Лена Сквоттер и парагон возмездия - Леонид Каганов

Я думаю, если бы американцы или их российские наместники догадались предложить судье если не взятку, то хотя бы жвачку, дело решилось бы в самый короткий срок и самым решительным образом. Но они не догадались это сделать вовремя, а потом было поздно. Судья оказалась пожилой дамой с пигментными пятнами на лице и стальными глазами бывшей начальницы женской колонии. Эти глаза видели в жизни все мерзости в совокупности и без исключений, кроме самой последней — интернета. Судья входила в дело долго и осторожно, словно опасаясь, что из пачки сброшюрованных страниц выскочит кто-нибудь и пырнет ее заточкой.

Ситуация, когда судятся несколько мужиков с одной стороны, и взволнованная девушка пятнадцати лет с другой, была ей отнюдь не в новинку. Возможно, она провела не одну тысячу подобных дел и лишь здесь впервые столкнулась с ситуацией, когда коитус между мужиками и девушкой произошел в таких высоких материях, что его суть оказалась еще менее постижимой, чем непорочное зачатие. Особенно долго судья изучала ксерокопию моего паспорта. Подняв стальные глаза на российского наместника google.com, она задала единственный вопрос: «Фамилия ваша тоже Гугель?»

И, не дождавшись внятного ответа от остолбеневшего наместника, объявила дело закрытым.

Потерпев fiasco в суде, Google предложил мне немного денег, что меня дико удивило. Однако я не стала спешить, подумала еще месяц, навела справки, наняла адвоката (впервые послушав совета матери), и, наконец, я и Google пришли к соглашению. Компания получала навеки google.ru, а я — личную двухкомнатную квартиру в центре столицы, которая решала буквально все мои проблемы, включая общение с матерью.

С тех пор я стала относиться к всеобъемлющей плероме интернета очень внимательно и, наверно, одна из первых в этой стране поняла истинный смысл виртуальной недвижимости, которая прямо на моих глазах так чудесно сконвертировалась в недвижимость материальную. Правда, сквотить я еще толком не умела, лишь раза три теряла карманные деньги своих френдов, покупая перспективные, с моей точки зрения, имена наподобие prodaetsa.ru. Кажется, оно до сих пор продается.

Параллельным направлением моего инфантильного бизнеса стал креатив доменных имен. Первое задание от заокеанских воротил мне подкинул все тот же френд, оно было простым: придумать яркое и запоминающееся имя для очередного порносайта. Я погрузилась в работу и неделю прогуливала школу, блуждая по порносайтам. Вынырнула я из этого океана порока зрелой развращенной женщиной с пониманием того, что в этой сфере занято все — от банального sex.com и porno.net до немыслимых spermcoolgirlspartytoys.jp. Тем не менее я сумела предложить заказчикам воистину блестящий вариант оргазма, сконструировав анаграмму azm.org. Американцы от такого решения пришли в восторг, получили самый натуральный оргазм и обещали перечислить мне гонорар в тысячу долларов прямо в день открытия ресурса. Однако что-то у них не срослось, проект закрылся, так и не стартовав, и денег я не получила. Зарегистрировать azm.org на свое имя я не догадалась, и зря: когда через год с подобным заказом ко мне обратились российские порнодеятели, я с удивлением обнаружила, что azm.org уже давно и безнадежно занят одной до смешного религиозной организацией.

Впрочем, таких историй я могу рассказать миллион, но, чтобы перейти наконец к основному дискурсу этой книги, далекой от виртуальных проблем, мне придется рассказать еще одну онлайн-историю, являющуюся одновременно историей моего замужества. По понятным причинам вспоминать эти события мне неприятно, и расскажу я об этом чуть позже, когда представится свободная минута. А сейчас вполне достаточно сказать, что мне двадцать один, я не замужем и в паспорте моем значится «Сквоттер Илена Петровна».

Я обожаю свой офис

Я обожаю свой офис. Я не понимаю всех этих nuggers, которые ходят по коридорам с таким выражением фейса, словно Корпорация у них берет не восемь часов жизни за хороший оклад, а все двадцать четыре за чечевичную похлебку. Ноющий сетевой планктон недостоин даже жалости. Все они, naturally, произошли от обезьян, но не от той обезьяны, которая первой догадалась взять в руки палку, а от ее соплеменниц, которых эта палка тут же погнала работать.

Я обожаю свой офис и свое дело. Я просыпаюсь без будильника и еду в офис без принуждения — абсолютно по своей воле. Мне нравится здесь решительно все — и архитектура бывшего заводского корпуса, уделанного евроремонтом с той степенью displacement, с которой школьница раскрашивает себе лицо, впервые дорвавшись до маминой косметички.

