Т. 16. Дейра. Повести и рассказы - Филип Фармер

Вкратце суть произошедшего такова: в год 1588-й по христианскому летосчислению девяносто бесценных черкесских наложниц, предназначенных для гаремов богатых мусульманских шейхов, и до сорока стражей различного происхождения при них разом пропали, исчезли с глаз людских. Остались лишь стреноженные на ночь лошади да натянутые шатры, внутри которых еще остывала нетронутая вечерняя трапеза.

Единственная примета беспорядка — окровавленный ятаган на песке. Дюжину длинных и грубых рыжеватых волосков, приставших к лезвию, знатоки не сумели соотнести ни с одним известным им обитателем Земли. Некоторые приписывали все же принадлежность волосков огромному медведю, ибо рядом с шатрами обнаружился отпечаток в песке — всего один — след, оставленный чудовищной лапой, несколько схожий с необычно большим медвежьим.

Куда же могли подеваться все эти люди? — задается вопросом высокомудрый Ибн Кхулейль. Быть может, их унес злой джинн — в свой неприступный, окруженный пылающим рвом дворец? Не его ли волоски и прилипли к окровавленному клинку?

Ответов на эти вопросы не больше, чем в истории о жителях Роанока, штат Вирджиния, а также и в случае с теми, кто был на борту «Буона-Виты». Все упомянутые события окутаны равно плотным покровом мрачной тайны.

И вот еще один любопытный штрих на замету неугомонному Форту. Не существующее ныне парижское издательство «Эжилетт» (в переводе с французского — «Игла») некогда выпустило в свет сборник эссе китайского мудреца Хо Ки, сочиненных им в середине восемнадцатого века. В главе «Леденящие мысли» мудрец мимоходом упоминает жителей деревушки Хунг Чу, решившихся в один прекрасный день, а вернее, ночь отправиться всем скопом невесть куда — в путешествие, возврата из которого уже не было.

Это все, что сообщает на данную тему мудрец, и не стоило бы заострять внимание читателя на его фантастической зарисовке, когда бы не одно интригующее обстоятельство: случилось упомянутое Кхулейлем событие в год 1592-й по григорианскому календарю.

Год 1592-й отделяют от 2092-го пять столетий — не столь уж долгий для истории срок. Но от Земли до планеты Дейра и путь весьма неблизкий — даже для светового луча.

Дейра — вторая планета в системе звезды, именуемой нынешними астрономами тау Кита.

Население планеты говорит на английском, на весьма архаичной латыни, а также по-жеребякски.

На древней карте, рисованной самим достопочтенным Хананием Дейром, отцом Вирджинии, до сих пор можно разобрать очертания континента, на который высадили похищенных землян. Имя этой земле — Авалон. Грубые линии, начертанные неумелой рукой за то короткое время, пока планета вырастала в иллюминаторах, изображают неправильный четырехлепестковый контур, небрежно брошенный на шар. Остальная поверхность планеты — сплошной океан.

Жирный крест на карте пометил место первого поселения, названного поначалу Нью-Роанок и переименованного в Неблизку сразу же после вопроса, заданного маленькой Вирджинией: «Это ведь далеко от места, где я родилась, папочка?»

Древняя карта также пестрит весьма однообразными пометами мифологического толка — о местах, где люди впервые столкнулись с неведомыми тварями, окрестив их с ходу на привычный земной манер: «Здесь водятся единороги… Здесь встречаются оборотни-людоеды…», и прочее в том же духе.

И, разумеется, великое множество раз на карте повторяется одна и та же краткая надпись: «Жеребяки».

По старинному тысячелетнему большаку, залитому лучами не по-весеннему жаркого солнышка, шел человек. Шагал он не спеша, то и дело окидывая внимательным взглядом карих глаз из-под полей шляпы с высокой тульей заросли по обочинам. Левая рука Джека Кейджа — а именно так величали нашего путника — сжимала упругий лук из ветви дерева татам, на спине висел полный стрел колчан, на левом боку — ятаган в ножнах, справа на широком ремне — кожаный футляр с толстой стеклянной колбой, доверху наполненной черным порохом. Из узкого горлышка бомбы торчал короткий фитиль. Рядом с футляром с ремня свисал еще и кинжал медного дерева.

Джек был готов к отражению атаки дракона, откуда бы тот ни напал: сверху ли, сзади, или из чащи вдоль дороги. Первым делом — всадить стрелу чудищу в глаз. Именно в глаз, ибо целить куда-либо еще — бесполезная трата стрел и драгоценного времени. Кремневому наконечнику никак не пробить двухдюймовую ороговевшую шкуру.

Поговаривали, что живот у дракона вроде бы помягче, но полагаться на досужие домыслы в его положении — непозволительная глупость. Слухи, как гласит народная мудрость, сгубили кошку. И хотя сам он далеко не безобидная кошка — что бы там это древнее словцо ни означало на самом деле, — испокон веку охота на дракона оставалась занятием весьма и весьма рискованным. И с досадной возможностью быть съеденным самому считаться следовало всерьез.

Словно прочитав мысли Джека, трусивший впереди, шагах в десяти, Самсон — огромный рыжий пес львиной породы — застыл как вкопанный и, косясь на хозяина, глухо заворчал на заросли по правую от дороги сторону.

Джек мигом извлек из колчана стрелу и изготовился. Повторил свой незамысловатый урок: стрелять только в глаз и — независимо от того, попал или промахнулся, — сразу бросать лук. Выхватить из футляра бомбу, поднести к запалу люциферку и швырнуть чудовищу в морду — авось расчет оправдается и шкуру разворотит взрывом или хотя бы как следует посечет острыми осколками.

Затем, не дожидаясь результата, повернуться и бежать, на ходу выхватывая ятаган из ножен. У первого же толстого дерева на обочине занять оборону. Уж там-то, отмахиваясь дамасским клинком и уворачиваясь от бешеных, но легко предсказуемых наскоков — может ли дракон быть вертким при его-то туше? — Джек как-нибудь сумеет за себя постоять. Самсон же тем временем не даст чудищу покоя, нападая с тыла.

Джек осторожно поравнялся с застывшим псом. Сквозь просвет в чаще мелькнуло нечто светлое, и охотник расслабился, перевел дух. Что бы там на поверку ни оказалось, но по цвету это безусловно не дракон. Либо человек, либо жеребяк — одно из двух.

Бесполезную в густых зарослях стрелу Джек вернул в колчан, лук закинул за спину и обнажил ятаган.

— Тс-с-с, Самсон! Молчок, — шепотом приказал он. — Давай вперед, но только без лишней суеты!

Огромный пес, бесшумно переставляя мохнатые толстые лапы, метнулся вперед по едва различимой в зеленой чащобе тропинке. Собачий нос в поисках следа то приникал к земле, то вздымался — точь-в-точь рыбацкий поплавок на прибрежной волне. И след этот определенно обнаружился — вместо того чтобы направиться по тропке напрямую, Самсон, как заправский охотник, стал петлять в густом подлеске.