Бурда-Моден - Вадим Каплун

"Вертушка" - день сегодняшний. Хотя и здесь не без идиотизма - на то и сон. Они никогда не летают по одной. Ракетные удары не наносят зря дорогое удовольствие. Ракетный залп - это десант. Это катера, это атака вдоль берега по остаткам шоссейки. А сама машина? Таких фюзеляжей не существует в природе! Не "МИ-28", какая-то мешанина. Абстракция сна. Это Одесса из меня выходит, Николаев и Аскания-Нова. Большой Южный котел.

Так что же нам остается на завтра? Предчувствие. Этюд в багровых тонах и запах горящей солярки. Солярка пока, слава Богу, есть. Взорвут склад? Хранилище на воздух поднимут? Так до него еще суметь добраться надо. Мы не смогли... Посты что ли проверить?

- Посты проверить, - повторил я шепотом и прислушался к ощущениям будет ли результат.

Тоска не прошла. Значит мимо, не попал. А может я грешу не на то? Соратнички, братья по оружию. Эти да, эти могут... Очередь поперек спины, пуля в затылок или проще - штык-ножом. С чего угодно, из-за косого взгляда или в честь хорошего кокнара. А для кого-то первейшая обязанность - в случае малейшего подозрения... Для кого-то, работающего в Красном Доме.

Ничего я не придумаю, так и буду лежать, гоняя по кругу никчемные, передуманные мысли, разглядывая узоры плесени на потолке. Пансионат, черт его дери! Нашли где устроиться! В окнах щели, в крыше дыры, котельную так и не запустили... Да и чем в ней топить, в котельной? Пакостно. Гнусно и холодно. Можно натянуть на себя два одеяла, раздобытых услужливым Петрухой, можно спать не раздеваясь, можно выпить водки, позвать девушку Галю, в конце-концов. Ничего не поможет - ни баба, ни водка, ни третье одеяло... В поселок надо перебираться, вот что...

Гулько я почувствовал за минуту до того, как он постучал. Легко стукнул и тут же, распахнув дверь, скользнул в комнату. Бесшумно и легко, профессионально.

- Новости, капитан! - ему очень хотелось, чтобы я вздрогнул от неожиданности. Последний месяц он только этого и добивался, старался вовсю.

- Какие новости? - я нарочно тянул, не вынимая руки из-под подушки. Пусть понервничает. Он ведь тоже человек и ничто человеческое ему не чуждо. Откуда Гулько знать, что там кроме зубной пасты и нет ничего.

- Агентуру поймали...

Пока я шнуровал ботинки, искал по карманам сигареты Гулько стоял неподвижно, равнодушно рассматривая, изуродованную пулями дверь. Моя работа. Я отучал девушку Галю входить без стука. Одного урока хватило. С тех пор девушка скромна и предупредительна. Соображает.

На улице лил дождь. Небо висело серое, тошнотное и море вдали тоже было серое, а под ногами чавкала грязь, остатки перепаханного гусеницами асфальта и павшей листвы. Тяжелое зрелище - приморский курорт осенью. Остатки бывшего курорта под нудным холодным дождем...

Я, не поднимая капюшон, закурил и моментально пожалел об этом сигарета размокла и сломалась. Дрянь, не курево. Упакованные в серые бумажные пачки без единой надписи, странные короткие огрызочки, неизвестно кем и где набиваемые. Одинаковые на любой толкучке от Петрозаводска до Семипалатинска. Говорят, их производят в Тифлисе, мешая турецкий табак с турецким же чаем, измельченной мешковиной и еще, для крепости, с дикорастущей дрянью из предгорий Кавказа. Закавказская Уния снабжает сигаретами всю Восточную Россию с Украиной, получая в обмен прибалтийские "Стингеры", запсибовские танки и даже МИГи. Частный сектор не остается внакладе - батумские контрабандисты развозят товар по всему побережью.

Мы прошли мимо лечебного корпуса - закопченной, выгоревшей дотла каменной коробки и по чудом уцелевшей лесенке стали спускаться вниз, к хозяйственному корпусу, где размещался штаб. Тут я вспомнил про сон.

- Слушай, - я остановился. Гулько вопросительно смотрел на меня снизу. - Давай-ка склад проверим... Что-то мне...

Гулько пожал плечами и, повернувшись, двинулся назад. Длинное бледное лицо абсолютно ничего не выражало. Рыбьи глазки смотрели сквозь меня, умудряясь удивительным образом не терять из вида. И мысли его шустрые, юркие никак не давались, ускользали, оставляя лишь смутное эхо. Мешал я ему, мешал не на шутку, давно, с того момента, как заняли мы этот вонючий поселочек. Вначале была легкая досада, надежда, что все изменится, уладится само собой. Время шло, ничего не менялось и вскоре ненависть дошла до последнего градуса. С недавних пор я старался не поворачиваться к нему спиной.

Склад располагался в здании клуба - дурацкого двухэтажного здания в псевдогреческом стиле. До развала здесь крутили кино, устраивали дискотеки, торжественные вечера и видеосалоны. Клуб сохранился неплохо при Сталине строили добротно, но на второй этаж подниматься не рекомендовалось - перекрытия сильно сдали после сентябрьских боев. В бывшем кинозале теперь лежали бочки с соляркой и ящики с патронами, а у входа стоял пост.

Сейчас здесь были Гаврик и Сафарбий. Сафарбий - миролюбивый, но страшный на вид осетин, заросший до глаз черной, с ранней проседью бородой, исповедовал дао. Познания он черпал из сборника "Древние философские тексты", который все время носил с собой. Гаврик не исповедовал ничего. Когда-то он считался хиппи, а теперь ему было просто на все наплевать.

Гаврик и Сафарбий курили план. Оба сидели на корточках, слегка наклонясь вперед, и передавали друг-другу самопалку. Из-за пазухи Сафарбия торчала книга, глаза смотрели вдаль. Гаврик то и дело откидывал с глаз волосы и поправлял, висящий на шее "ксивник". Никакого паспорта там не было, а торчала из него запасная обойма к "Калашу" и черенок ложки.

Наше появление особого впечатления не произвело, только Гаврик придвинул поближе автомат.

- Гады, - лениво сказал Гулько и я так же лениво кивнул, что да, гады, мол. - Полчаса назад, когда агентуру взял, по-хорошему говорил... Гаврик, я тебя расстреляю, точно говорю...

- Я все, - вяло и ненатурально испугался Гаврик. - Все, лейтенант...

Он отбросил окурок и с трудом встал. Сафарбий не реагировал. Человек, познавший дао, смерти не боялся.

- Надо бы сменить... - сказал я, прекрасно ощущая всю никчемность фразы.

Гулько не возражал. Как и я он понимал, что угрозы столь же бесполезны, как и смена караулов. Народу мало, а длительные перерывы между боями деморализуют лучше всякой пропаганды. Второй месяц мы здесь полторы сотни людей, именуемых в штабных сводках не иначе как "десантная рота", два бэтээра, и танк. Важнейший объект, надежда и опора. Подземное хранилище. Две с лишним тысячи тонн дефицитнейшего бензина, до которого невозможно добраться - какая-то сволочь взорвала насосную станцию. Давно, в самом начале развала. И вот мы ждали у моря погоды, техники, подкреплений, черт знает чего, а штабные умники в Симферополе разрабатывали важные и совершенно секретные стратегические планы освобождения Крыма, а в перспективе, разумеется, и всей Западной России...