Мне нравятся наши деревянные security за пропускными турникетами. Эти дылды, снятые с вооружения РФ, списанные и командированные на вечную гражданку — смотреть бразильские сериалы через перенастроенные мониторы слежения. Мне нравятся и сами турникеты с именными магнитными картами.

Я обожаю холлы своего офиса, выстланные ковролином такой синтетической непорочности, которая позволяет ему не загаживаться годами, несмотря на вечное столичное межсезонье.

Я особо люблю сломанный сегвей, навечно приваренный возле лестницы ржавым кронштейном. Он появился здесь задолго до меня. Легенда рассказывает, что директорат, вернувшись румяным из очередного бизнес-трипа по США, срочно закупил в офис три сегвея, чтобы сотрудники высшего командного звена могли с деловым ветерком перемещаться с этажа на этаж и между этажами. Директорат, вылезающий из своего флигеля разве что на корпоратив, забыл, что в здании бывшего завода нет пандусов, а сегвей по лестницам не скачет. Вероятно, сегвеи бы ездили хотя бы вдоль этажей, но один из них сразу уехал на дачу директората без заезда в офис, второй был в тот же день сломан под весом начальника отдела IT-продаж, а третий к утру украли неизвестные, оставшиеся такими форева. После чего слесарь по приказу директората намертво приварил последний сломанный, но уцелевший сегвей кронштейном под лестницу, чтобы заезжие иностранные партнеры видели, что у нас в Корпорации тоже все бывает круто, хотя сейчас временно не действует.

Офис гудит и держит темп. Рядом со мной несется старая язва из отдела кадров с ворохом бумажных папок. Зачем бумажные папки, если в Корпорации уже много лет все переведено на электронный документооборот, — загадка для всех, и, наверно, для нее тоже.

— Лена, — скрипуче произносит она, — вы-то мне как раз и нужны! — Она на ходу раскрывает свою папку.

— Я вся во внимании, Эльза Мартыновна.

— Какое у вас образование?

— Злокачественное.

— А если серьезно?

— Типун вам на язык.

— Лена, с вами невозможно разговаривать! — Язва на грани истерики.

— Да, Эльза Мартыновна. Зато со мной можно переписываться. Отправьте официальный запрос, обоснуйте причину, я официально отвечу. Вы отправите мой ответ на принтер и подошьете в свою папку.

Старая язва отстает, и я спиной чувствую, как она одними губами цедит мне в спину: «Ведьма!».

С ними нельзя иначе. Вся бюрократия должна быть электронной и подшиваться в электронные архивы. Иначе не ты будешь контролировать бюрократию, а она тебя. И я, и язва — мы обе понимаем, что она не станет сочинять для меня официальный запрос в центральную систему документооборота Корпорации. Во-первых, потому, что у нее это выходит не так смело, как налетать на человека в коридорах со своими dusty папками. А во-вторых, ей это не настолько нужно.

Я обожаю свой офис со всеми его недостатками и свисающими из распахнутых фальшпотолков проводами. Я люблю стойку кулера с вечно закончившимися либо стаканчиками, либо водой. Я обожаю офис. Но только до тех пор, пока он ведет себя смирно и не брыкается.

Рабочий день я начинаю с обхода курилок и комнат отдыха, чтобы поздороваться с офисными аборигенами. Первой сегодня мне встречается Эльвира. Я не суеверна, но день, начинающийся с Эльвиры, всегда оканчивается неудачами. Бывают такие специальные люди — разносчики неудач. С ними постоянно что-то происходит, и стоит тебе, как средневековому венецианскому терапевту, сунуть свой длинный нос в их очередную чуму, как чума перекидывается на тебя, и ты сразу чувствуешь недомогание — или физическое, или финансовое, но в любом случае — моральное. My way — сторониться таких людей. Но Эльвиру мне жалко.

Перед тем как попасть в Корпорацию, Эльвира была психологом. Разумеется, не в профессиональном смысле, а в смысле духовного состояния. Естественно, психологии она никогда и нигде не училась. Когда я при первом знакомстве имела неосторожность поинтересоваться, что она кончала, реакция Эльвиры оказалась странной: она вздрогнула так, что все ее и без того худые конечности пришли в хаотичное движение, побледнела, отступила на шаг, открыла рот, затем сжала кулаки, глотнула, прищурилась и прошипела: «Ты это прекрати! Твои рефлекторы на меня не действуют, не действуют!»