал Лагойда. - У вас же были неплохие отношения. Может даст.

- Так эта ведьма и разбежится! - скривился Назаркевич. - Впрочем, как хочешь. Она послезавтра утром вместе с директором уезжает в Германию.

- Надолго? - спросил Лагойда.

- А черт ее знает! Кажется, на неделю. По мне хоть бы навсегда, сказал Назаркевич.

- Тосковать будешь, - засмеялся Лагойда. - Ну где этот официант? Жрать хочется!

- Вот уже катит тележку, расстегивай пояс, - Вячин убрал руки со стола, как бы освобождая место.

2

Серия "Вольво" с польскими номерами, мягко вкатываясь в рытвины поселка и осторожно выползая из них, миновала последние дачные домики.

- Ну и дороги у вас! - сказал водитель.

- А то ты не знал! Первый раз, что ли? Да и у вас не лучше. Ездил, знаю, - ответил мужчина, сидевший на правом сидении.

Машина без разгона легко поднялась на лесистый холм, остановилась. Они вышли.

- Дверцы не закрывай, пусть проветрится, душно, - сказал поляк.

В этот будничный день здесь было безлюдно и тихо. В знойный воздух густо испарился запах хвои. Где-то за лесом прерывисто загнусавил сигнал у закрывающего переезда, и тут же ответно рявкнула электричка, вбивая в тишину колесную дробь.

Поляк лег навзничь на траву, усыпанную рыжими прошлогодними сосновыми иглами и вольготно раскинул руки. Его спутник, отойдя на несколько шагов, любовался автомобилем.

- Хороша, - сказал он. - Тадек, я вижу, не только машину поменял, но и номера?

- Да. Были лодзинские, а сейчас варшавские, - ответил по-русски с легким польским акцентом.

- Границу пересекал в Бресте?

- Нет у вас.

- Опять в Турцию?

- Да.

- Надолго? - он присел рядом, растирая в руках травинку и обнюхивая пальцы.

- Не знаю. Видно будет. Еще предстоит заехать в Баку погасить долг.

- А к нам надолго?

- Дней десять пробуду. Есть дела.

- Как идут "колесики"?

- Хорошо! Спокойней. Ты молодец, что сообразил.

- Перемышль, Жешув, Люблин?

- Нет, хватит. Тут граница близко. Как это у вас говорят: "жадность фраера сгубила". Гоню их подальше: в Труймясто [три города на Балтийском побережье Польши: Гданьск, Гдыня, Сопот], в Эльблонг, там по хуторам и деревням... Ты говорил, что на основе этого... как его... поликаувиля получается антикоррозионный клей...

- Хороший? Лучшего нет ни у нас, ни на Западе! Испытывали кислотно-солевыми растворами днище и скрытые сечения. В разных температурных режимах, в разной среде.

- На чем же она варит этот лак?

- Для антикоррозионной пасты туда идет уза, сырая резина и еще много всякого.

- Что такое уза?

- Для чего тебе эти подробности? Ну, это подобие воска.

- Да, пчелы умные люди, а? - поляк сел. Солнце ушло за лес, пробивая его в отдельных местах длинными золотистыми клиньями. - Мне бы такой мази! Отбоя от клиентов не было б! "Фирма Тадеуша Бронича. Супернадежное антикоррозионное покрытие. Аналогов в мире не существует. Принимаем автомобили всех марок. Оплата - только в свободно конвертируемой валюте". Звучит реклама? Я бы ее в газеты дал.

- Звучит. Но помочь тебе не могу.

- А если я сам к этой пани схожу? Поговорю, предложу сколько там процентов.

- В злотых? - спросил иронично.

- В хорошей валюте, - сжав пальцы в кулак ответил хозяин "Вольво".

- Нет, Тадек, боюсь, что не получится. Ты знаешь, какой характер у мужика, который в сорок лет стал импотентом? А характер старой девы? Так сложи то и другое - и получишь нашу мадам Кубракову.

- Сколько ей лет?

- Под пятьдесят.

- А что если я предложу ей создать совместное предприятие? Готов вложить свои форсы [польское жаргонное слово, обозначающее деньги]. Опять же в долларах. Куплю, чтобы гнать эту мазь, импортное оборудование. Как думаешь, клюнет?

- Вряд ли.

- А если попробовать?

- Она послезавтра уезжает в Германию.

- Ничего, постараюсь успеть. Это годится? - поляк достал визитную карточку, патетически прочитал: "Тадеуш Бронич. Технический директор автосервисной фирмы "Будем знакомы".

- Фирма? Да ведь у тебя просто автомастерская в каменном сарае.

- У нас теперь все фирмы. Модно. Платный сортир - тоже фирма...

- Давно я не был в Польше. Как цены?

- А что цены? Все есть и в Польше, и в Москве, и в Улан-Баторе, и в Лондоне. Мне вшистко едно - капитализм, социализм. Мне важно, чтоб на столе стояла бутылка экспортной "Выбровой", на тарелке - вендлина... ну как это по-русски... ветчина из Дембицы [в городе Дембица (Польша) находится мясокомбинат, где делают ветчину на экспорт], а в постели лежала курва с длинными ногами. А для этого надо иметь много Абрамов.

- Каких Абрамов?

- Вот этих, - Тадек извлек из красивого мягкого портмоне несколько долларовых бумажек с портретом Авраама Линкольна, протянул их собеседнику. - Это тебе, зарплата. И это тебе, - из сумки он вытащил толстую пачку двадцатирублевок. Вернусь - добавлю, если, конечно, удачно съезжу.

- Спасибо, Тадек... "Пробу" видел?

- Да. Он сказал, что металл кончается.

- Хорошо, постараюсь.

- Старайся. Дело общее и интерес общий... Ну что, язда?

- Да, пора. Едем.

Они уселись в машину.

- В Жешув не собираешься? - спросил Тадек, съезжая на нейтральной скорости с холма.

- Возможно поеду.

- Загляни там к Збыху.

- Обязательно...

Той же дорогой "Вольво" миновала дачные участки и по накатанному асфальту вплыла в городские улицы, заскользила мимо магазинов с пустыми витринами, мимо троллейбусных остановок - всюду толпы людей, очереди. Притормозив на трамвайной остановке, ожидая пока народ вывалится из вагона, поляк сказал:

- Тебе когда-нибудь бывает жалко это быдло? Мне нет.

- Почему?

- Все получают одинаковый шанс, когда выскальзывают из утробы в руки акушерки. Но вот ты ездишь в "Жигулях", я в "Вольво", а эти, - он кивнул на людей, вдавливающих друг друга в трамвай, - так, как видишь... Тебе домой?

- Нет, я выйду в центре...

Трамвай двинулся. Тадек слегка нажал на педаль газа, и через какие-то секунды машина, уже далеко мигнув лампой правого поворота, сворачивала на одну из центральных улиц...