100 магнитоальбомов советского рока - Александр Кушнир

И характерно, что хотя мы и пили вместе, и даже играли вместе, но, скажем, мои попытки убедить Майка в том, что стоило бы где-нибудь применить, например, струнный квартет, наталкивались на полное непонимание с его стороны. Какие такие струнные? Чем виолончель отличается от тубы? Да ничем. Но при этом было полное взаимопонимание на уровне человеческом. Типа "я нашел новую запись Боуи - ух ты, давай слушать!" Тогда это было страшно интересно. 

Я прекрасно помню первую в моей жизни фирменную пластинку, которую держал в руках. Это был канадский вариант "Please Please Me" - кажется, под названием "Twist And Shout". Beatles сразу же потрясли ме-ня тем, что вообще оказалось возможно сделать такую радостную музыку с такой позитивной энергией. Потом у меня появился сингл Penny Lane - четыре песни, которые просто снесли мне крышу, раз и навсегда. Такую музыку раньше просто невозможно было представить - ни звук, ни ощущения. Я долго пытался понять, как они этого добиваются: между аккордами на моей гитаре и аккордами, скажем, у Rolling Stones или Beatles, не было ничего общего. 

Ведь когда втыкаешь советскую электрогитару в советский усилитель, что происходит: "дзынь" - и все. А у них там настоящее "вау-вау" звучит! Я тогда не смог понять этот феномен и забыл про него. А потом, спустя много лет, Лу Рид показал мне, как это делается. Он привел меня к своему гитарному мастеру, который собирает старые усилители. И тот говорит: "Хочешь, я покажу тебе одну штуку?" Дает мне электрогитару, включает в усилитель и говорит: "Возьми аккорд". Я беру, и у меня отваливается челюсть: звук получается, как у Элвиса Пресли. Как, почему?! Оказалось, что тогдашний битловский усилитель AC-30 в сочетании с гитарой Rickenbacker давал такой вот звук. А поскольку воспроизвести нечто подобное на советской гитаре было невозможно - да и вообще все понимали, что играть на гитарах мы не умеем, - мы просто сидели дома и записывали всякий бред. Стучали, ревели, старались довести этот идиотизм до высших форм. И записывали все на магнитофон, чтобы посмотреть, как это будет звучать. 

На этом-то и было построено практически все, что мы делали в области звукозаписи: мол, духом мы сделаем все что угодно. В полной свободе от укоренившихся в традиционном сознании шаблонов и норм. И тут получается, что рок-н-ролл в Америке и Англии был, по сути, тем же самым. Если кто-то считает, что в Ливерпуле в начале 60-х жить было весело, так нет - там был тот же совок, только свой. Тот, от которого Beatles так замечательно удрали. Ведь любое явление культуры представляет собой именно уход из стандартного, насквозь фальшивого общества. Фальшивого не потому, что люди плохие, а потому, что они не умеют быть собой. А это невозможно в отсутствие желания свободы. Она не нужна 95 процентам всех людей, но пять процентов ее очень хотят. И один процент из этих пяти может ее добиться. И мне всегда казалось, что можно добиться свободы самому и помочь другим людям освободиться... 

А то, вокруг чего вертелась звукозапись тогда, и то, чем мы занимаемся сейчас, я уверен, одно и то же. Несколько лет назад мы еще могли себе позволить за 50 000 $ записать альбом "Навигатор". А сегодня и тысяча долларов - большая проблема. Мы опять вернулись в 80-е годы. И выясняется, что все навыки, приобретенные нами тогда, сейчас очень даже полезны. Потому что сегодня мы можем сидеть здесь и записываться примерно так же, как и пятнадцать лет назад. А потом кое-как заработать на дорогу, слетать в Лондон и смикшировать все это. Раньше нас писал Тропилло, теперь микширует Кендалл. Но отношения остаются те же самые: "Вы мне нравитесь, поэтому я готов работать с вами бесплатно". Ничего не изменилось.

Февраль 1999 года

Вкус магнитного хлеба

Введение в стандарты советской магнитофонной культуры

...Происходит рождение коллективного музыкального сознания. Миллионы магнитофонов страны сливаются в духовную индустрию, по кассетному селектору откликаются миллионы душ. Это - явление!

Андрей Вознесенский

С точки зрения акустики и архитектуры звука наши ранние записи представляют собой полный абсурд.

