Тело призрака - Владимир Сверкунов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Помилуйте, но ведь подобный девиз использовали гитлеровцы – «Got mit Uns!», «С нами бог!» Каждый солдат вермахта носил его на пряжке, – вступил в дискуссию мужчина, будто только что вставший с кресла парикмахера: завитки его черных кудрявых волос были уложены один к одному с поразительной геометрической точностью.
– Ну и что, это тоже христианство, – невозмутимо возразил автор предложения. – Пусть и с чудовищными извращениями.
– Вряд ли кто-то объединит эти фразы, – заметил человек, подпиравший кулаком правую скулу. На ней, когда он отнимал руку, проступал глубокий шрам. – Есть и другие примеры: говорят же – Бог с тобой!
– Думаю, это понравится верующим, – сказал солидный мужчина с окладистой бородой, по центру которой пролегала седая полоса.
Судя по одобрительной реакции собравшихся, фраза «Ленин с нами!» большинству пришлась по душе.
– Хорошо, пока остановимся на этой версии, – подвел итог седовласый. – Если будут другие интересные предложения, мы рассмотрим их позже. А теперь давайте-ка обсудим детали третьего пришествия…
4
Первым дал интервью в студии, оборудованной в гостинице «Россия», Георгий Алексеевич Лиганов. Он прямо обвинил в исчезновении тела вождя мирового пролетариата действующую в стране антинародную власть, которая уже несколько лет готовила население к тому, что Ленин будет вынесен из Мавзолея и похоронен на обычном кладбище.
– Власть, допустив надругательство над телом великого человека, проявила не только цинизм, но и трусость, ведь она побоялась сделать это открыто! – с пафосом заявил Лиганов. – Как воры, кремлевские деятели под покровом ночи выкрали тело дорогого всем нам Ильича, чтобы ничто не напоминало народу о его истории, о тех годах, когда не существовало нищеты, произвола, коррупции. Я твердо знаю, что многие хотели бы вернуть те справедливые времена, когда люди имели цель и располагали возможностями достичь ее. Я требую немедленного начала самого серьезного расследования этого преступления. Виновные должны быть найдены и строго наказаны, а тело Ленина возвращено в Мавзолей!
Уже к полудню коммунисты выставили на Красной площади пикеты. Пенсионеры с красными флагами и плакатами скандировали: «Верните Ленина России!» Само здание, где еще сутки назад покоилось тело вождя, окружило оцепление милиции.
Лидер партии «Правое дело» Лев Полков, один из самых ярых противников всего коммунистического, казалось, был ошеломлен больше других политиков. На вопросы тележурналиста он отвечал сбивчиво, будто все время думал о чем-то другом.
– Я не знаю, кто это сделал, но, полагаю, что наша страна только выиграет, – наконец, сформулировал он свою мысль. – Иметь в самом центре государства, да еще рядом с резиденцией президента не преданный земле труп – не только невежественно, но и недопустимо с точки зрения христианской морали. Я и мои товарищи по партии нисколько не осуждают тех, кто выполнил функции санитаров, мы готовы склонить головы перед их мужеством. В конце концов, кто-то должен был решиться на этот шаг. Путы, которые не давали нашей стране оторваться от коммунистического прошлого, наконец, порваны, и мы уже не будем топтаться на месте, а пойдем вперед.
К вечеру, когда на экране телевизора один за другим промелькнули все более или менее значимые в политике лица, стало ясно, что ни одна партия или движение не хотят брать на себя ответственность за столь необычное преступление. Немного разрядило обстановку заявление лидера либералов Михаила Сальникова. Он со своей всегдашней невозмутимостью сказал:
– У нас нет фараонов и не должно быть. Сталин полежал в Мавзолее несколько лет – хватит! Вынесли. А вот Ленин задержался. И правильно сделали, что его унесли. Теперь надо так: хочет политический деятель переночевать в саркофаге – плати и лежи, хоть одну ночь, хоть десять. Думаю, коммунисты всех растолкают и составят график на десять лет вперед. Пусть лежат, нам не жалко. Хоть какая-то от них будет польза!
5
Следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Анатолия Сивцова в это утро заставили передать всю текущую работу коллегам и сосредоточиться на похищении из Мавзолея тела Ленина. По распоряжению начальства он возглавил срочно созданную следственную группу, всем членам которой предстояло поставить задачи.
