Мэри, Мэри, все не как у людей (ЛП) - Кэмерон Джейс

Шагнув к зеркалу, я дважды похлопал руками дабы изменить свои гротескные черты в прекраснейшего светловолосого молодого человека. Не хочу испугаться самого себя при взгляде в зеркало. Я выгляжу до ужаса горделиво.

—Нет необходимости превращать себя в красавчика, – сказал Питер, который сам был ужасно хорошеньким. Я попытался вспомнить, кем была его мать, но моя бесконечная память меня подвела. Все, что я помнил, так это то, что его мать была шотландкой. Я любил это местечко на земле, где любили носить юбки и пить пиво – и любил пошалить с его матерью, кем бы она ни была.

—Это зеркало не показывает правду, – разболтал Питер. – Он заставляет все что угодно выглядеть ужасно. Разве не прелесть? – Мне понравился злой сарказм этого мальчика. Уродство, показанное в зеркале, было его настоящей красотой. Удивительно.

Жаль, что он оказался упрямым парнем. Годы спустя, я пожалел, что изгнал его из ада обратно на землю для нежелающих взрослеть. Я превратил его в падшего дьяволёнка – падшие ангелы довольно таки устарели. Но что я мог поделать? Что толку от мальчишки, который не хотел взрослеть? Его друзья называют его Питер Пен, потому что он хотел вести себя как Бог в моем царстве Ада. Вы знаете, что Пен означает Бог, а? Итак, я выслушал Питера и взглянул в зеркало. О, господи. Увиденное улучшило мой день - ну или ночь, как угодно. В красном раскаленном аду трудно сказать, что есть что.

—Кто его сотворил? - спросил я, ощутив изображенное на своих устах восхищение - в собственном дьявольско-злодейском исполнении, конечно.

Пеппи Длинный Чулок подняла руку, придерживая подол платья, и раскачиваясь, как сосущая леденец застенчивая двенадцатилетка.

—Моя прелесть, - я потрепал ее рукой по голове, словно собаченку. Она была одной из самых потрясающих студентов в Некроситете, Дьявольской школе, где я преподавал маленьким детям Никс и ловкость задания. Врочем, я беру туда не всех подряд. Лишь тех, кто был самым нечестивым еще С малых ногтей; тех, кто никогда не переставал плакать по ночам, те, кто любил хаос, те, кто украл игрушки своего друга, те, кто пролил еду на столе, и те, кто с легкостью очаровывали своей невинностью старших. В мире было не так уж и много детей. Родители, как правило, взращивали в своих детях уважение к закону и повиновение богам. Но чем меньше, тем лучше. Вы же не хотите, чтобы все население Земли стало дьяволами. Что может быть забавнее?

Моим самым надежным дьявольским ребенком был Румпельштикин, и, мой бог, у него были собственные великолепные трюки для похищения детей и доставки их мне. Он родился прирожденным злодеем.

Питер направил зеркало на зеленый холм и показал мне, как отражение стало похожим на вареный шпинат. Это зеркало было великолепным. Оно отражало лишь плохое в людях – вы ведь знаете, сколько в людях может быть плохого и гадкого, так? И если человек был слишком хорош - что в моем словаре означало скучный-прескучный-зануда, - оно искажало его доброкачественный характер и делало похожим на первосортную катастрофу.

—У меня идея, - сказал я и схватил огромное зеркало. - Укажи-ка на них. - Я жестом указал на пару звезд вдали на небосводе.

—Но что это означает? - спросил Питер. Пеппи зарычала на него. Она нравилась мне все больше и больше. Питер всегда был дьявольским отродьем, который не был по-настоящему уверен, что он один, да и не хотел быть одиночкой. На самом деле, он не хотел быть ни ангелом, ни демоном. Он хотел быть самим собой, Питером, вечным мальчиком.

—В этом смысл бытия дьявола. Вот что это означает, - улыбнулся я.

Мы пролетали под Небесами и делали ангелов в зеркале похожими на жуков и мышей. Прекрасные маковые луга превратились в кипящий шпинат. О, в этом зеркале Небеса выглядели уродливее Ада. Тот факт, что день начался со скуки, сейчас выглядел довольно-таки забавно. Я уже ощущал супервеселье.

Но затем зеркало в наших руках затряслось, треснуло на миллион кусочков - некоторые из которых были не больше песчинки - и устремились вниз с небес на землю. Осколки стекла заполонили небо, и попали в людские глаза и сердца, застудили их души, позволив увидеть уродство и тьму в других и в мире. Несмотря на утрату зеркала, я поразился его мощи. Какова нужна сила для удержания зеркала? Я принц тьмы собственной персоной. Как зеркало в считанные секунды делало то, над чем я упорно трудился годами?

Когда я в раздумьях уселся на терновый трон, мальчики и девочки наблюдали, как осколки впились в глаза земного мальчика. Его звали Кай и он был лучшим другой девочки Герды. Их история, казалось, увлекла мальчиков и девочек в моей школе. Всё же они были детьми. Истории о девочках, пытающихся спасти друзей, все еще представляли для них некий интерес.

Я покинул своих учеников, смотрящих как Герда пыталась спасти Кая, инфицированного злом осколка зеркала и преследуемого злой Снежной королевой ( которая была выпускницей Некроситета и самостоятельно работала на земле. Историю эту неоднократно рассказывал Ганс Христиан Андерсен, еще один сказочный лжец, как и братья Гримм).

История Снежной королевы подошла к концу, я собрал осколки разбитого зеркала и решил их изучить. Я должен узнать, откуда оно взялось, кто его спроектировал и почему оно настолько сильное. Для расследования я вызвал Румпельштицкина. Но Румпельштицкин вернулся ни с чем. Зеркало, конечно, было древним, но неуловимым. И проблема заключалась в том, что на земле зеркала еще не были изобретены. Так кто же его придумал? Демон, который имел доступ в будущее?

В итоге я превратил себя в миловидного светловолосого юношу, надел ковбойские сапоги и шляпу, дабы отправиться в поездку на Землю. Я надел кобуру с пистолетами. Несмотря на то, что мог сжигать людишек огненным взором, я обожал одеваться как ковбой. Я фанат Джона Уэйна.

Приземлившись, я обнаружил, что мой прикид совершенно вышел из моды. Я оказался в Венгрии шестнадцатого века, где еще не знали о ковбоях. Я был как пришелец из будущего, но был очень доволен, когда узнал, что все они слышали о Дьяволе и раньше. Обожаю, когда все и вся знают твоё имя.

До приезда в Венгрию моими намерениями было выследить пострадавших от осколков. Хотелось изучить зло, дарованное ими. Было ли оно большим, чем моё? Я не мог допустить этого. На пару столетий меня бы вышибло из бизнеса.

Под покровом темноты я спустился на землю и начал выслушивать о злодеяниях, что не насылал и не подсказывал другим сам. Всякий раз, отслеживая истории, я находил деяния, причиной которых были попавшие в глаза осколки зеркала.

Но одна меня захватила больше всего: история о венгерской королеве шестнадцатого века. Когда она была ребенком, то в ее глаза и сердце попали зеркальные осколки. Звали её Елизавета Батори, и, пытаясь решить загадку зеркала, я зорко наблюдал, как она растет день ото дня.