Вячеслав Бутусов об альбомах «Наутилуса»

Именно провальные в коммерческом смысле записи оказываются самыми интересными. Потому что процесс - все, а результат - ничто. Делать продукт, товар - это очень скучно.

Малколм Макларен

Я люблю слушать записи, которые мне присылают начинающие группы. Сама музыка совершенно неинтересна, но запись настолько непрофессиональна, настолько чудовищна, что я оторваться не могу. Это и есть жизнь.

Брайан Ино

...Мы не знали, как правильно записываться. Это сегодня можно найти фильмы, журналы, где какой-нибудь Фил Спектор подробно объяснит, как надо сводить звук и каким пультом при этом необходимо пользоваться. В 80-е годы даже фотографий фирменных студий у нас не было. Мы все придумывали на ходу.

Владимир Бегунов («ЧайФ»)

Пусть новое поколение не повторяет наших ошибок.

Дмитрий Ревякин («Калинов мост»)

Глава I. 60-70-е: начало

Магнитная запись звука достигла сейчас большого совершенства и с успехом конкурирует с механической и фотографическими системами записи звука, а по многим показателям даже превосходит их. Для магнитной записи и воспроизведения звука используется устройство, называемое магнитофоном.

Из книги «Магнитная звукозапись». 1979 год

We record anything - anywhere - anytime.

Надпись у входа в студию Мемфиса, где Элвис Пресли записал свое первое «звуковое письмо». 1953 год

В начале 60-х, в самом центре Москвы, неподалеку от магазина «Российские вина», открылась студия звукозаписи. Надпись «Фотография», красовавшаяся у входа в здание, могла сбить с толку разве что случайных прохожих. Люди же опытные и просвещенные, поднимаясь по узкой лестнице на второй этаж, прекрасно знали, куда и зачем они идут. Под невинной вывеской «звуковое письмо» там, вдали от городской суеты и любопытных взглядов гостей столицы, приютилась колыбель советской рок-звукозаписи.

Колыбель была похожа на фотолабораторию и представляла собой небольшую комнату, в которой было тихо, как в Музее изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. Тяжелые темные шторы на окнах наглухо отгораживали этот оазис от реалий внешнего мира.

Сурового вида мужчина в галстуке, отзывавшийся на обращение «дядя Женя», был владельцем настоящего студийного магнитофона. Фамилию дяди Жени, впрочем, как и марку магнитофона, вспомнить сегодня не представляется возможным. Обыкновенным посетителям он записывал в студии звуковые письма-поздравления. Проверенным клиентам дядя Женя собственноручно записывал «из-под полы» рок-н-роллы Пресли и раннего Окуджаву, а чуть позднее - дворовые песни Высоцкого и опальный твист «Королева красоты» в исполнении Муслима Магомаева.

Принцип работы студии был простой. Сигнал с выхода магнитофона шел на допотопный станок с крюком - судя по всему, стационарный проигрыватель. Из крюка торчала похожая на гвоздь игла, которая, соприкасаясь с гибкой самодельной «пластинкой», выскребала с нее пластмассовую стружку. Пластинки делались из рентгеновских снимков, подбираемых на помойках вблизи городских больниц. На снимок вмещалась только одна песня, и все это счастье ценой в рубль именовалось «записью на костях».

В конце 60-х, в эпоху расширения каталога подпольных записей, очередь «к дяде Жене» порой «вываливалась» на улицу. Это было достойное зрелище. 

У входа в здание стояли вороватого вида пацаны, одетые в полосатые клеши и сшитые из кожзаменителя шестиугольные кепки а ля Ринго Старр. Как несложно догадаться, далеко не все из них торопились продекламировать стишок для мамы или старенькой бабушки. Едва ли кто-то из них знал, что лет пятнадцать назад молодой Элвис Пресли спел на день рождения матери свое первое звуковое письмо.

Студия просуществовала более двадцати лет и свое предназначение выполнила с лихвой. За это время клиентами «звукового письма» стали сотни будущих рок-музыкантов, продюсеров, журналистов. Как гласит история, постоянными посетителями заведения на улице Горького были «первый советский рокер» Александр Градский и первый советский магнитофонный «писатель» Александр Агеев. Градский записывал у дяди Жени, к примеру, «Tutti Frutti» Литтл Ричарда. Cаша Агеев записывал все подряд. «В 1965 году я продал коллекцию марок и купил мономагнитофон «Комета», - вспоминает он. - На оставшиеся деньги я приобрел радиоприемник Spidola - чтобы слушать «Голос Америки».