Назначив совещание на 10 часов утра, Анатолий Михайлович задумался. С житейской точки зрения суть преступления была понятной, но юридически оно не вписывалось в определенные законодательством рамки. Конечно, в Уголовном кодексе есть статья, посвященная надругательству над телами умерших и местами их захоронения. Но по ней обычно привлекают мелкое хулиганье, да и наказание предусмотрено пустяковое – обычно арест до трех месяцев. А чтобы упрятать за решетку на пять лет, нужно доказать, что преступление совершено организованной группой, да еще и по мотивам политической, идеологической, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды. Однако можно ли считать кражу трупа надругательством над телом умершего? А если с ним обращаются вполне достойно?
Существует, правда, еще одна статья, связанная с хищением предметов, имеющих особую историческую, научную, художественную или культурную ценность. Здесь ответственность уже посерьезнее – от шести до пятнадцати лет. Но есть ли основания считать тело Ленина предметом? Второй вопрос еще сложнее: а какую именно оно имеет ценность? Выражается ли она деньгами?
Он перебрал еще несколько статей, даже взял в руки том Уголовного кодекса и внимательно прочитал разделы, касающиеся вандализма и уничтожения или повреждения памятников истории и культуры. Но они подходили еще хуже.
«Если все же квалифицировать мумию вождя как предмет, имеющий особую ценность, то неизбежно сопротивление многих влиятельных людей, – рассуждал следователь. – Они выдвинут такой аргумент: стоимость тела Ленина определяется ценой его похорон, а это не такие уж большие для государства деньги. Может все же надругательство? Но зачем ради незначительного преступления создавать целую следственную группу, – достаточно было бы одного сыщика, причем районного масштаба…».
Так и не преодолев колебаний, Сивцов нажал кнопку прямой связи с генеральным прокурором, у которого он уже побывал этим утром.
– Какое надругательство, что ты мелешь? – раскатистым фугасом взорвалась трубка после того, как следователь задал, как ему казалось, чисто процедурный вопрос. – Страна вот-вот встанет на дыбы и все – из-за мелкого хулиганства? Нас же в порошок сотрут, и не только коммунисты. Короче, президент поставил задачу найти преступников и, главное, само тело в кратчайшие сроки. Статья должна быть самой суровой.
– Тогда сто шестьдесят четвертая: хищение предметов, имеющих особую ценность. Лишение свободы на три пятилетки. Но…
– Никаких «но». Возбуждай и действуй как можно быстрее! Завтра доложишь о результатах. Все!
Фугас, наконец, отгремел, а Сивцов ощутил что-то вроде небольшой контузии. Но мешкать было уже нельзя.
6
– Как вас зовут? – растягивая слова, спросил облаченный в белый халат человек со шрамом на правой скуле сидящего перед ним мужчину с двухдневной щетиной на щеках и большой лысиной, тянущейся ото лба к макушке.
– Я не помню, – щуря глаза, сказал тот. – Пожалуйста, помогите мне, это невыносимо, – он долго подбирал нужную фразу, и, наконец, нашел, – …быть стертым.
Последнее слово он произнес, мягко картавя.
Они сидели в помещении, напоминавшем лабораторию, за одним исключением: посреди пучеглазых приборов стояла высокая больничная кровать, где проводил долгие часы потерявший память пациент.
– Лечение будет очень непростым, – не сразу ответил человек в халате. – Потребуется прибегнуть к гипнозу, скорее всего, даже аппаратному. Придется вживлять в головной мозг электроды. Не пугайтесь, они не толще конского волоса, а отверстия проделываются лазерным лучом, и потом быстро зарастают. Но прежде чем начать эти сложные процедуры, я хотел бы еще раз вас протестировать: может быть, вы хоть что-то вспомните?
– Я постараюсь, – почти безнадежно пообещал собеседник.
Через закрытые и зарешеченные окна не доносилось ни единого звука, да им и неоткуда было бы взяться: снаружи время от времени раздавались разве что редкие крики и посвистывания немногочисленных пичуг на фоне убаюкивающего шелеста леса, в котором затерялся особняк, ставший клиникой для единственного пациента.
В обернутую тишиной паузу, возникшую в разговоре врача с больным, будто звуку разрывающейся бумажной упаковки начали вползать осторожные шаркающие шаги. Поднимающийся по лестнице на второй этаж человек несколько секунд постоял перед дверью и, наконец, вошел. Это был седовласый, но на сей раз не в костюме, а тоже в белом халате, надетом поверх трикотажной серой рубашки. Пристально глядя на небритого пациента, он спросил, однако не его, а коллегу:
